Ирина Васильчикова - Между строк

Первые мои клиенты были очень своеобразные. Творцы, поглощенные процессом, не интересующиеся ничем другим, словно, кроме работы, не существует вовсе ничего. Все было подчинено Идее, Великому Замыслу, которому надо следовать неукоснительно и всеми силами претворять в жизнь. Объяснить, что я не работаю за идею, даже очень хорошую, мне удалось не сразу. К тому же это были знакомые сестры, а своим отказывать труднее всего. Но тогда я еще не предполагала, во что вляпалась. Это был детский спектакль. Мюзикл. Тогда они еще не шли на каждом углу, и мало кто знал, с чем это едят. Режиссер, понятное дело, был весь в творчестве и мало чем мог мне помочь, но чем занимался директор — я так и не поняла. Похоже, этого не знал никто.

Мы с сестрой придумали гениальный ход. Но эти малахольные творцы все испортили. Причем в последний момент. Как и любая сказка, наш спектакль заканчивался свадьбой, а актер, играющий главную роль, собрался жениться. Мы уговорили молодых расписаться утром в день премьеры, а перед спектаклем об этом объявить зрителям и посвятить спектакль молодоженам. Несмотря на непростой характер невесты, у нас получилось ее уломать. Но накануне премьеры я узнала, что спектакль отменяется, потому что, по словам директора, было продано мало билетов. В общем, та еще сказка! Сделать былью нам ее, к сожалению, не удалось. И, несмотря на эти мытарства, три материала все-таки вышло. Потом я сказала ребятам «до свидания» и стала заниматься своими делами. Они не предъявляли претензий, вроде даже все поняли. В общем, расстались без эксцессов.

Где-то через полтора года они объявились снова с восклицаниями: «Ну куда же ты пропала?» На этот раз они даже были готовы платить нормальные деньги. Я приехала на переговоры. Начался бестолковый торг, суть которого я, наверное, никогда не смогу понять.

— На какую сумму ты рассчитываешь?

— Давайте начнем с того, сколько вы готовы платить.

— Нет, назови свою цену.

— Если я назову двадцать тысяч гринов, вам же легче не станет. Вы же рассчитывали, какие деньги готовы заплатить. Есть определенная «вилка» цен.

И так десять минут. Я не выдержала первой. Но была та еще картина. Из серии: «За три копейки не буду, а за четыре — буду». Потом мы составили список изданий, в которых реально было бы разместить материалы. Я указала расценки, о которых мне было известно, рассказала о таком взаимовыгодном виде сотрудничества, как договор об информационном спонсорстве. В общем, был составлен бизнес-план, который в принципе оплачивается отдельно. Я положила эту распечатку на стол директору.

— Вот расценки. Посмотрите, готовы ли вы по ним работать. Надумаете — позвоните.

Звонят до сих пор.

Следующие заказчики тоже выпускали детский спектакль. И тоже меня «сосватали» знакомые. Я до сих пор думаю: за что мне все это? А может, через этот дурдом все-таки надо было пройти…

Экзальтированная дама постбальзаковского возраста руководила этим предприятием. Одинокая дама предклимактерического периода. Несостоявшаяся актриса. В общем, умри все живое. До этого театр выпустил три спектакля, своего помещения в центре не имел, а офис находился на краю географии. Так и хотелось спросить: а время там московское? Все суетились, создавая видимость работы, но при этом никто ничего не делал. И каждый раз я выслушивала жалобы о том, что все только и хотят всё развалить. Если я звонила, чтобы уточнить какую-то мелочь, выслушивала тираду минут на десять. Она, казалось, лучше меня знает, что и как мне надо делать, кому и когда звонить, как и что писать. По ее логике, позвони я в редакции, театральные критики вереницей потянулись бы на спектакль, а уж телевизионщики сами вставали бы в очередь. Объяснить ей, что спектакль «продать» практически невозможно, было нереально.

— У вас в спектакле нет звезд, нет интриги и скандала. За что зацепиться?

— Но ведь спектакль такой многогранный! И зачем обязательно устраивать скандал?

— Чтобы об этом написали.

— Это же детский спектакль. В конце концов, президент обозначил детское и юношеское направление как одно из самых приоритетных. А на деле — все по-прежнему.

— Гонорары мне тоже президент будет выплачивать?

— А это здесь при чем?

— При том. Если я приношу «горячий» материал, он оплачивается дороже. А театральные рецензии сейчас мало кому нужны. Разве что в специализированных изданиях.

— Ужасное время!

Правда, со мной был заключен договор на месяц. Все, как у больших. Когда срок моих полномочий подошел к концу, я облегченно вздохнула. Но не тут-то было! Мне поведали, что объем выполненной мной работы недостаточен для выплаты гонорара. К тому же они — бюджетная организация, и при любой проверке неприятности им гарантированы. Причем деньги мне должны были выплатить просто смешные. Начав говорить о моем безответственном подходе к делу, шефиня принялась мне рассказывать, что я получаю больше, чем она, не делая при этом практически ничего. Я, как могла, попыталась объяснить, что не стоит так откровенно вешать мне на уши спагетти. Не для того они у меня, уши то есть, существуют. Не подействовало. Потом дошло до смешного. Бухгалтер стала рассказывать, что входит в мои обязанности и каким образом они должны выполняться! Оказывается, в рекламе у нас все доки. Только непонятно, зачем сдернули меня…

Пришлось проваландаться еще месяц. К счастью, время пролетело незаметно. Я уже прикидывала, на что потрачу деньги, но… мне было суждено их получить только через три месяца!

Потом, наверное, через год, когда я уже немного разобралась, что к чему, нарисовались престранные заказчики. Между собой мы их звали «японцы», поскольку они имели непосредственное отношение к японской кухне — наши смекалистые ребята на волне популярности суси и сасими организовали сеть ресторанов с кухней Страны восходящего солнца. Меня сначала попросили пристроить несколько текстов об их детище в центральной прессе, но ребята явно не просчитали бюджет. Тогда передо мной поставили еще более невыполнимую на ту пору задачу — написать для шефа доклад. О том, что я понятия не имею, как это делается, не могло быть и речи.

— Напиши минут на пятнадцать. Еще лучше — на полчаса.

— А сколько это будет в страницах?

— Кто ж его знает?

— И на какую тему?

— Давай вместе подумаем… Например, так: проблематика развития сетевого ресторанного бизнеса на примере компании… далее по тексту.

Мы набросали тезисы. Получалось негусто.

— Ты звони, если что.

— Конечно.

Дома я попыталась соорудить что-то более-менее читабельное. Поскольку этим видом творчества я занималась в свободное от работы время, а именно — ночью, получалось не так чтобы. Полазила в Интернете, скачав оттуда всю возможную информацию о японской кухне. В голове замельтешило от названий, которые преследовали меня неотступно. И уж совсем не было никакого спасения от неблагозвучного для нашего уха названия «сукияки». Ну что ты будешь делать?

Позвонила Анюте в надежде, что та еще не забыла, чему ее учили на экономическом факультете, и хоть какую-то часть работы удастся завершить. Она сначала долго выясняла, зачем мне это надо, а потом засыпала мудреными терминами, воспринимать которые во втором часу ночи было выше моих сил. Но тем не менее что-то стало вырисовываться. Я уже отличала франшизу от тендера, что несомненно было неслыханным прогрессом. Потихоньку я наклепала текст на пять страниц. Много это или мало? Посмотрю завтра. Сегодня уже пальцы заплетаются и компьютер не успевает подчеркивать опечатки. И даже лениться было «в лом».

На следующий день я обнаружила электронное послание от Анюты. В графе «ТЕМА» значилось: Фудзияма. «Издевается, паразитка!» — подумала я, но, прочитав этот шедевр, в корне поменяла отношение к отправительнице. На экране красовались стройные ряды строф: