Марина замерла, не успев возмутиться. Потому что он тронул ее и словно парализовал. Нет, это не волна мурашек или приятное ощущение, которое не хочется терять, это парализация всего тела. Что ни вздохнуть, ни пошевелиться.
Мажарину, чтобы кровь остановить, и руку вверх поднимать не нужно. Только коснулся и, кажется, она сама в жилах застыла.
Держал ее руку дольше, чем нужно. Не мог отпустить. Словно примагнитило, приклеило. И этот щелчок в голове, узнаваемый. Одно прикосновение — и мозги поплыли, пальцы сильнее сжались на тонком запястье.
— У тебя часы стоят.
— Что?
— Часы остановились.
— Да, я видела…
— Так и не переросла?
Не удержался. Когда убирал вторую руку с подбородка, скользнул пальцами по шее.
И как током всего пробило. Закололо. Заныло все внутри по ней. Диким зверем завыло…
— Я так соскучился по тебе, — шепотом. Еле слышно. — Смертельно соскучился.
— Это даже не шепот, а что-то сказанное внутри себя, едва шевелящимися губами, но хорошо слышное ей одной.
Выдохнув, сел на свое место. И началось мученье. Не мог на нее спокойно смотреть. Зная, какая она и как все у них было, все равно не мог на нее спокойно смотреть. И в голове сами собой возникли тысячи вариантов, как остаться с ней наедине. Насрать на все… Просто взять ее, схватить и уволочь. Этот мягкотелый ублюдок не пикнет и никак его не остановит, если даже попытается.
— Простите, я сейчас. — Марина встала, собираясь уйти в туалет, чтобы привести себя в порядок.
Сергей успел заметить, что она на секунду прикрыла глаза, коснувшись пальцами поверхности стола, будто ища опоры.
— Проводи, — сказал Матвею. — Не видишь, плохо ей? Или мне проводить?
— Справлюсь, — бросил на него яростный взгляд и поднялся.
Мажарин про себя усмехнулся. Если он пойдет провожать Маринку до туалета, то она быстро окажется в одной из кабинок без трусов и с задранной юбкой. Без вариантов. Он ее сначала умоет, а потом трахнет. Она не откажет. И женишок этот им не помеха. Что-то не почувствовал от нее к нему особенной душевности. Зато к себе еще как почувствовал. Его она душевно встретила, с кровью…
Это тогда, семь лет назад, душа его сгорала от непонимания, сейчас-то он все знал.
Тогда их связь казалась ему бездной. Но дно он познал. Каждый его уголок. Землей надышался, грязью замарался, крови своей хлебнул — бояться уже нечего. Там, на дне, все знакомо и понятно…
Марина провела влажными пальцами по горящим щекам. Не помнила, когда последний раз так волновалась. Злилась, бывало, или недовольством горела, когда по нервам что-то царапало, но душой давно не трепетала.
Вытерев руки бумажным полотенцем, вышла из уборной.
— Все хорошо? — спросил поджидающий ее Матвей.
— Да, все отлично.
— Марина, — попытался остановить, придержав за локоть. — Кто это?
— Кто? — переспросила, идя дальше, не замечая его жеста. Матвей, усилием вынудил ее замедлить шаг и застыть на месте. — Я же сказала, мы с Сергеем знакомы, — ледяным голосом пояснила она.
Матвей сразу изменился в лице, услышав этот тон. Иногда она разговаривала с ним так. Не просто равнодушно холодно, а даже враждебно.
Причины не мог понять, но ему это не нравилось.
— А этому твоему знакомому можно вот так трогать тебя и вот так на тебя смотреть?
— Ему можно все. — Вырвала руку и двинулась по направлению к залу.
— Ты понимаешь, что несешь?
Она устало вздохнула.
— Я же просила ничему не удивляться. Да, Матвей, есть в моей жизни люди, которым можно все. И давай в конце концов отойдем, а то не очень удобно устраивать такие разборки около дамской комнаты.
— Ты хотела домой. Я вызову тебе такси.
— Не надо. Такой прекрасный вечер. Ты так хотел встретиться со своим старым другом.
Меня с собой притащил. Вот и мой друг неожиданно оказался в нашей компании. Весело будет.
— Это слишком.
— Слишком для чего? — резко спросила. — Уж не думаешь ли ты меня повоспитывать? Не стоит. Без тебя на-воспитали. Мы идем? Или мы уходим? Или я одна ухожу? Или ты уходишь? Или мы вместе уходим? Или мы просто уходим? Быстрее.
— Зачем ты так? Я хорошо к тебе отношусь. Ты очень обижаешь меня таким отношением.
— Извини, — вздохнула, впрочем, не испытывая по этому поводу никаких угрызений совести. Она просто не в состоянии их испытывать. После всего, что с ней было.
Они вернулись за столик и сели, поменявшись местами.
— Мне так удобнее будет, если снова выходить, — объяснилась Марина, и Матвей не стал спорить.
Миром правит случай. Мажарин всегда это знал. Какая-то минута — и все изменилось.
Мгновение — и живешь уже другими мыслями. Хотя пока Маринки не было, в голове немного прояснилось. Даже попытался себя одернуть, подумав, что не стоит снова ввязываться в это дерьмо. Не стоит все это снова переживать. Незачем. Только поздно. Увидел ее — и внутри скрутило.
А ведь ничего такого уже давно не испытывал. Жил холодно и спокойно, потому что — без нее. Потому что ее не видел.
Поэтому — не искал. Чтобы жить холодно. Чтобы сердце гранитом.
А внутри тяжело. Будто его свинцом наполнили. И давило откуда-то снизу. В горло. В голову.
Мариша. Она такая же красивая. Еще красивее. От нее будто все лишнее отсекли.
На лице ни одной случайной эмоции. Это поначалу разволновалась, запаниковала — он почувствовал. А потом успокоилась. Больше глаз не прятала, смотрела на него прямо, почти не мигая. Остро, блестяще. Еле соображал, о чем шел разговор за столом.
— Серега, давай к нам. Чего тут сидишь? — донеслось будто издалека.
— Володя, меня в Штатах сразу за инсайд посадят. У нас с этим проще. И все решаемо. А там законодательство суровее, — проговорил, не сводя с Маринки глаз.
— А я так хотел тебя к себе утянуть.
— Нет. Тут я сам по себе, а там придется под инвест-фондом работать. Я ни жить, ни работать под кем-то не умею. Не командный я игрок, — посмеялся.
Марина тяжело вздохнула. Как он смотрел на нее, Мажарин… Под самую кожу проникал.
Трогал. Касался. Хотелось сказать: «Прекрати. Ну, прекрати же!».
Потом уже не говорить. Орать. Потому что дрожь по телу заметная. Что вилку не удержишь. Пульс в нить. Сердце как ненормальное. И его взгляд, остро скользящий по линии ее губ…
А он такой же. Чистое спокойное лицо, умные бледно-голубые глаза. Чуть заметная, уверенная улыбка. Такой же. Только матерый, холодный…
Одет дорого, но аккуратно. Серый пиджак на черную рубашку, темно-синие джинсы. Ничего вычурного и бросающегося. Без аксессуаров, привлекающих внимание.
Глядела на него, и сознание двоилось. Еще утром о другом думала, другое чувствовала. Как же быстро реальность бросает из стороны в сторону, еще раз доказывая, что в этой жизни ты всего лишь щепка. Тайно посматривала на остальных сидящих за столом, чтобы убедиться, что они Мажарина тоже видят. Что она не сходит с ума. Потому что ей казалось, что сходит.
С катушек прямо сейчас слетает. Все без предчувствий, без подготовки, без тайного ожидания. Без надежды.
Не ждала никогда. Была уверена, что они с Сережей никогда больше не увидятся. Для них все закончилось семь лет назад.
Невольно двинула рукой по столу. Пальцами коснулась его руки. Притянуло магнитом, и не смогла противостоять. Словно проверить хотела, что не галлюцинация. Что он живой перед ней. Рядом сидит. Смотрит на нее.
Разговаривает.
Дышит. Живой.
Он вскинул глаза — что-то яркое в них блеснуло, — и сжал ее руку.
Пойдем.
Марина не ожидала. Вздрогнула и резко втянула воздух приоткрытыми губами.
Пол-вздоха сделала, больше не смогла. Сергей еле заметно наклонил голову, будто звал выйти. Или показалось? Не показалось. Ладонь не отпускал.
Сжимал сильнее.
С трудом сглотнула ком в горле. Понимала прекрасно, да и Мажарин понимал, что они вели себя как свиньи. Невежливо, некрасиво. Смотрели друг на друга безотрывочно. Как ошалевшие. Трогали у всех на виду. Матвей с Володей уже перестали делать вид, что не замечают этого. А по-другому невозможно. То, что между ними творилось, никогда не поддавалось ни контролю, ни объяснению. Сейчас тем более.