Миссис Саймонс вернулась в Россию вместе со своим отцом, чтобы найти материалы для новой книги. Ее ждали долгие часы в библиотеке, где она изучала историю, и разговоры с выжившими блокадниками, включая ее родственников и близких друзей семьи.
Эта пара позвала Полину в эпоху, где сейчас предстоит оказаться и вам, бесстрашные читатели. Добровольцы на рытье окопов, фельдшеры взамен убитых осколочными бомбами докторов – выбирайте себе роли, потому что у вас нет шансов остаться ни равнодушными, ни безучастными…
Любимым бабушке и дедушке, Марии и Льву Гендлерам, сумевшим пройти через Первую мировую войну, русскую революцию, Гражданскую войну, пережить Вторую мировую войну, ленинградскую блокаду, эвакуацию, голод и чистки, Ленина и Сталина и проведшим золотистые сумерки своей жизни, а именно двадцать бескондиционерных летних сезонов, в Нью-Йорке. Благослови вас Господь!
Но даже далеко от побережья И в тишине дней ясных, безмятежных Мы взором мысленным способны увидать Движенье мощных вод то вдаль, то вспять И чутким ухом уловить готовы Привычный звук, но неизменно новый: Детей, играющих у моря, смех беспечный И рокот волн неутомимых в беге вечном.
Книга первая
Ленинград
Часть 1
Прозрачные сумерки
Свет просачивался в окно, разбрызгивая утро по всей комнате. Татьяна Метанова спала безмятежным сном человека, довольного жизнью, исполненного радости теплых белых ленинградских ночей, околдованного жасминовым ароматом июня, но более всего опьяненного жизнью. Сном беззаботной юности.
Спать ей оставалось недолго.
Когда солнечные лучи, постепенно осветившие всю комнату, переместились к кровати, Татьяна натянула на голову простыню, безуспешно пытаясь отгородиться от неумолимого наступления света. Но тут приоткрылась дверь, и полы заскрипели под чьими-то ногами. Скорее всего это сестра Даша.
Дарья. Дашутка. Дашенька. Дашка.
Самое дорогое, что есть у Татьяны.
Однако сейчас ей больше всего на свете хотелось придушить сестру. Негодница пытается растолкать ее, и, кажется, это ей удается.
Сильные руки Даши энергично тряхнули Татьяну; мелодичный голос противно шипел:
– Ш-ш-ш! Ну же, Таня, проснись! Вставай.
Татьяна протестующе замычала, но Даша сорвала с нее простыню.
Никогда еще разница в семь лет не была столь очевидной. Черт возьми, как спать хочется! И что этой Даше…
– Отстань! – пробормотала Татьяна, безуспешно ловя простыню. – Не видишь, я сплю! В конце концов, ты мне не мать!
Дверь снова открылась. Половицы снова скрипнули. Вот теперь это действительно оказалась мать!
– Таня! Ты проснулась? Немедленно вставай!
А вот мамин голос мелодичностью не отличался, тут уж ничего не скажешь! Да и вообще в Ирине Метановой не было ничего гармоничного. Маленькая, шумливая, громогласная, бурлившая переполнявшей ее отрицательной энергией. Волосы придерживала повязанная концами назад косынка: вероятно, она все утро проползала на коленях, отмывая коммунальную ванную. Голубой летний сарафан был помят, на лбу выступили капли пота. Очевидно, воскресный день особой радости ей не принес.
– Ну же, мама, – проныла Татьяна, не поднимая головы.
Дашины волосы коснулись ее спины. Опершись о бедро сестры, Даша наклонилась и чмокнула ее в затылок. Мимолетная нежность сжала сердце Татьяны, но, прежде чем Даша успела что-то сказать, резкий мамин голос резанул по нервам:
– Немедленно поднимайся! Через несколько минут по радио передадут важное сообщение.
– А вот где была ты прошлой ночью? – шепнула Татьяна сестре. – Явилась чуть не утром!
– Что же я могла поделать, – смеясь, оправдывалась Даша, – когда стемнело едва не в полночь! Вполне пристойное время! Да и вы все спали.
– Стемнело только в три, а тебя еще не было!
Даша сосредоточенно нахмурилась:
– Скажу папе, что застряла на том берегу реки, когда развели мосты.
– Скажи-скажи! Посмотрим, что он ответит, особенно когда объяснишь, что именно делала на другом берегу реки в три часа ночи.
Татьяна повернулась на спину. Сегодня Даша была на редкость хороша собой. Темно-каштановые волосы беспорядочными прядями обрамляли лицо; воодушевленное, круглое, темноглазое личико ежесекундно меняло выражение, живо реагируя на все окружающее. В данный момент оно так и пылало добродушным раздражением. То же, хотя куда менее добродушное, чувство владело и Татьяной. Да оставят ее в покое наконец?! Она спать хочет!
Заметив напряженно сжатые губы матери, она невольно встревожилась:
– Какое сообщение?
Мать молча принялась убирать простыни с дивана.
– Мама! Какое сообщение? – повторила Татьяна.
– Через несколько минут будут передавать правительственное сообщение. Это все, что я знаю, – сухо ответила мать, покачивая головой, словно говоря: чего тут не понять?
Татьяна неохотно села. Сообщение. Нечасто бывает такое, когда прерывают музыку, чтобы сделать официальное заявление.
– Может, мы снова вторглись в Финляндию? – пробормотала она, потирая глаза.
– Тише! – прошипела мать.
– А может, они напали на нас. Хотят получить обратно свои территории, потерянные в прошлом году.
– Мы никуда не вторгались, – обиделась Даша. – И в прошлом году отвоевывали свои территории. Те, что потеряли в мировой войне. И нечего подслушивать взрослые разговоры!
– Никаких территорий мы не теряли, – возразила Татьяна. – Товарищ Ленин отдал их добровольно. Это не считается.
– Таня, мы не воюем с Финляндией. Вставай!
Но Татьяна и не подумала послушаться.
– Значит, Латвия? Литва? Белоруссия? Нет, вряд ли: недаром наши войска пришли им на помощь и освободили от гнета… Тогда что же?
– Хватит глупостей, Татьяна!
Мать всегда звала ее полным именем, когда сердилась и хотела показать Татьяне, что сейчас не время дурачиться. Татьяна, однако, не унималась.
– Все же как это понимать? Я сгораю от нетерпения!
– Я сказала – хватит! – воскликнула мать. – Довольно! Немедленно вставай! Дарья, стащи свою сестрицу с постели!
Даша не пошевелилась.
Мать, недовольно ворча, вышла из комнаты. Даша, быстро повернувшись, заговорщически шепнула:
– Мне нужно кое-что тебе сказать.
– Что-нибудь хорошее? – вскинулась Татьяна. Даша обычно не откровенничала с младшей сестрой.
– Свершилось! – театрально провозгласила та. – Я влюблена!
Татьяна закатила глаза и плюхнулась на подушку.
– Перестань! – обиделась Даша, придавив ее к матрацу. – Это серьезно!
– Ну да, как же! Встретила его вчера, когда развели мосты? – ухмыльнулась Татьяна.
– Вчера у нас было третье свидание.
Татьяна тяжело отдувалась, глядя на лучившуюся радостью сестру.
– Слезь же с меня наконец!
– Ничего подобного, – хихикнула Даша, принимаясь ее щекотать. – Ни за что, пока не скажешь: «Я счастлива за тебя».
– С чего это вдруг? – воскликнула Татьяна. – И вовсе я не счастлива! Не я же влюблена! Отстань от меня!
В комнату снова вошла мать с подносом, на котором стояли чашки. Поставив его на стол, она удалилась и вернулась с самоваром.
– Да угомонитесь вы или нет? Слышите?
– Да, мама, – послушно отозвалась Даша, пощекотав напоследок сестру.
– Ой! – завопила Татьяна. – Она мне все ребра переломала!
– Сейчас я возьмусь за ремень! Вы уже слишком взрослые для подобных штучек!
Даша показала Татьяне язык.
– Очень умно! Ничего себе, взрослая девица! – обиделась та. – Мамочка не знает, что ум у тебя двухлетнего ребенка!
Но Даша продолжала дразниться. Татьяна ловко подпрыгнула и ухватила ее за язык. Даша взвизгнула. Татьяна разжала пальцы.
– Что я сказала?! – повысила голос мама.
– Увидишь его – сама влюбишься, – прошептала Даша Татьяне. – До чего красив!
– Неужели лучше того Сергея, с которым ты ко мне приставала? Все твердила, как он красив!
– Прекрати! – прошипела Даша, шлепнув ее.
– Ни за что! – пропела Татьяна. – Кажется, это было на прошлой неделе!
– Где тебе понять, бездушная девчонка! – отмахнулась Даша, снова шлепнув сестру.
Мать прикрикнула на них, и обе притихли.