Ольга Горовая - Марципановое сердце (СИ)

Однако вместо всего этого он отступил назад, довольствуясь мизером. И, воспользовавшись, ее растерянностью, сжал пальцы Оли на конфетах, которые захватил уходя ее провожать, и пообещал, что зайдет за ней через два дня, в выходной, о котором она рассказывала по дороге, когда упоминала о графики на двух своих работах. С самого утра.

Потом Денис быстро ушел, чтобы она не попыталась отдать марципаны и... просто потому, что ему показалось правильным уйти именно в тот момент.

Покачав головой, он пошел выключать свет в кабинете, все еще улыбаясь. Честно говоря, сейчас Дэн не имел ни малейшего понятия, как дождется понедельника.

Словно в первый раз влюбившийся школьник, честное слово.

Проверив все выключатели, он вернулся в зал и подошел к центральному входу. И уже напоследок осматривая зал, замер.

Опять. Он снова услышал тот странный, протяжный высокий жалобный звук.

Быстро подскочив к двери, Денис оказался на улице. Переулок был таким же пустынным, как и двадцатью минутами ранее, когда он осматривал тот в первый раз. Но сейчас он явственно слышал короткие повизгивания, которые тут же сменились отчаянным тявканьем, стоило ему сделать шаг вправо.

Дэн от неожиданности едва не спрыгнул с крыльца. И с удивлением посмотрел вниз на небольшой, но похоже, враждебно к нему настроенный, копошащийся комок.

Перед дверью Кофейни сидел щенок.

Денис слабо разбирался в собаках. Точнее, не понимал в тех ни черта. Потому он не смог бы сказать сколько именно дней или недель от роду этому тявкающему бродяжке.

О том, чтобы определить породу — речи так же не шло. Хотя, навряд ли, чтобы тут было о чем говорить.

Щенок, казалось, был чуть больше его ладони, тощий, весь покрытый пылью и какими-то колючками. Видимо шлялся по пустырю, начинающемуся на два квартала выше. Его нос, немного вытянутый, сейчас подозрительно обнюхивал Дениса, а сам щенок уже тихо рычал.

Хорошо, хоть тявкать перестал.

Почему-то вид этого щенка вызвал у Дениса веселье. Обычно он не особо интересовался животными. Как-то так повелось, что у них с Натой с детства не было ни собак, ни котов, ни даже хомячков или рыбок. И Денис имел весьма слабое представление, что стоит делать с малышом. Но прекрасное настроение, которое сохранялось у него в течении всего вечера, не позволило сейчас отвернуться и поехать домой, оставив тут щенка.

Денис присел на корточки, не особо вдаваясь в мотивы своего поступка. Просто, когда у тебя все хорошо, хочется, чтобы и у остальных дела наладились, даже если это бродячий щенок.

- Привет, малыш, - не уверенный, что злобный комок его понимает, Дэн, тем не менее, отважно протянул руку в его сторону, намереваясь погладить щенка.

Рычание стало громче, но Денис не торопился, позволил малышу хорошенько обнюхать свои пальцы.

Наконец, тот перестал скалить зубки и, хоть и не особо приветливо, но позволил погладить себя за ухом.

- Ты не кажешься особо упитанным, а? - почесывая этого недотрогу, который и сейчас подозрительно следил за ним, заметил Денис. - Хочешь молока? - спросил он, хоть и не знал, пьют ли собаки молоко, или это исключительная прерогатива кошек.

Как и следовало ожидать, щенок промолчал.

Решив, что попытка — не пытка, Дэн резко поднялся.

- Я сейчас, - сообщил он своему «позднему клиенту», не особо заботясь о том, что совсем недавно ему и в голову не пришло бы разговаривать с собакой. И отправился на кухню

Проведя быструю инспекцию запасов, Денис налил молока в какую-то неглубокую миску, подозревая, что Миша его завтра прибьет за своеволие на кухне, и поспешил назад, прихватив на всякий случай еще и кусок ветчины, заготовленной для сандвичей.

Все это он поставил перед щенком, который честно ждал на пороге, вновь поскуливая.

- Держи, я не особо знаю, что именно ты ешь, но — вот, - Дэн подтолкнул к малышу плошку.

Однако тот, быстро водя носом по воздуху, шустро ткнулся в ладонь Дэна, ухватив зубами ветчину.

- Ха, я не зря решил прихватить и это, а? - довольный собой, заметил Денис. - Я бы тоже, на твоем месте, предпочел колбасу, - добавил он, наблюдая, как щенок жадно поглощает угощение.

Оля с опаской посмотрела в спину тете Свете, но тут же уткнулась в миску с яблоками, которые резала, стоило тете обернуться. На плите, помешиваемое опытной рукой тети, булькала первая партия джема. Отвлекать вроде бы не вовремя.

Она еще не говорила ей про Дениса. Не рассказывала, где провела большую часть прошлой пятницы и не сообщила, что сегодня к ней придет … мужчина. Парнем назвать Дениса не получалось.

Господи! Наверное впервые в жизни у Оли появились секреты от тети. Зато сколько!

И какие...

Тьфу ты! Судорожно ойкнув, Оля отбросила ножик в сторону и засунула порезанный палец в рот.

- Сильно порезалась? - на лице тети отразилось обеспокоенное волнение.

Оля покачала головой, не выпуская палец изо рта.

- Пойди водой сполосни, - улыбнулась тетя, - а то яблочный сок щипает сильно. А я дорежу, - она мягко подтолкнула ее за плечи.

Оля послушно направилась в ванную, пользуясь этим предлогом, чтобы снова убежать от рассказа и объяснений.

Она просто не представляла, как о таком говоря?

«Тетя, я влюбилась?»

А она влюбилась?

Кажется. Оля точно не знала. Она еще никогда в жизни ни в кого не влюблялась. Разве что в седеющего Шона Коннери, плакат которого когда-то бережно хранила в своем столе рядом с другими «богатствами». Видимо ее всегда тянуло к мужчинам постарше.

Это не она, это Коля придумал, когда нашел тот плакат и долго смеялся над Олиным смущением. Так и сказал « и чего тебя к этому старику тянет?». Оля не знала, а если бы и знала — не стала бы это с Колей обсуждать.

Сунув руки под холодную воду она уставилась в зеркало, опять задавшись вопросом — влюбилась ли?

Глаза лихорадочно блестели, на щеках горели красные пятна нервного румянца, губы были искусаны, а в горле, пусть и не видимый в зеркале, зато хорошо ощутимый ею, то и дело появлялся ком, стоило только подумать о том, чтобы рассказать все тете Свете. М-да, против очевидных признаков сложно спорить. Она была взволнована. И, вероятней всего, именно потому, что влюбилась.

Оля вдруг рассмеялась, ощутив какую-то странную, щекочущую радость внутри тела, так, что даже пальцы ног поджались. И тут же зажала себе рот ладонью, чтобы тетя не услышала. Хотя, чего бояться? Тетя никогда ее не ругала.

Собственное поведение Оле казалось достаточно глупым, но она ничего не могла поделать.

Освободив рот, она принялась придирчиво рассматривать себя.

Несмотря на то, что сегодня у нее был выходной и никто не мешал выспаться — Оля снова вскочила ни свет, ни заря. Только в этот раз не из-за друга, с которым все еще не желала общаться. Ей хотелось выглядеть лучше, чем она была всегда. Но что делать — Оля не знала. Она уже вымыла волосы и перепробовала столько вариантов причесок, что голова разболелась, а потом, махнув на эти попытки рукой, так и оставила волосы распущенными. Косметикой она никогда не пользовалась и, даже будь та в ее распоряжении — не сумела бы сейчас толково накраситься. Мелькнула мысль пойти к девчонке, которая жила на два этажа выше. Оксане едва исполнилось семнадцать, но в том, что касалось внешнего вида — она разбиралась куда лучше Оли.

Из зеркала на нее смотрела ничем не примечательная девушка двадцати трех лет, в простом сарафане, с самыми обычными каштановыми волосами и серо-зелеными глазами. Оле нравились свои скулы, но, пожалуй, на этом все достоинства ее лица и заканчивались.