Но этим летом все было по-иному – почти с первого же дня его возвращения из университета. Теперь во взглядах, улыбке Кэрол, в том, как она двигалась, ясно читалось приглашение, а из глаз исчезла невинность. Для Сокола не имело ни малейшего значения, что он будет не первым мужчиной в ее жизни, как не заботило и то, с кем она спала до него. Навахо не ценит женскую девственность так, как ценит ее белый мужчина. Он считает, что лучше иметь дело с опытной женщиной, чем тратить уйму времени на то, чтобы преодолеть все страхи и опасения неискушенной.
В конце концов Кэрол призналась, что прошлым летом Сокол растревожил ее и пробудил в ней чувства, с которыми она не знала, как совладать. Однако сдержанность Кэрол полностью не исчезла даже сейчас. Она проявлялась в оправданиях, которые девушка выдумывала каждый раз, чтобы остаться с Соколом наедине, и в подчеркнуто дружеском обращении с ним в присутствии родителей и всех остальных. Сокол не возражал. Навахо не щеголяют интимными отношениями перед членами семьи и друзьями.
И вот сейчас он молча с улыбкой любовался Кэрол, только что заявившей, как ценит ее красоту сводный брат Сокола.
– А ты разве не считаешь, что я красивая? – с вызовом спросила Кэрол, так и не дождавшись ответа.
– Ты сама знаешь, что красива.
– Как-то странно ты это сказал, – с видом уязвленного достоинства надула губки Кэрол. – А из Чэда не приходится вытягивать каждое слово, как из тебя.
Сокол уже не раз отмечал, что она пытается возбудить соперничество между ним и Чэдом. Типично женская черта. А поскольку Сокол не поддавaлся на ее уловки, она стала проявлять некоторое недовольство.
Он не принял вызова и на этот раз:
– Я не собираюсь соревноваться с Чэдом за твое внимание.
– А кто говорит, что ты на это способен? – вспыхнула Кэрол и, резко повернувшись, отправилась на поиски Чэда.
Сокол проследил за ней взглядом, наблюдая с безразличием, к которому примешивалось веселое любопытство, как Кэрол усиленно флиртовала с его сводным братом. И он совсем не удивился тому, что парочка в конце концов ускользнула в ночную темноту. Уже не в первый раз Кэрол использовала Чэда, чтобы сравнять воображаемый счет в той игре, которую она вела с Соколом. Однако он знал, что настанет и его черед.
Два дня спустя Сокол отправился на пастбище. Пустив лошадь легким галопом, он перевалил через гребень холма и остановился у ветряка, возвышавшегося возле артезианской скважины. Спешившись, Сокол проверил двигатель водяного насоса, установленного на скважине. Все работало исправно. Вернувшись к лошади, щипавшей траву, он невольно остановился, уловив боковым зрением какое-то движение. Сокол обернулся и увидел, что к нему приближается всадник. Он сразу же узнал в нем Кэрол и спокойно ждал, пока она подъедет поближе. Ее волосы не были сегодня завиты в локоны, а свободно падали на спину, доходя почти до самой талии, а ветер подхватывал их, играя золотым чудом.
В свои восемнадцать лет Кэрол была уже полностью сложившейся женщиной, искушенной во всех приемах, способных разжечь кровь мужчины. И вот сейчас она пустила в ход свой арсенал. Остановив лошадь рядом с Соколом, Кэрол заставила ее танцевать, двигаясь боком, чтобы юноша смог полюбоваться в профиль ее пышной грудью. Она запыхалась от быстрой езды, на ее губах играла улыбка, сладкая и естественная, как дикий мед. Соколу страстно захотелось ощутить вкус ее губ, но он обуздал свое желание. Он знал, что время придет, а пока просто ласкал взглядом ничем не стесненные очертания ее груди под тонкой тканью блузки.
– Наконец-то я нашла тебя, – заявила Кэрол.
– Разве я потерялся? – спросил он с мягкой насмешкой.
Она вздернула носик, выражая демонстративный протест:
– Мамочка хочет, чтобы я напомнила тебе, что мы сегодня вечером обедаем в главном доме. Тебе надо вовремя вернуться, чтобы успеть принять душ и переодеться. Мамочке не хотелось бы, чтобы ты забыл или опоздал.
– Я не забыл, – Сокол подошел поближе, взял лошадь под уздцы и погладил ее бархатистую морду, чтобы успокоить животное.
– Иногда, когда ты уезжаешь один, ты забываешь о времени, Сокол. Никак не пойму, что тебя здесь так привлекает, – промурлыкала Кэрол.
Сокол отвел взгляд от Кэрол и глянул вдаль. Восхищение девичьей красотой сменилось в его душе восторгом перед вечной красотой земли.
– Навахо верит, что он сотворен из Всего, что необходимо для жизни. Он сотворен из Воды, потому что ее влага – в его поте, его крови. Он сотворен из Воздуха. Воздух наполняет легкие и передается в кровь. Он сотворен из Солнца, потому что его тело, подобно солнцу, излучает тепло. А еще он сотворен из Земли, из грязи, которая дает ему плоть и в которую он возвращается, когда умирает. «Все произошло из праха, и все возвратится в прах [1]…» – Сокол обвел взглядом расстилавшийся перед ними простор. – Посмотри вокруг, Кэрол, и ты увидишь то «Все», из чего я состою. Через две недели я опять оставлю эту землю, чтобы уехать на Восток, но это будет последний раз. Когда вернусь весной, останусь здесь навсегда.
– А как же твоя ученая степень?..
Вопрос заставил Сокола вновь посмотреть на девушку, и в крови его опять вспыхнуло желание.
– Выходит, ты понапрасну потратил время на учебу, не так ли? – продолжала Кэрол.
– Учение никогда не бывает напрасным, – поправил ее Сокол.
Сокол двумя руками взял девушку за талию, приподнял в седле и, медленно опуская, поставил ее на землю. Глаза Кэрол засветились нетерпеливым блеском.
– Но ты ведь знаешь, что Фолкнер собирается дать тебе работу. Чэд будет управлять всей недвижимостью. А ты… Ты думаешь, Фолкнер передаст тебе ранчо?
– Зачем ему это? – Такая возможность казалась Соколу маловероятной, в особенности если вспомнить планы, которые отец строил насчет его будущего. Однако его это совсем не волновало. – Твой отец отлично со всем справляется.
– Но папа мог бы работать на тебя, – возразила Кэрол.
Некоторое время Сокол молча глядел на нее, присматриваясь к огоньку честолюбия, мерцавшему в ее глазах.
– Ты всегда представляла себя хозяйкой большого дома, не правда ли? – задумчиво спросил он безо всякого осуждения. – Ты вечно старалась подражать Кэтрин. И даже переняла некоторые из ее манер.
Склонив набок голову, Кэрол бросилa на Сокола взгляд, в котором сквозили одновременно забавное нахальство и желание защититься.
– Ах так? – бросила она с вызовом. – А я помню, как ты подростком по вечерам пробирался тайком к ее дому и часами сидел в кустах, глядя через стекло веранды, как она играет на пианино.
– А ты что, следила за мной? Или тайком пробиралась туда, чтобы хоть мельком да увидеть Чэда? – подтрунил Сокол, равнодушный к тому, что Кэрол знает о его чрезмерном интересе к жене отца.
Она жеманно отступила назад:
– Ревнуешь?
– Я никогда не ревновал к Чэду.
Он действительно не возражал против того, чтобы поле с диким овсом засевали до замужества обе стороны. И только потом, уже не от возлюбленной, а от жены он ожидал абсолютной верности. До того, как Кэрол отступила на шаг, она стояла рядом с Соколом, почти касаясь его. Желая вернуть это ощущение близости, он взял ее за плечи, пытаясь привлечь, но Кэрол засопротивлялась, упершись руками во влажную от пота рубашку на груди юноши.
– Мне надо возвращаться. – Ее сочные красные губы сложились в недовольную гримаску сожаления. – Я приехала только затем, чтобы передать тебе мамочкины слова.
На лице Сокола промелькнула легкая, понимающая улыбка.
– И это единственная причина, по которой ты приехала сюда?
Кожа девушки источала соблазнительный аромат диких цветов – тот самый редкий аромат, который всегда исходил от Кэтрин и который Кэрол каким-то образом переняла у нее.
– Конечно, – настаивала она.
Продолжая улыбаться, Сокол нагнулся, приблизив свои губы к ее губам. Кэрол инстинктивно потянулась навстречу поцелую и теснее прильнула к юноше. Она дрожала от предвкушения близости, но Сокол, дразня девушку, так и не коснулся ее губ. Протянув руку за ее спину, он раскрыл откидной клапан седельной сумки.
Кэрол, казалось, не замечала, чем занята рука Сокола за ее спиной, и тогда он прошептал на ухо девушке:
– Если ты и вправду приехала только затем, чтобы передать мне мамочкин наказ, то почему по пути остановилась и сняла лифчик?
Кэрол рванулась из его рук, и в ее зеленых глазах вспыхнул гнев, когда она увидела белый кружевной бюстгальтер, свисавший с его пальцев. Однако Сокол понимал, что ее возмущение вызвано вовсе не его открытием. Кэрол сердилась скорее оттого, что он не стал скрывать того, что раскусил ее уловку. Кэрол хотелось представить все так, словно их объятие было непроизвольным и совершенно не запланированным ею. А Сокол поддразнивал девушку тем, что разгадал цель ее женских хитростей, – она желает его.