Реми была так потрясена разразившимся скандалом, что до нее даже не сразу дошел смысл его слов. Когда же она наконец опомнилась, Коул уже ушел. Реми бросилась за ним, лепеча, что и понятия не имела о готовящейся встрече, но, сделав пару шагов, остановилась. Все говорили так убедительно: и Ланс, и Гейб, и Коул… Кто из них прав, кто виноват? Господи, как же ей в этом разобраться?!
– Да он блефует, – услышала она голос Марка.
– Не обольщайся, – рявкнул Ланс. – Этот подонок выполнит свою угрозу.
– Проклятье! – Гейб в сердцах стукнул кулаком по столу. – Для чего он упорствует? Неужели лучше судиться? Это ведь так долго и дорого! Но он не желает и слышать о мировой.
– С таким человеком невозможно договориться, – сердито пробурчал отец.
– Надо что-то делать! – заявил Марк. – Мы не можем допустить, чтобы он нас разорил! Ты прекрасно понимаешь, Фрезер, огласка для нас просто губительна!
Реми вздрогнула. А ведь их совершенно не волнует, виноват Коул или не виноват! Они пекутся только о доходах компании. На Коула им наплевать. Но, может, это разумно? Может, сейчас важнее всего договориться со страховщиками, а остальное приложится?
Реми помотала головой. Нет, в этом она разберется потом… Сейчас надо догнать Коула.
Выбежав на улицу, девушка обнаружила, что он уже пересек Кэнал-стрит и направляется в сторону Французского квартала. Но тут же потеряла его из виду. Карнавальное шествие закончилось, и пестрая толпа хлынула на узкие улочки Вье-Карре. Жители Нового Орлеана и приезжие – все брели неизвестно куда и завороженно смотрели по сторонам в предвкушении… они, собственно, и сами не знали чего, но все стремились это обрести.
Реми расталкивала локтями прохожих, стараясь догнать Коула. Она даже не взглянула на мужчину, нарядившегося женщиной. Он гордо расхаживал взад и вперед в трико, украшенном золотыми блестками и фазаньими перьями. Не привлекла ее внимание и парочка в одинаковых атласных жилетах, на спинах которых было написано «Детройт Аутомотив». Чем дальше шла Реми, тем больше попадалось ей на пути людей в красочных карнавальных костюмах.
На углу улиц Шартр и Конти человек-оркестр играл карнавальную мамбу: дудел в рожок, бренчал на гитаре и вдобавок умудрялся бить в барабан. Наконец Реми снова разглядела Коула, который как раз пробирался сквозь толпу зевак, глазевших на музыканта.
– Коул! – крикнула она.
Но он не услышал ее за какофонией звуков.
К счастью, на перекрестке ему пришлось задержаться, и расстояние между ним и Реми существенно сократилось.
– Коул, подожди! – снова закричала она.
Он оглянулся и заметил ее. Реми на миг показалось, что Коул все равно пойдет дальше, но он остановился.
– Что тебе от меня нужно? – грубо спросил он и раздраженно отмахнулся от торговца, обвешанного масками Дракулы, гориллы и прочих «милых» персонажей.
– Давай поговорим. – Реми напугала откровенная враждебность возлюбленного.
Как ей достучаться до Коула? Как вызвать его на откровенность?
– Если ты заодно со своими родственниками, учти, я сыт их уговорами по горло! – заявил Коул.
– Нет, ты не понимаешь…
– Я все понимаю! – рявкнул Коул и размашистым шагом пошел на другую сторону улицы.
Реми едва поспевала за ним. Но, слава Богу, на противоположной стороне народу было поменьше, и ей хотя бы не приходилось лавировать в толпе.
– Коул, моя семья печется только о благе компании!
– Черта с два! – бросил на ходу Коул.
Реми тоже вскипела и, схватив Коула за рукав, крикнула:
– Да ты выслушаешь меня или нет, кретин?
Коул так резко остановился, что она пролетела по инерции мимо него и неожиданно оказалась впереди.
– Пойми, я устал от этих лживых заверений! Твоим родным плевать на компанию. Они боятся только одного – как бы не запачкать имя Жардинов.
– Неправда! Они еще не хотят лишних расходов. Ведь судиться со страховой компанией – значит потратить кучу денег на адвокатов. Поэтому мои родные не хотят доводить дело до суда. Крупные фирмы так поступают сплошь и рядом. И не потому, что признают свою вину. Это просто деловой подход, понимаешь? Когда страховая компания подаст судебный иск, договариваться с ними будет поздно.
Коул насторожился.
– А почему ты уверена, что страховая компания действительно решит судиться с «Кресент Лайн»? Какие у них основания?
– Я… я не знаю, – пролепетала Реми, понимая, что проговорилась.
– И все-таки? – наседал на нее Коул. – Ты что-то подозреваешь?
– Но… ты же сам упоминал про пластиковые бомбы.
– Это все голословные утверждения. До тех пор, пока страховая компания не найдет свидетеля, готового поклясться, что видел взрывчатку на борту танкера, никто не будет принимать эти байки в расчет. Нет, меня больше волнует другое… Как могло получиться, что трюмы «Дракона» были пусты, когда он пошел на дно? – Коул подозрительно прищурился. – Я же сам видел, как танкер загружали в доке. И лоцманы ничего необычного не заметили. Доказательств, что нефть выгрузили по пути, тоже нет… и все-таки во время крушения нефти в трюмах не оказалось. Куда она подевалась? Ты знаешь куда?
– Нет, конечно, – раздраженно поморщилась Реми.
Но ее это тоже тревожило, хотя она и не подавала виду. А если обвинения страховой компании все-таки необоснованны? Не могла же нефть испариться!
– Так почему твое семейство жаждет поскорее от меня избавиться? – продолжал Коул. – И намерено сделать меня козлом отпущения?
«Господи, как ему больно и горько!» – подумала Реми.
И вспомнила, как глубоко Коул презирает ее родных. Сколько раз он колол ей глаза богатством ее семьи! Почему это его так задевает? Наверное, у него комплекс неполноценности… Или все это ширма, а в действительности он пытается отвести от себя подозрения?
– Мои родные ничего страшного тебе не сказали. Они только пригрозили увольнением, если ты будешь вставлять им палки в колеса.
– Ага, и когда их угрозы на меня не подействовали, ты решила прибегнуть к другой тактике, да?
– Я просто хочу, чтобы ты проявил благоразумие, – возразила Реми.
– Нет, – покачал головой Коул, – ты хочешь превратить меня в марионетку.
– Неправда!
Но он ее не слушал.
– Какой же я был дурак! Верил, что я тебе небезразличен… Ловко вы меня обвели вокруг пальца! Но теперь этому конец, Реми. Больше я играть с собой не позволю.
Реми не побежала за ним, хотя ее сердце так и рванулось вслед. Нет, отныне она станет доверять только фактам, а не эмоциям.
Но… вдруг ее беда как раз в том и состоит, что она поддалась эмоциям и стала чересчур подозрительной? В конце концов, доподлинно известно лишь одно: танкер, принадлежащий компании Жардинов, затонул в Мексиканском заливе. Все остальное – домыслы и догадки. Нарочно его потопили или это действительно несчастный случай? Была в трюмах нефть или ее выгрузили? А если выгрузили, то когда и куда? Этого никто не знает…
Реми шла, не разбирая дороги. Мимо несся людской поток. Смех, крики, беспечные голоса, обрывки джазовых мелодий, блюзов, смешки подростков, пристающих к какой-нибудь симпатичной девчонке… Карнавал бушевал вовсю, отдавая дань древним языческим обычаям, которые из года в год возрождаются весной на четверо суток в центре Нового Орлеана.
Внезапно, под влиянием минутного порыва, Реми вошла в какой-то бар. Во время карнавала подобные заведения обычно пустовали: горожане веселились на улице, а в бар забегали подзаправиться, когда их пыл иссякал.
Подойдя к телефону, висевшему на дальней стене, Реми достала бумажку и набрала номер. Слишком много вопросов не давало ей покоя, слишком часто не сходились концы с концами… Особенно с тех пор, как она узнала, что в этой темной истории замешан Коул. Но если он виновен, то почему не ухватился за возможность полюбовно договориться со страховой компанией? Ему же предложили не доводить дело до суда! Ведь упираться не в его интересах…
– Говорит Реми Жардин, – выпалила девушка, даже не успев подумать, правильно она поступает или совершает роковую ошибку. – Мне нужно с вами поговорить. Вы не могли бы встретиться со мной через двадцать минут в баре «Луизианы»?
Реми сидела в тихом полутемном баре и пила кофе с коньяком, глядя исподлобья на коренастого седобородого мужчину, который в эту минуту расплачивался с барменом. Забрав десятидолларовую бумажку, бармен ушел, а Хэнкс поднял свой бокал и с улыбкой обратился к девушке: