Пару слов о личной жизни Загоруйко. Женат он был трижды. Первый раз женился рано, сразу после школьной скамьи. У него родился сын. Но с женой они прожили недолго. Второй брак оказался более удачным, у них росли два мальчика. Со второй женой они прожили в мире и дружбе много лет, когда неожиданно еще не старая женщина тяжело заболела. У нее обнаружили редкую неизлечимую болезнь крови, и она сгорела буквально за несколько месяцев. После смерти супруги Анатолий Иванович долго горевал, начал безудержно пить, чтобы как-то забыться и пережить горе, но потом все же сумел взять себя в руки, в «кулак», как он любил выражаться. А после этого тяжелого испытания судьба преподнесла ему подарок в лице женщины, милой и кроткой, с которой он вновь обрел способность радоваться жизни и любить, в то время как сам уже и представить не мог, что такое возможно. Супруга была намного моложе его. И многие за его спиной поговаривали о том, что их брак недолговечен и молодка скоро наставит рожки своему пожилому мужу. Но прогнозы недоброжелателей не оправдались. Супруги жили в любви и согласии, у них родилась дочка, чему немолодой отец был безмерно рад — имея трех сыновей, он давно мечтал о дочери. К тому же поздних детей всегда особенно любят и балуют. Девочку назвали Эльвирой. Поначалу отец был против редкого иностранного имени, он предпочитал простые русские имена, но уступил жене. Впоследствии он искренне стал считать имя дочери самым красивым из всех существующих женских имен. Дочь он обожал и ни в чем ей не отказывал. Все шло прекрасно, но однажды он застал супругу в объятиях своего подчиненного, молодого и неглупого человека, которому он доверял и на которого возлагал большие надежды. Не раздумывая ни минуты, он выгнал обоих: парня с работы, а неверную жену — из семьи. Он так и не смог простить измены, несмотря на слезы и мольбы согрешившей супруги. Бывшая половина вернулась в родной город, а дочка осталась с отцом. Все попытки матери увезти дочь с собой не увенчались успехом. Мэр мог простить все, кроме предательства, поэтому он был непреклонен и даже в чем-то жесток по отношению к тем, кто предавал его. Эта женщина никогда больше не появлялась в его жизни и в жизни ЕГО дочери…
С тех пор всю свою любовь и заботу он перенес на Эльвиру. Сыновья уже успели жениться и подарить отцу внуков — кстати, у них также рождались одни мальчики. Эля оставалась единственной девочкой в семье мэра. Старший из сыновей вместе с семьей жил в Москве, двое остальных — за границей. И хотя они навещали отца, но, по сути, мэр был глубоко одиноким человеком, несмотря на такую публичную профессию. И вполне понятно, что испытав столько горя, он больше всего на свете боялся за свою дочь.
Ей было шестнадцать лет, и она закончила десятый класс. Училась средне, без особой охоты, хотя и была способной и неглупой девочкой, но отец все ей прощал — и нежелание учиться, и ее капризы и различные выходки. Он, который в минуты гнева мог орать так, что дрожали стекла, ни разу даже не повысил на нее голос…
— Так за что же ты на меня обиделся, можно узнать? — поинтересовался прокурор, глядя на своего собеседника.
Он не знал за собой никаких провинностей, которые могли обидеть мэра.
— Ну как же, зажал свадьбу сына, понимаешь. Я узнаю, можно сказать, через третьих лиц о том, что его единственный сын привел в дом молодуху. А ты молчишь, словно партизан на допросе.
— Во-первых, он не привел в дом, а просто приехал погостить на каникулы, живут же они в Москве, снимают квартиру. А во-вторых, сын сам «зажал», как ты выражаешься, от нас с женой не только свадьбу, но и сам факт женитьбы.
— Это как же так?
— Да очень просто. Они расписались в Москве, ничего нам не сказав, и сообщили уже когда факт, так сказать, состоялся. Я сам узнал об этом от жены по телефону, когда звонил ей из Стокгольма, где в то время был в командировке.
— Ну и как, не упал в обморок, когда услышал такое известие? — пошутил мэр. — Впрочем, ты не упадешь. С твоей-то выдержкой. Полагаю, ты даже не слишком удивился.
— Разве что самую малость, — согласился Южный. — А что здесь особенного? Он совершеннолетний, вправе сам принимать решения.
— Подумаешь, взрослые какие пошли, самостоятельные, едрит их за ногу, — проворчал мэр и потянулся за новой порцией пива. — Попробовала бы моя такую штуку учудить за моей спиной, я бы ей зад-то надрал как следует. Ишь как распустились, все сами решают, даже посоветоваться с родителями не считают нужным!
Южный слегка усмехнулся краешком губ. Он-то прекрасно знал, что не то что «зад надрать» — резкого слова любящий папа не смог бы сказать своей шустрой дочке. Это только слова, игра на публику в строгого отца. Но кому, как не лучшему другу мэра, знать об истинном отношении пожилого отца к своей обожаемой дочурке.
— Невестка-то как? Ничего? — подмигнул он. — Все при ней или кикимора болотная?
— Да нет, нормальная девочка, — он пожал плечами.
— Что значит нормальная? Тебе нравится?
— А при чем тут я? — удивился он. — Не мне с ней жить. Главное, чтобы сыну нравилась.
— Не добьешься от тебя ничего путного, — разочарованно крякнул мэр, отхлебнув пива. — Что же, значит, совсем никакой свадьбы не справляли? — спросил он, все еще не в силах поверить в подобное «безобразие».
— Нет, говорят, посидели с друзьями в кафе, и все.
Мэр еще немного поворчал по поводу нынешней молодежи. И закончил свою речь торжественным обещанием:
— Когда моя дочь будет выходить замуж, я устрою ей самую шикарную свадьбу, какой еще не видел наш город, и плевать, что обо мне скажут и напишут. Она будет самой красивой невестой, ей так пойдет белое длинное платье и фата. А венчаться они будут в церкви. — Его суровое лицо смягчилось и почти умилительное и трогательное выражение появилось на нем. Но, видимо, поймав себя на этом, он вдруг резко замолчал, смутившись, что так открыто выражает свои сокровенные чувства, и поспешил перевести разговор на другую тему: — Что там с этими убийствами? Как продвигается дело?
— Именно об этом я и хотел поговорить. — Его собеседник слегка оживился и даже отпил глоток из своей кружки, первый за все время разговора…
Здесь необходимо совершить небольшой экскурс в недалекое прошлое, чтобы стало ясно, о каких убийствах шла речь. В течение десяти месяцев в городе произошли три убийства, поражающие своей жестокостью. Во всех трех случаях жертвами были женщины. Двоих из них задушили, третьей нанесли десять ударов ножом. Первым было найдено тело 29-летней проститутки Алины Вайзман. Вообще-то она не являлась представительницей древнейшей профессии в прямом смысле. То есть заниматься любовью за деньги не являлось ее профессией или необходимостью, ибо Алина была весьма обеспеченной женщиной. Она спала только с теми мужчинами, которые, по ее мнению, были ее достойны и к которым она сама испытывала симпатию. Все остальные, невзирая на социальное и материальное положение, не имели ни малейшего шанса обладать этой удивительной женщиной, если она решала для себя, что данный кандидат ее не достоин. Алина была очень своеобразной особой, умной и острой на язык, независимой и необыкновенно притягательной для мужчин. Десять лет назад она вышла замуж за очень богатого гражданина Израиля и в течение семи лет жила в Иерусалиме. После смерти мужа она отчего-то не захотела оставаться на священной земле и вернулась в родной город. Вернулась богатой и независимой. Но второй раз замуж так и не вышла. Работать также нигде не собиралась. Жила одна, в красивом большом доме, купленном за немалые деньги. Женщины осуждали ее и сплетничали за ее спиной. Мужчины считали стервой и ведьмой, но не могли противостоять ее чарам. Сколько семей распались или были на грани распада из-за Алины, не сосчитать. У нее не было подруг, но она в них и не нуждалась. Жила как хотела и не обращала внимания на сплетни и ненависть в свой адрес. Ей нравилось вызывать зависть у женщин и страсть у мужчин. Поговаривали, что многие влиятельные люди в городе были ее любовниками. Алина также «баловалась», как она выражалась, сочинительством и издала за свой счет несколько любовно-эротических романов. Так что эта тридцатилетняя красотка была весьма скандальной и известной личностью в городе, отношение к которой было далеко не однозначным. Врагов, как среди женщин, так и среди отвергнутых ею мужчин, у Алины хватало. Поэтому, когда однажды утром женщина, которая три раза в неделю приходила в роскошный дом красавицы для уборки, нашла свою хозяйку мертвой, никто особенно не удивился. Некоторые не скрывали злорадства и говорили: «Допрыгалась, стрекоза, поделом тебе…»