— Блин… Серёжа я тебя замарала…
— Ничего страшного, — бросил он и снял испачканную футболку.
— Она не отстирается…
— Ну и хрен с ней. Иди на диван сядь, я чай принесу. Или кофе?
— Нет, лучше чай.
Усевшись на диван в гостиной, Марина откинула голову. Совсем тошно стало внутри от накатившего чувства омерзения к самой себе. Всё не так с ней, всё плохо. Мерзко. И эта кровь… В эту минуту снова захотелось убежать куда-нибудь.
Хоть в преисподнюю. Скрыться ото всех, пропасть, исчезнуть. Раствориться, чтобы ее никто и никогда не нашел.
— Я есть не хочу, — снова начала спорить, когда Мажарин принес чай и бутерброд с сыром.
— Не хочешь — заставлю, не можешь — научу.
Марина рассмеялась:
— Ладно, я только сырок съем.
— Ладно, только сырок.
— А ты откуда знаешь, что так надо делать?
— Как?
— Руку поднимать…
— Дед научил. Пару раз я нос разбивал, когда с пацанами в футбол играли. Летишь же, ни хрена не видишь, как врежешься в кого-нибудь…
— И что ты даже не спросишь, почему у меня кровь из носа хлещет? — спросила с каким-то тайным вызовом.
— У меня несколько вариантов. Либо ты перенервничала, либо давление… на смертельно больную ты не похожа…
Его слова и отсутствие брезгливости к ее ситуации принесли Стэльмах неожиданное облегчение.
— У меня это с детства. Немножко было. Сказали, что перерасту, мол, такое бывает. Вроде, переросла, пропали эти приступы. А сейчас вот снова.
Снова буду ждать, пока перерасту, — даже умудрилась пошутить.
— Я бы сейчас сказал, но лучше не буду, — усмехнулся Мажарин.
— Чего сказал?
— Матом будет.
Он принес ей из спальни одеяло, а сам уселся за рабочий стол и откинул крышку ноутбука.
— Ты только ничему не удивляйся.
— А чему я должна удивляться?
— Мало ли, — уклончиво, но с улыбкой сказал он.
— Мажарин, сразу скажи: ты маньяк?
— Почти, — усмехнулся он.
— Чего маньячишь?
— Тихо, — строго сказал он, — пей чай и молчи. Я сейчас занят. Меня нет.
— Разговаривать нельзя?
— Нельзя. Я сам скажу, когда можно.
— Ладно, обещаю ничему не удивляться.
Она и рада помолчать. Трудно давались эти разговоры.
Выпив крепкого несладкого чая и с трудом впихнув в себя кусочек сыра, Марина завернулась в одеяло и улеглась на диване. Прикрыла глаза.
Черт… Головокружение усилилось. Почему голова с закрытыми глазами кружится, а с открытыми нет? Хотела спросить у Мажарина, но глянула на его сосредоточенное лицо и передумала.
Через несколько минут ее затошнило. Она, выпрямившись, села на диване. Вспомнила, что в парке Серёжа умывал ее минералкой. Может ей повезет, и дома у него тоже найдется минеральная вода? Решив не беспокоить Сергея, сама пошла на кухню, открыла холодильник и обрадовалась, найдя там минералку. Попив, она поплелась обратно, захватив воду с собой.
— Мариш, ложись в спальне. Там удобнее. Я еще посижу.
— Нет, я тут буду. — Снова улеглась и укрылась. — Ты мне не мешаешь.
— Ты мне мешаешь, — улыбнулся он.
Мешала она ему. Все время отвлекался на нее мыслями, то и дело посматривал. Потом понял по ровному дыханию, что она заснула. Вот и хорошо, пусть поспит. Ей выспаться надо, она измучена. Если Нинке верить, они и выпили-то не много, не столько, чтобы уйти в астрал. И другая она сейчас, с нее будто всю спесь сняли. Содрали. Смыли. От наглой мажорки в ней ничего не осталось. Какая-то озябшая вся и дрожащая.
Просидев за ноутбком еще часа полтора, Мажарин ушел в спальню, оставив Маринку на диване. Жалко было будить, она так крепко заснула. И сам почти отключился, когда из вязкой дремоты вырвала какая-то возня.
— Чего это ты меня там спать оставил? — проворчала Стэльмах, забираясь к нему под одеяло.
Мажарин улыбнулся, чувствуя тихую радость, что Марина прибежала к нему. Она, вздохнув, вздрогнула от теплоты его тела и сильнее прижалась спиной. Взяла за руку, крепко сплела пальцы, словно прося еще больше тепла, и Серёжа обнял ее крепче.
Разбудил их телефонный звонок. Сергей глянул сначала на окно: рано еще, восьми нет, часов семь утра, наверное. Перегнулся через Маринку, поднял с пола орущий телефон.
— Да, Витя… Ага, давай… — сонно ответил.
— Савин, что ли, с утра? — прошептала Марина.
— Да. Звонит на телефон, предупредить, что зайдет. По-тихому, типа.
— Притом, что у тебя телефон орет раз в сто громче, чем дверной звонок. Заботливый у нас Витя.
— Вот и я про то же. Заботушка наш, — усмехнулся Мажарин и со вздохом стал натягивать джинсы.
Выйдя из спальни, Сергей прикрыл за собой дверь, открыл Савину и зашел в ванную, чтобы умыться.
— Серёга, я Маринкины вещи принес. Машина у нашего дома, ключи в сумке, телефон тоже.
Вроде, ничего не потеряли.
— Хорошо. Вон на тумбочку положи, — кивнул Витьке за плечо, вытирая мокрое лицо полотенцем. — Чайник щелкни, кофе попьем.
Савин сам запер за собой входную дверь и прошел на кухню. От кофе он сейчас точно не откажется. Выскочил же из дома без завтрака.
— Вы как?
— Нормально.
— Слава богу. Блин, я ни черта не спал сегодня. Мне покрепче. А то не знаю, как работать сегодня буду, — попросил Витя.
Мажарин сыпнул ему в кружку три ложки кофе, себе сделал слабее. Поставил вазочку с печеньем и уселся, облокотившись на стол.
— О, привет, — обернулся Витёк на шарканье Маринкиных ног.
— Привет, Вить.
Сергей оттолкнулся от стола, и Марина села к нему на колени. Сделала горячий глоток из его кружки и виновато улыбнулась:
— Витя, извини меня за вчерашнее, пожалуйста.
— Да ладно, — легко пожал Витька плечом. — Поаккуратнее давай, а то у нас с Мажарой нервы не железные.
— Я знаю. — Обняла Серёжу за плечи и прижалась губами к щеке.
— Парочка, блин, — улыбнулся Савин, глядя на друзей. — Серый, а чего у нас только бабы бухают? Чё мы с тобой как трезвенники-язвенники, давай тоже нажремся.
— Давай. Нажремся.
— Поехали за город на выходных. Водочки возьмем, мяса.
— Не хочу водочки, давай винца.
— Винца так винца, — согласился Витя, делая последний глоток кофе и поправляя галстук.
— Поехал я работать. Созвонимся еще.
— Удачно отработать, — усмехнулся Мажарин и поднялся, чтобы проводить друга.
— Не издевайся. Сейчас дрыхнуть будете, мне бы так.
— Ты так не сможешь.
— Нет, я точно не смогу.
Пока Мажарин переговаривался с Витькой в прихожей, Марина взяла на себя смелость и пошарила у него в шкафу. Переоделась в футболку, жарко все-таки в толстовке. Надо какие-то вещи свои притащить, но потом. Сейчас ни о чем не могла думать, кроме мягкой постели. Кровать у Мажарина какая-то не такая. Только ложишься и засыпаешь, как подрубленная.
— Мариш… — голос Сергея мягко вырвал ее из зыбкого сна. Она повернулась на спину и открыла глаза. — По мне как будто танком проехались.
— Это не я.
— Я знаю, — улыбнулась посветлевшей улыбкой.
— Пойдем покушаем.
— Я только что ела.
— Это было в одиннадцать утра, а сейчас пять вечера.
— Пять? — удивилась. — Мажарин, ты мне что-то в еду подсыпаешь? Я ем и вырубаюсь.
— Виагру. Только, блин, не действует. Вставай. Без разговоров.
— Как строго.
— Я вообще деспот. Меня лучше не злить.
— Это я еще вчера поняла. У нас ужин?
— Примерно.
— А что мы есть будем? — Лениво пошла в гостиную и уселась перед телевизором.
— Карбонару, рубленный говяжий бифштекс и овощной микс.
— А-а, — посмотрела в широкую тарелку, — спагетти со сливочным соусом, котлета и овощной салат.
— Приятного аппетита, — засмеялся Мажарин ушел со своей тарелкой за рабочий стол.
— Я столько не съем.
— Ничего не знаю. Ты обещала меня слушаться.
— Точно обещала? — засмеялась Марина. — Это с похмелья было. А ты сам готовил?
— Нет, соседку попросил. — Поймал ее взгляд и тоже засмеялся. — Сам, конечно.
Маринка вздохнула, подогнула под себя ноги и взяла свою тарелку. В одиннадцать он точно так же разбудил ее и заставил поесть. Интересно, чем весь день занимался?