Тара Сивек - Маяк Фишера (ЛП)

Мое сердце замирает и начинает возвращаться к жизни от его слов, и я всхлипываю сквозь слезы. Даже в ужасном таком состоянии, его больное сознание надеялось найти кого-то, кто смог бы облегчить его боль. Кого-то более опытного, чем я, более красивого, чем я, кого он хотел больше меня. Кого-то, кто не напоминал ему о его боли и его прошлом, которое было связано со мной.

Фишер вытирает мои слезы большим пальцем и внимательно смотрит мне в глаза.

— Я должен был доверять тебе, и мне не следовало оставлять тебя. Прости меня, что не видел, насколько ты сильная. Прости меня, за слабость, позволившей тьме завладеть мною, я должен был знать, что ты всегда была светом и ты всегда могла помочь мне это исправить.

Я разворачиваюсь к нему и беру его лицо в свои ладони.

— Ты был НЕ слабым. Не смей так говорить! Ты через многое прошел и вынес все это на своих плечах. Ты самый сильный мужчина, которого я когда-либо встречала, Фишер. Я так горжусь тобой за то, что ты сделал. Я горжусь, что ты обратился к врачам, и я горжусь, что ты нашел свой путь вернуться сюда.

Он резко выдыхает и прижимается лбом к моему.

— Я ненавидел все это. Я ненавидел каждую секунду, которую находился вдали от тебя. Я был долбанутый на всю голову, Люси. Но я так боялся подмять и разрушить в прямом смысле твою жизнь, что понимал необходимость держаться подальше от тебя, пока не смог бы четко мыслить без галлюцинаций, и перестал бы все время быть таким агрессивным.

Фишер пропускает пальцы через мои волосы и нежно целует меня в губы.

— Я практически слышу, как вопросы крутятся у тебя в голове, — улыбается он мне в губы, и отстраняется, чтобы взглянуть в мои глаза. — Спроси меня. Ты можешь спрашивать меня, о чем угодно. Я ничего не собираюсь от тебя скрывать.

Я опускаю глаза и нервно вытираю концами полотенца юбку.

— В тот вечер у Барни, когда ты вернулся в город сказал, что ты просто пьешь газированную воду. Ты...ты...

Я замолкаю, неожиданно чувствуя себя очень неуютно из-за этого разговора, но я понимаю, что он необходим, потому что его пьянство стало именно той причиной, которая нас в итоге и разлучила.

— Я не пью с той ночи, когда Бобби доставил меня в реабилитационный военный госпиталь, — тихо говорит он. — Это засасывало и превратилось в кромешный ад, но с каждым днем становилось чуть-чуть легче. Помог мне очень один хороший мужчина, с которым можно было поговорить, если я испытывал опять искушение выпить. В госпитале он постоянно надирал мне задницу, но он хороший парень. Он служил во Вьетнаме и понимает через что приходится проходить ветераном после военных действий. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь выпить снова пива, чтобы не испытать соблазна перепить, но в данный момент мне не хочется это даже проверять. Я действую так, как меня учили и это работает пока.

Я смотрю на него снизу-вверх в ясные, карие глаза, которые с тех пор, как он вернулся не разу не были налиты кровью, опускаю взгляд ниже по его лицу, которое не было опухшим и одутловатым от алкоголя в течение последних двух месяцев, и я верю, что он говорит правду. Я провожу руками по его щетине, и мое сердце на минуту замирает, он улыбается мне, и я вижу ямочки на щеках, проглядывающее через его небритость.

— Я горжусь тобой, — говорю я ему честно.

Он пожимает плечами.

— Я чуть-чуть гордился собой тоже. Приятно иметь незамутненный мозг все время и четко видеть, что находится прямо перед собой и мне важно знать, что я остаюсь трезвым.

Подавшись вперед, я прикасаюсь губами к его.

— Ты думаешь четко прямо сейчас? — шепчу я ему в губы.

Он улыбается мне широкой улыбкой и прикрывает глаза.

— Я никогда не думал так ясно, как сейчас, что я очень сильно тебя люблю, и ты мне очень сильно нужна, и я никогда не хочу быть нигде, только здесь, с тобой.

Я слышу голоса за окном и шаги у входа. Фишер и я отодвигаемся друг от друга немного подальше, постояльцы, смеясь и разговаривая о прошедших событиях насыщенного дня, начинают заходить в гостиницу. Они машут нам рукой, проходя мимо к своим номерам.

— Мне вероятно, следует вернуться к Трипу, — тихо говорит Фишер. — Тебе скорее всего нужно многое сделать здесь.

Я заставляю подняться себя с пола, протягиваю ему руку, чтобы помочь ему встать.

— Это может подождать до завтра. Останься, — говорю я ему.

Сейчас, когда я получила его назад, в данный момент, когда мы побороли большинство демонов, живущих все это время в наших головах и сердцах, я не хочу его отпускать.

Он наклоняется и быстро меня целует и немного отодвигается назад.

— Больше нигде я и не хотел бы быть.

Я поворачиваюсь и веду его через гостиную в свою комнату, завожу в маленькую ванную, включаю воду в душе, чтобы она нагрелась. Мы медленно раздеваемся друг напротив друга и ступаем под струю горячей воды. Фишер не торопливо проводит мылом по моему телу, и я вздыхаю от удовольствия, когда он разворачивает меня вокруг и начинает мыть мне голову шампунем. Смыв его, он опускается на колени и мягко разводит мои бедра, погружая рот между моих ног. Он лижет и дегустирует, я вцепляюсь ему в волосы и умоляю еще, быстро толкаясь бедрами к нему. Его пальцы тут же присоединяются к губам и языку, наполняя внутри меня и медленно двигаясь взад-вперед. После стольких лет ублажая и изучая мое тело, он знает точно, что нужно делать, где коснуться и как двигать руками и языком, чтобы свести меня с ума. Я так сильно скучала по этому, что почти начинаю кричать, почувствовав оргазм, проносящийся по телу. Я скучала по тому, кто знает меня настолько хорошо и любит всю меня полностью. Я быстро кончаю, голова ударяется о кафель стены, вода струится прямо на нас, и Фишер мурлычет от своего удовольствия прямо в мою киску.

Я часто и тяжело дышу и пытаюсь успокоить свое бешенное сердце, Фишер выключает воду и вытаскивает меня из душа, оборачивая нас в полотенца. Держась за руки, мы заходим в мою темную спальню и отбрасываем полотенца на пол, сворачиваемся оба под одеялом на моей маленькой кровати, прижимаемся друг к другу, чуть ли не вжавшись друг в друга, я даже удивляюсь, что мы в состоянии еще дышать. Его теплые руки и стук его сердца в унисон моему быстро убаюкивают меня, погружая в самый спокойный сон за последний год.

Фишер

Сегодняшний день

Прежде чем я замечаю пролетает июль, а за ним и август. Я смог вернуться обратно на этот остров и к Люси, но что-то все равно не так. Я занят с гораздо большим количеством заказом по изготовлении мебели, чем раньше, и помогаю Люси в гостинице, когда она мне разрешает. Мы проводим настолько много времени вместе, насколько это возможно, и такое чувство, будто мы встречаемся снова. Мы ходим вместе ужинать, держась за руки и иногда долго гуляем по пляжу, потом сворачиваемся калачиком рядом с друг другом и смотрим фильмы, так же, когда мы были женаты. Все это ощущается настолько правильным, но все равно что-то чувствуется не так.

У нас не было длинного разговора по душам с ночи четвертого июля, но мы проходим через наши личные проблемы, по новой проходя через ту боль день ото дня. Я сказал ей бесчисленное количество раз, что люблю ее, но она ни разу не сказала мне этого в ответ. Я догадываюсь, что она не до конца доверяет мне, это я вижу в ее глазах, но я не знаю, как еще убедить ее, что я никуда не денусь и скорее умру, чем причиню ей боль снова. Гигантскую проблему представляет желтый коттедж на окраине города, который погружен в темноту и заперт, оставаясь в ожидании счастливой семейной пара, которая жила там раньше. Я практически каждую ночь ночую у нее в комнате, в гостинице, хотя больше всего я хочу забрать ее домой. В наш дом, чтобы начать все заново, начать новую жизнь вместе. Я не хочу торопить ее, если она не готова, но не знаю сколько смогу так жить, находясь в каком-то тупике и не двигаясь вперед.

Я чувствую, что она мне что-то недоговаривает, что-то не говорит. Я замечаю это всякий раз, когда мы разговариваем и ощущаю даже, когда занимаемся любовью. Я нахожусь почти в отчаянии, потому что прежде я никогда такого не замечал. Она стискивает меня еще сильнее, умоляя о большем, пытается сдержать слезы, но я замечаю их каждый раз, хотя она пытается скрыть их. Я не понимаю, что делаю не так и не знаю, как это все исправить. Я знаю, что между нами никогда не будет все совершенным, по крайней мере не отношения, но это напоминает мне, словно она вступила в борьбу со мной просто ради удовольствия. Она нажимает на все мои кнопки и говорит слова, как бы проверяя и ожидая, что я взорвусь также, как и раньше и оттолкну ее опять, обидев. Я стараюсь сдерживать свой гнев и спокойно сообщаю ей, что нет смысла спорить об этих вещах, независимо от того, оставил ли я крышку от бутылки шампуня открытой или забыл опустить сиденье унитаза. Я стараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы доказать, что не собираюсь срываться, как раньше, но все это выглядит так, будто от этого она еще больше злиться.