– Поехать в Сибирь? – Конечно, маркиза не ожидала ничего подобного и ощущала себя ошеломленной.
– Несколько жен сподвижников Алексея, также осужденных на ссылку, отправились вслед за мужьями, – продолжала Потемкина. – Увы, это позволено только женам, иначе мне не пришлось бы звать вас из Прованса, я бы ни мгновения не раздумывала и отправилась бы сама… Я понимаю все ваши чувства ко мне, – признала она, – и поверьте, сама испытываю к вам такие же. Между нами стоит один мужчина, которого мы любим, или хотя бы любили. Поверьте мне, я много пережила здесь за минувший год и много передумала, – тяжелый вздох вырвался из груди княгини, – но я решила. Я обещаю вам, что если за тот год, который вам дозволено императором находиться с Алексеем, вы поймете окончательно, что жизнь рядом с ним невыносима для вас, то известите меня, я помогу вам вернуться в Прованс и продолжу борьбу одна. Если же вы найдете в себе участие к его судьбе и теплые чувства, которые вы испытывали прежде, то не сомневайтесь, я помогу вам остаться с ним надолго, продлив пребывание в Сибири, и буду добиваться от императора Николая возвращения для вас обоих. Я никогда больше не появлюсь в вашей судьбе. – Зеленые глаза Лиз потемнели, но она держала себя. – Считайте, что я отказываюсь от него. Только молю вас, спасите. Спасите его. У Алеши четыре ранения в войну. Он не выдержит в ссылке долго. Я молю о сострадании к нему. Спасите его и спасите меня. Его – чтобы он узнал в жизни хотя бы немного счастья. А меня… – Она сделала паузу. – Ну хотя бы, чтобы я могла умереть спокойно, не мучаясь совестью за свои грехи… Вот разрешение императора, – Лиза протянула Анжелике бумагу, – подумайте. Я оставлю вас. Если вы согласитесь, – завтра же приготовят экипаж, а княгиня Орлова выделит вам сопровождающих. Препятствий не будет. Император велел всем своим чиновникам по пути до Тобольска оказывать вам всяческое содействие…
– Благодарю, – тихо произнесла Анжелика, подавленная всем услышанным, – признаться, я никогда не думала прежде, что вы способны на такую жертву. Я полагаю, лояльное отношение императора ко мне вызвано вовсе не его симпатией – меня он не знает, а вашей стойкостью, Лиз… Мне незачем думать до утра, – решила она и смахнула со щеки слезу, – я поеду в Сибирь. Так и сообщите Его императорскому Величеству…
– Я верила, что вы согласитесь, – ответила Потемкина и тут же добавила: – Только я прошу вас, когда вы увидите его, не упоминайте обо мне. Скажите, что всего добились сами и что Анна Орлова помогла вам. Если же он будет настаивать, скажите, что я весела при дворе и живу как прежде. Пусть он думает, что я забыла о нем. Ему легко будет в это поверить, – она грустно улыбнулась, – и тогда я навсегда уйду из вашей жизни. Наконец-то.
Без слов Анжелика обняла княгиню. Они обе плакали. А утром, написав Биариц письмо, Анжелика де Траиль села в предоставленный ей экипаж и отправилась в дальнюю дорогу – через всю Сибирь в Нерчинск.
Иная Россия открывалась маркизе в долгом пути: густые заснеженные леса, кишащие волками, и огромная белая равнина, без единой возвышенности вплоть до Тобольской губернии, пронизанная ветрами. Не доезжая несколько верст до главного города Сибири, Анжелика и сопровождающие ее слуги княгини Орловой едва не оказались похороненными под толщей снега во время бурана. Наконец, измученные тяжелой дорогой, они добрались до Нерчинска.
Завидев поселение, Анжелика приказала вознице остановиться, и выйдя из саней, огляделась. Ей предстал унылый, бесконечно белый пейзаж. Деревушка в несколько изб, покосившаяся над оврагом, недалеко – дома с решетками на окнах. Вокруг него виднелись часовые…
Закрывая лицо платком от колючего ветра, Анжелика подошла к дому и спросила у часового – она с трудом вспоминала русские слова:
– Здесь ли живут преступники?
– Здесь, – угрюмо ответил ей солдат и внимательно оглядел с ног до головы. – А чаво надо? Сейчас нету их – на работе оне.
– А где это? – снова спросила у него маркиза.
– А тама! – часовой махнул рукой в сторону небольшого снежного холма. – Под землей…
Озадаченная, Анжелика направилась туда. Вскоре она увидела небольшую дверцу, действительно ведущую внутрь холма, наверное, под землю. Сторожевой солдат штыком преградил маркизе путь:
– Куды прешь? Не велено пускать!
– Пустите, пустите меня, – попросила его Анжелика, молитвенно сложив руки на груди, – я приехала из Франции. Это так далеко… Я проделала такой длинный путь. У меня муж там. Вот разрешение государя императора, – дрожащими пальцами она выдернула из-за шубы документ и, борясь с ветром, показала его солдату. Но тот, сжалившись, и без бумаги готов был впустить женщину, он распахнул дверцу.
– Благодарю вас. – Анжелика вошла в полутемный коридор.
На стене одиноко мерцал факел. Маркиза взяла его и двинулась с ним по проходу. Пройдя несколько шагов, она наткнулась на крутую скользкую лестницу и осторожно спустилась по ней. После ослепительного белого сияния, которым ей пришлось любоваться много дней подряд, глаза с трудом привыкали к полутьме. В подземелье было сыро. Несколько раз на маркизу сверху проливалась вода или падали мокрые комья земли. Вся тропинка была покрыта рытвинами, и Анжелика падала, спотыкаясь в них. Позади она слышала сердитые голоса, но не различала, о чем там говорили. Вот показалась площадка на возвышении, оттуда доносился стук молота, мелькали яркие огни…Привстав на влажную доску, Анжелика взобралась наверх…
– Кто здесь? – услышала она простуженный мужской голос, и перед ней возник… высокий человек с обросшим бородой лицом, в рваной одежде.
– Я… я… – начала Анжелика, не совладав с дыханием от волнения. – Я ищу Алексея Анненкова… Я его жена…
– А я – князь Оболенский, – представился ей узник и сразу грустно добавил: – Бывший князь, конечно. Пойдемте, сударыня, я провожу вас.
Поддерживая маркизу под локоть, он провел ее по шаткому настилу и подвел к группе узников, среди которых Анжелика сразу узнала Алексея. Увидев ее, все остальные, среди которых мелькнул, растаяв в полутьме, и Трубецкой, отошли, оставив их одних.
– Вот, я приехала к тебе, – проговорила Анжелика, чтобы хоть как-то нарушить тишину, которую уже не могла стерпеть. Она протянула к нему руки. Слезы дрожали на ее ресницах и, скатываясь, проливались по щекам. – Я приехала, чтобы остаться с тобой, – продолжила она дрожащим голосом. – Если ты не прогонишь меня. Император разрешил мне пробыть год, но я уже решила, пока ехала сюда, я останусь до самого конца…
– Анжелика, – приблизившись, Алексей с нежностью сжал ее руки. – Как же ты узнала? Как добралась сюда? Как добилась всего?
Прильнув к его груди, Анжелика помолчала и, не в силах таить правду, призналась:
– Она просила ничего не говорить тебе, даже не упоминать. Но я не могу лгать. Всего добилась она. Она написала мне, она получила разрешение у императора, она сама отправила меня сюда. Я не могу промолчать об этом… Она очень, очень страдала. Гораздо больше, чем я…
– Кто же она? – спросил Алексей, и маркиза почувствовала, что сердце в груди его замерло.
– Княгиня Лиз. Она хотела, чтобы мы наконец стали счастливы.
Через полгода из Нерчинска в Петербург пришло неутешительное сообщение: графиня Анненкова тяжело больна, у нее обнаружилось воспаление легких. Простуда, случившаяся с Анжеликой во время бурана в Тобольске, все время давала ей о себе знать. И несмотря на усилия тюремного врача, вскоре перешла в очень тяжелую форму. Тому в большой степени способствовал удручающе холодный климат, оказавшийся губительным для привыкшей к теплому Средиземноморью маркизы.
Получив сообщение, Анна Орлова размышляла, стоит ли передавать его княгине Лиз. После отъезда Анжелики Лиз поразил настолько сильный приступ лихорадки, что ни у кого не оставалось надежды на ее выздоровление. Сдерживая рыдания, Анна призвала домового священника, чтобы он принял предсмертную исповедь княгини. Но Лиз боролась с болезнью, привычно для себя – до конца. И устояла. Как раз накануне получения известий из Сибири состояние ее немного улучшилось, и Анна сочла своим долгом прочитать Лиз письмо о болезни Анжелики.
Поднявшись с постели, княгиня Потемкина в тот же день собственноручно написала императору, выражая просьбу разрешить отправиться в Нерчинск доктору Шлоссу. В ответ она получила оскорбительную записку, в которой Николай грубо высказал недоумение, с какой это поры к государственным преступникам и их женам направляют врачей из столицы. Тогда, собравшись с силами, Лиза поехала за помощью в Павловск, к Марии Федоровне, но и она не смогла повлиять на этот раз на решение сына.