Энн Стюарт - Мечтатели

— А если мы не прыгнем? — спросил Алекс. — Тебе ведь нелегко будет объяснить, откуда в наших спинах взялись пулевые отверстия.

— Ничего страшного. Вас унесет в море. К тому времени, как ваши тела обнаружат, от них мало что останется, чтобы провести опознание, и никто так и не узнает, как вы умерли. И если вы откажетесь прыгать, я готов пойти на этот риск. Море однажды тебя выбросило на берег. Сомневаюсь, что это повторится.

На вершине утеса было ветрено. Над головами, кружа в солнечных лучах, истошно кричали чайки. Каролин убрала с лица волосы, и ей показалось, что она слышит вдалеке рев мотора.

Похоже, Джордж тоже его услышал.

— Кто-то едет к нам, — произнес он с улыбкой. — Итак, кто из вас хочет стать первым?

Машина оказалась проворнее, чем предполагала Каролин. Натужный рев древнего мотора слышался совсем близко, а в следующий миг предрассветные сумерки прорезал свет фар и осветил вершину утеса, словно софит сцену. Джордж застыл на месте, как лось, застигнутый фонариком браконьера. Прямо на него на всех парах несся допотопный грузовик. А в следующий миг Каролин увидела, кто за рулем, и пронзительно вскрикнула.

— Ложись! — крикнул ей Алекс, хватая за талию, и, толкнув ее на каменный карниз, накрыл сверху собственным телом. Сильными ладонями он прикрыл ей уши, а лицо прижал к своему плечу.

Единственное, чего он не мог отключить, это звук. И еще правду. Угнанный грузовик врезался в Джорджа и на всей скорости сорвался с утеса вниз. Несколько раз перевернувшись на лету, он с оглушительным грохотом рухнул на скалы и взорвался. И все же Каролин успела заметить лицо — бледное, но исполненное решимости лицо Уоррена, когда он направил грузовик прямо на Джорджа, увлекая его за собой вниз с утеса навстречу смерти.

Наконец Алекс отпустил ее и медленно, словно дряхлый старик, поднялся на ноги. Он протянул ей руку, но Каролин отвернулась, отказываясь сдвинуться с места. Тогда он подошел к краю обрыва и, считая минуты, посмотрел вниз.

Солнце уже встало. Чайки с пронзительными криками кружились у него над головой, а где-то вдали завывала полицейская сирена.

В душе Каролин что-то расцвело и погасло.

Он уехал. Спустя пять дней он уехал, не сказав ей ни слова. Она слышала, что он говорил полиции, но даже не раскрыла рта, чтобы его опровергнуть. Ей было все равно, почему он солгал. Куда обидней было другое — после того, как на место трагедии прибыла полиция и увела их обоих, он даже не подошел к ней, ни разу не попробовал прикоснуться.

Она жила как будто во сне. Салли предали земле со всеми почестями. Уоррена похоронили рядом с ней. Иное дело Джордж — его похороны прошли тихо, и на них присутствовали лишь две его сестры. Последняя передозировка Пэтси не прошла бесследно. По всей видимости, кислород не поступал ей в мозг слишком долго, и после выписки из больницы она замкнулась в приятном мирке мыльных опер, водки и круглосуточного медицинского ухода.

Но самое главное, Алекс уехал. Алекс, который заявил полицейским, что он самозванец, что настоящий Алекс Макдауэлл погиб восемнадцать лет назад. Он рассказал полиции изощренную и вместе с тем простую историю, такую достоверную и убедительную, что даже Каролин в какой-то момент готова была ему поверить. Уоррен сам нашел его, хотел вывести на чистую воду своего проходимца-племянника. Он также представил служителям закона все необходимые документы, подтверждающие, что он не кто иной, как Сэм Кинкейд, человек без определенного рода занятий, предпочитающий жить за границей.

Прошло несколько месяцев. Весна сменилась летом, лето осенью, но для Каролин все оставалось по-прежнему. Хотя нескольких Макдауэллов уже не было в живых, она все так же была привязана к дому, к семье. Пэтси переехала в бывшие комнаты Салли, и если когда-нибудь и вспоминала о том, что у нее был сын, то быстро забывала снова, обитая в мире лекарств и своих фантазий.

По какой-то глупой причине Каролин была уверена, что Алекс вернется. Неожиданно появится посреди ночи на пороге ее комнаты, как когда-то зимним утром, и все изменится. Но он так и не появился. И когда в воздухе закружились первые снежинки, Каролин поняла, что больше не в силах ждать.

Из нескольких десятков адвокатов, состоявших в услужении у Макдауэллов, Каролин больше всего доверяла Джеральду Таунсенду. Он уже тактично ознакомил ее со всеми подробностями и подводными камнями завещаний, уважая ее желание сохранять дистанцию. Она в свою очередь доверила ему принятие решений. Они никогда не обсуждали то, что произошло. Их тихий, вежливый разговор сводился лишь к фондам, рынку ценных бумаг и процентным ставкам.

Но так не могло продолжаться вечно.

— Я давно ждал, когда же вы начнете задавать вопросы, — негромко произнес немолодой юрист, когда Каролин вошла в библиотеку вермонтского дома. Она хотела приехать к нему в офис, однако Джеральд Таунсенд настоял, что прибудет к ней лично. Такие важные клиенты, как Макдауэллы, заслуживали особого отношения, сказал он, и Каролин не стала с ним спорить.

— У меня нет вопросов, — сказала она. — Я лишь хотела бы получить доступ к своему трастовому фонду, чтобы уехать отсюда. Как я понимаю, все остальное в порядке. От меня больше ничего не требуется.

— Верно, больше ничего, — согласился он, — вы свободны в своих действиях. Как я понимаю, именно это вы и хотели услышать. Я давно говорил Салли, что ей следует отпустить вас от себя, но она была женщина властная и, главное, сильно к вам привязана.

— Я бы сама ее не оставила, — сказала Каролин.

— Полагаю, что не оставили бы, — мистер Таунсенд вздохнул. — Как все это, однако, печально.

— Да, — сухо отозвалась Каролин, — печально.

— Не понимаю, как мужчина в расцвете сил мог отказаться от таких денег, — произнес юрист.

— Потому что он не Алекс, — повторила Каролин ставшую привычной ложь.

— О, не говорите так! И вы, и я знаем, что он Алекс. Однако он был совершенно непреклонен и отказался взять даже цент из денег Макдауэллов. Впрочем, если бы он передумал, я ради него постарался бы что-нибудь сделать. Но теперь этих денег ему никогда не видать, чему он, похоже, несказанно рад.

Каролин пристально посмотрела на него.

— Так вы с ним поддерживаете связь?

— Разумеется. Мне нужно было его содействие, чтобы убедиться, что все юридические аспекты улажены. Я также помог ему приобрести на острове кое-какую собственность, хотя, если честно сказать, до сих пор не понимаю, зачем она ему.

— Дом Робинсонов, — сказала Каролин, и это был не вопрос.

— Верно. Хотя, если подумать, кажется, я могу угадать, зачем.

— А где сейчас он сам?

— В Италии. У него есть небольшой сельский дом в Тоскане. По крайней мере, корреспонденцию я посылаю ему туда.

— А чем он зарабатывает себе на жизнь?

— Предполагаю, что когда-то, еще молодым, он начал свой бизнес, который затем продал за приличные деньги. Он занимается тем, что ему интересно. Разумеется, его деньги не идут ни в какое сравнение с состоянием Макдауэллов или, если на то пошло, с вашим. Но ему больше не нужно.

Каролин удивленно посмотрела на старого юриста.

— С моим? Салли всегда была щедра по отношению ко мне, но мой трастовый фонд нельзя назвать состоянием. Просто дополнительный источник существования.

Теперь была его очередь удивиться.

— Мое дорогое дитя, неужели вы не обратили внимания на те формальности, которыми я занимался почти полгода?

— Нет, а что?

— Поскольку Алекса объявили мертвым, состояние Салли, после небольших вычетов вроде вашего наследства и сумм, которые она оставила прислуге, было поровну разделено между ее братом и сестрой.

— Я в курсе.

— А вам не приходило в голову, что вы — единственная наследница Уоррена?

Каролин уставилась на юриста.

— Не может быть.

— Уверяю вас, вы собственноручно подписали признание этого факта. Уоррен составил завещание еще десяток лет назад. Мы были с ним дружны, Каролин, и, несмотря на все его слабости и личные недостатки, безответственным его назвать нельзя. Его личное состояние плюс половина состояния Салли вместе составляют очень даже внушительные деньги, — Джеральд Таунсенд на минуту умолк. — Я полагаю, мистер Кинкейд отлично это понимал.