— Конечно. Вам что-нибудь нужно для ребенка?
— Немного фруктов было бы великолепно, так как Нэд обожает фрукты. Если это вас не затруднит.
— Конечно же нет.
Лизи не могла удержаться и прошла мимо экономки, остановившись рядом с мужчиной в форме шеф-повара.
— Вы готовите яблочные пироги? — спросила она.
— Графиня обожает все с яблоками, — ответил мужчина.
— Вы пекли ей пирог с яблочной начинкой?
— Конечно, — в легком негодовании произнес он.
Лизи улыбнулась и сказала:
— Я люблю печь. Могу ли я сделать пирог с начинкой для леди Адар? Она так добра ко мне!
Казалось, мужчина очень удивлен ее просьбой, и он помедлил, широко раскрыв глаза.
— Вы гостья, — наконец проговорил он. — Я не уверен, что это будет уместно, мисс.
Лизи сейчас поглотила идея приготовить для графини самый лучший пирог с начинкой.
— Мне также сказали, что любое мое желание будет выполнено, — произнесла она. — И мне очень нужно испечь пирог с яблочной начинкой.
Теперь все в комнате смотрели на них, и мисс Хинд подошла к ним, выглядя беспомощной и взволнованной.
Шеф-повар пожал плечами, выглядя так же беспомощно.
— Но я очень надеюсь, вы знаете, что делаете, — наконец сказал он.
— О, я знаю! — воскликнула Лизи, подбежав к столу. — Можно? — спросила она прыщавого парня, глазевшего на нее.
Он кивнул, густо покраснев.
Лизи потрогала кусочек теста. Ей не понравилось, как оно чувствовалось под пальцами.
— Джимми раскатает для вас тесто! — воскликнул шеф-повар.
Лизи решительно улыбнулась, пройдя мимо группы мальчиков к мешку с мукой.
— Никто не делает яблочный пирог более деликатным, чем я, — проговорила она через плечо. — Я должна сделать пирог сама и боюсь, что мне придется начать сначала.
За ее спиной звучал шепот удивления, но Лизи было все равно. Напевая, она насыпала немного муки на стол и принялась за работу.
Лизи прошла по холлу, соединяющему кухню с тем крылом дома, где были ее комнаты. Рози осталась на кухне, где она обедала с персоналом, а Лизи держала Нэда за руку, медленно идя, чтобы он мог успевать, шагая рядом с ней.
Внезапно она остановилась. Гостиная, мимо которой она только что прошла, содержала в себе фортепьяно, клавесин и виолончель, и она была уверена, что никогда еще не видела более красивой лиловой комнаты с тремя рядами позолоченных стульев. Или видела?
— Мама? — спросил Нэд, на его носу была мука.
Был только один поворот, подумала она. Она пошла направо, а не налево, и он должен привести ее обратно к гостевому крылу дома.
Она улыбнулась Нэду, вытерев его нос кончиком пальца.
— Мы с тобой неряхи, — мягко, счастливо сказала она.
Он помогал ей делать пироги, и это невероятно нравилось ему. Он был весь в муке, но и она тоже. На его рубашке также было пятно от шоколада, так как повар дал ему небольшой кусочек пирога, оставшегося с прошлого ужина.
— Мы не могли потеряться, — сказала она сыну. Она не хотела обращаться ни к кому из членов семьи — не сейчас, когда она в таком виде. — Давай, милый, пойдем смело вперед и посмотрим, что там за неизвестная территория.
Она решила, что облегчит ситуацию. Она взяла Нэда за руку и двинулась вперед, но заметила обутую в ботинок мужскую ногу.
Она подпрыгнула, подняла взгляд и увидела пару очень темных глаз на лице, до боли знакомом. Лизи выдохнула, отступив, думая, что это Тайрел, а затем поняла, что стоит перед его братом, Рэксом.
Он опирался на костыль, так как его правая нога представляла обрубок, брючина над которым была зашита. Взгляд его темных глаз был очень пристальным и слишком откровенным для хороших манер. Теперь она рассмотрела, что они карие, не голубые. Он был намного мускулистее Тайрела, что казалось почти невозможным.
Он посмотрел на нее, затем на Нэда в напряженном молчании.
Лизи улыбнулась; он не улыбнулся в ответ. Вместо этого он очень внимательно посмотрел на нее сверху вниз.
Лизи была слишком подавлена, чтобы чувствовать унижение. Его взгляд был не пренебрежительный или сексуальный, он был холодный и беспристрастный, подумала она с долей волнения.
Она не знала, что он в «Адаре». Она слышала о его несчастной ране при сражении, она также слышала, что ему присвоили звание рыцаря и сейчас он проживает в Корнуолле, где ему дал поместья принц-регент.
— Добрый день, — наконец сказал он. — Мисс Фицджеральд, я полагаю?
Лизи с трудом оправилась от своего удивления. Она сделала реверанс.
— Да. Думаю, я потерялась, — сказала она, встретившись с его строгим взглядом, чувствуя себя очень неуютно. Несомненно, подумалось ей, что он осмотрел ее, оценил и нашел неполноценной. — Должно быть, я повернула не туда. Мы были в кухне, — попыталась объяснить она.
— Я вижу. Вы вся в муке.
Лизи вспомнила сейчас об этом и онемела от страха.
— Мы готовили пироги с яблочной начинкой, — сказала она. — Я люблю печь и хотела сделать графине приятное.
Он вскинул брови.
— Прошу прощения. Извините нас, — проговорила она, повернувшись, готовая убежать.
Он схватил ее за запястье. Он споткнулся, когда сделал это, потеряв равновесие. Лизи быстро обхватила его за талию, боясь, что он упадет и поранится, но он сразу же отстранился от нее.
— Вы в порядке, сэр? — с тревогой спросила она.
— Я в порядке, — со злостью проговорил он.
Он зафиксировал костыль в правой руке и попытался поклониться.
— Я брат Тайрела сэр Рэкс де Уоренн Лэнд Энда, — сказал он.
— Я знаю, — удалось выговорить Лизи. — Я видела вас на многих садовых вечеринках на День святого Патрика. Я мисс Элизабет Фицджеральд, а это мой сын, Нэд.
Его взгляд рывком переместился на Нэда.
— Мой племянник, — сказал он.
Лизи кивнула; ее сердце бешено билось.
— Да.
Он холодно уставился на Нэда, который смотрел на него точно так же. Рэкс не двигался, Нэд тоже.
— Он очень похож на моего брата в детстве, — наконец сказал Рэкс.
Лизи не знала, что ответить, поэтому промолчала. Рэкс поднял свой взгляд на нее.
— Я проведу вас в западное крыло, — произнес он.
— Мы можем найти дорогу, но спасибо, — сказала Лизи.
Рэкс не доверял ей, и она не могла его винить.
— Я проведу вас в западное крыло, — повторил он.
Лизи был знаком этот тон. Значит, он такой же властный и требовательный, как и его брат? Казалось, так и есть. Ей ничего не оставалось, как повиноваться; она склонила голову и сказала как можно вежливее:
— Спасибо.
Он жестом показал ей развернуться и пошел по холлу, из которого она пришла. Лизи решила, что будет быстрее, если она понесет Нэда, поэтому она взяла его на руки. Он сразу же сказал:
— Вниз, мама, вниз. Нэд гулять.
В его тоне не было ошибки — Нэд собирался идти, и ничто не могло ему помешать.
— Не сейчас, — прошептала Лизи. — Ты пойдешь сам через некоторое время, а сейчас я понесу тебя.
— Нэд гулять! — выкрикнул Нэд таким же приказным голосом, как у короля.
Лизи посмотрела на Рэкса, который наблюдал за ними в ожидании, кто выиграет битву — мама или ребенок. Лизи не медлила.
— Однажды ты станешь очень могущественным мужчиной, — сказала она. — Но сейчас я твоя мама, и ты сделаешь так, как я скажу. Когда мы придем в наш холл, ты пойдешь сам, но не сейчас.
Нэд сердито посмотрел на нее; он был в ярости. Затем он обратил хмурый взгляд на своего дядю, словно собирался сказать, что это полностью его вина!
Рот Рэкса искривился. Словно он хотел улыбнуться, но отказался.
— Мисс Фицджеральд?
Лизи торопливо прошла мимо него, и он поковылял следом.
Тайрела вызвали в библиотеку, и он закрыл за собой дверь. Его отец стоял перед каминной решеткой, опираясь на серую известняковую полку. Библиотека была большой комнатой с двумя стенами книжных шкафов, полностью заполненных томами, одним диваном напротив камина, а другим — у противоположной стены. Несколько французских дверей открывались в шиферные террасы и сад. Тайрел видел, что граф витает в облаках и о чем-то размышляет.
Тайрел подошел. Он знал, о чем будет разговор, и уже чувствовал себя виноватым и унылым из-за своего поведения сегодня днем. Он знал о причинах, по которым не должен отказываться от лорда Хэррингтона или его дочери. И, вспоминая то желание, которое он был не в состоянии контролировать, он знал, что должен был отправить Элизабет Фицджеральд восвояси. Он не только собирался скоро жениться на леди Бланш, но и она находилась в его доме. Он никого не уважал так сильно, как своего отца, и он, конечно, уважал лорда Хэррингтона и его дочь, но его такое поведение, казалось, не выражало уважение ни к кому совсем, и уж точно не к традициям, в которых он был воспитан. Он всегда считал себя джентльменом — человеком чести, верности, благородства, моральных убеждений. Он страдал от серьезного морального проступка.