Марк Леви - Между небом и землей

Ответ показался девушке весьма забавным, хотя она не была уверена, что уловила смысл. Но если нет предварительной записи, она ничем не может помочь, о чем глубоко сожалеет.

«Еще будет время сожалеть!» И это время придет, когда он закончит говорить, заявил Пол и начальственным голосом осведомился, эта ли клиника является клиникой доктора Бресника? Девушка кивнула. С тем же напором Пол объяснил, что в стенах именно этого заведения шестьдесят сотрудников его архитектурного бюро ежегодно проходят диспансеризацию, здесь же они производят на свет своих младенцев, сюда же они приводят детей на прививки и лечение простуд, гриппов, ангин и прочих мерзостей.

Не переводя дыхания, он продолжил, что за всех этих славных пациентов – и, не будем забывать, клиентов данного медицинского учреждения – несет ответственность психопат, который стоит в данный момент перед ее носом, а также господин, что сидит с потерянным видом на стуле напротив.

– Итак, мисс, либо доктор Бресник сейчас же займется моим компаньоном, либо я гарантирую, что больше ни один из наших сотрудников не переступит надраенный порог вашей роскошной клиники, даже чтобы заклеить прыщ пластырем!

Спустя четверть часа Артур в сопровождении Пола был подвергнут манипуляциям, имеющим целью полное медицинское обследование. Начали с электрокардиограммы в состоянии физической нагрузки (Артуру облепили грудь электродами и заставили минут двадцать крутить педали велотренажера), потом взяли анализ крови (Пол вышел из палаты). Затем врач провел серию неврологических тестов (Артура попросили поднимать ногу с открытыми глазами и с закрытыми глазами, били маленьким молоточком по локтям, коленям и подбородку, даже щекотали свод стопы), наконец, под нажимом Пола, Артуру согласились сделать сканирование мозга.

Лабораторная палата была разделена на две части большой стеклянной перегородкой. С одной стороны возвышался внушительный агрегат цилиндрической формы с полой сердцевиной, что позволяло пациенту вытянуться внутри во весь рост (по этой причине агрегат часто сравнивали с гигантским саркофагом), с другой стороны располагалось техническое помещение, заставленное пультами и мониторами, соединенными между собой толстыми пучками черных проводов. Артур был уложен и пристегнут ремнями за голову и бедра к узкой платформе, покрытой белой простыней, доктор нажал на кнопку, направляя платформу внутрь агрегата. Расстояние между кожей пациента и внутренней поверхностью саркофага не превышало нескольких сантиметров, двинуться Артур не мог. Его предупредили, что он может испытать острое чувство клаустрофобии.

На время исследования Артур должен был оставаться один, но мог в любой момент поговорить с Полом и врачом, которые находились по другую сторону стеклянной перегородки. Полость, куда поместили Артура, была снабжена двумя громкоговорителями. Нажимая на маленькую пластиковую грушу, вложенную в руку, Артур приводил в действие микрофон и мог общаться. Дверь закрыли, и машина начала издавать череду прерывистых звуков.

– Это очень трудно вытерпеть? – поинтересовался развеселившийся Пол.

Врач пояснил, что процедура не из приятных. Многие пациенты, подверженные приступам клаустрофобии, не выдерживают и требуют прервать сеанс.

– Это совсем не больно, но изоляция и звук тяжело действуют на нервы.

– А поговорить с ним можно? – не унимался Пол.

Когда они вышли из клиники, Артур нес под мышкой десяток конвертов из крафтовой бумаги с результатами обследования – все результаты были абсолютно нормальны.

– Теперь ты мне веришь? – спросил Артур.

– Забрось меня в бюро и отправляйся домой отдыхать, как и собирался.

– Ты уходишь от вопроса. Веришь ли ты мне теперь, когда знаешь, что никакого рака у меня в голове нет?

– Слушай, езжай отдохни, может, все это от переутомления.

– Пол, я сыграл в твою игру и согласился на обследование, теперь сыграй ты в мою!

– Не уверен, что твоя игра покажется мне забавной! Поговорим об этом позже, мне пора на встречу. Возьму такси. Я тебе позвоню.

Оставшись один, Артур отправился в Норс-Пойнт. В глубине души ему начинала нравиться и сама история, и ее героиня, и все эти бестолковости и несуразности.

Ресторан для туристов прилепился к скале, нависающей над Тихим океаном. Зал был почти полон. Два телевизора над баром позволяли клиентам следить сразу за двумя бейсбольными матчами.

Лорэн и Артур сидели у застекленного проема.

Только Артур собрался заказать каберне-совиньон, как его пробрала дрожь. Он ощутил, что Лорэн гладит его ногу своей босой ногой. При этом Лорэн победно улыбалась, а глаза ее лукаво поблескивали. Задетый за живое, он поймал ее щиколотку и провел рукой вверх по ноге.

– Я тебя тоже чувствую.

– Я хотела быть в этом уверена.

– Можешь не сомневаться.

Официантка, которая собиралась принять заказ, спросила Артура с сомнением:

– Вы чувствуете что?

– Ничего, я ничего не чувствую.

– Вы только что мне сказали «я тебя тоже чувствую».

Артур повернулся к широко улыбавшейся Лорэн:

– Видишь, как просто – скоро я окажусь в дурдоме.

– Возможно, там вам будет лучше, – ответила официантка, пожимая плечами и отходя от столика.

– А мой заказ? – крикнул он вслед.

– Я вам пришлю Боба. Может, вы и его почувствуете…

Боб явился через несколько минут, едва ли не более женственный, чем его коллега. Артур заказал яичное суфле с лососиной и томатный сок со специями.

На этот раз, прежде чем обратиться к Лорэн, Артур подождал, пока официант отойдет. И попросил ее рассказать о последних шести месяцах жизни.

Боб, замерев посреди зала, смотрел, как Артур беседует сам с собой. Посетители тоже уставились на странного человека, разговаривающего с пустотой.

Лорэн осеклась на середине фразы и спросила, нет ли у Артура мобильного телефона.

Не понимая, в чем дело, он тем не менее кивнул.

– Достань его и делай вид, что говоришь по телефону, иначе тебя и правда упекут в дурдом.

Артур схватил мобильный телефон, сделал вид, что набирает номер, и очень громко произнес «Алло!». Еще несколько секунд люди продолжали его разглядывать, но ситуация стала почти нормальной, и они вернулись к еде.

Лорэн рассказывала. Первые дни положение фантома ее забавляло. Ощущение абсолютной свободы. Не надо думать, что надеть, как причесаться, как ты выглядишь, похудела ты или наоборот – никто на тебя не смотрит. Никаких обязательств, никаких ограничений, не надо стоять в очереди в магазине – подходишь первым, и никто не возмущается, никто не осуждает. Не нужно скромничать – слушай чьи угодно разговоры, смотри на что хочешь, будь там, где не имеешь права быть.

– Я могла сесть на уголок стола в Овальном кабинете Белого дома и оказаться в курсе государственных секретов, могла посидеть на коленях у Ричарда Гира или принять душ с Томом Крузом.

Все или почти все было доступно ей – бродить по закрытым музеям, проходить в кино без билета, спать во дворцах, летать на истребителе, наблюдать за самыми сложными хирургическими операциями или за исследованиями в лабораториях, перепрыгивать с опоры на опору моста Голден-Гейт.

Не отрывая уха от трубки, Артур поинтересовался, пробовала ли она делать что-нибудь из этого.

– Нет, у меня головокружение от высоты, я боюсь самолетов, Вашингтон слишком далеко, я не умею переноситься на такие расстояния, вчера я первый раз спала, так что дворцы мне были ни к чему, а что до магазинов, то какой в них толк, если ни к чему не можешь прикоснуться?

– А Ричард Гир и Том Круз?

– Та же проблема, что и в магазинах! Быть фантомом вовсе не забавно. Скорей уж это надрывает душу. Все доступно, но все недостижимо.

Ей не хватало людей, которых она любила. Она больше не могла контактировать с ними.

– Я больше не существую. Я могу их видеть, но от этого еще хуже. Может быть, это и есть Чистилище – вечное одиночество.

– Ты веришь в Бога?

– Нет, но в моем положении появляется некоторая склонность к пересмотру того, во что верить или не верить. Я ведь и в фантомов не верила.

– И я тоже, – сказал он.

– Ты не веришь в призраки и привидения?

– Но ты же не призрак.