Она пожимает плечами.
– Это началось именно там, но она видела возможности везде. Мы начали путешествовать по всему миру. Она забрала меня со школы. Вышла замуж за мужчину из Чикаго, думаю лишь для того, чтобы убедиться, что он заботиться о моих сестрах.
– Когда все закончилось?
– Я должна была повторно идти в седьмой класс. – Она закрывает лицо руками. – Я провалилась, потому что не знала ничего, что было на последнем экзамене. И вот тогда–то моя бабушка и взяла все в свои руки.
– Что именно? – тихо задаю вопрос я. – Именно тогда она стала твоим опекуном?
Она колеблется, прежде чем ответить, ее руки, тянутся за одеялом, она прикрывает колени.
– Моя мать потратила все, что я заработала. В один прекрасный день моя бабушка пришла, чтобы меня забрать, а моя мать ее не остановила.
Ее мать никого не остановила, потому что Айла больше не обеспечивала ей то, что нужно.
– Где все это время был твой отец?
Она быстро поднимает голову, ее нижняя губа дрожит.
– Я его не знаю. Моя мать встретила его в баре. Она даже не знала его фамилию.
Бля. Чтоб их, всех этих людей, которые позволяют такому происходить.
– Можно мне немного воды, пожалуйста?– очень тихо спрашивает она. Ее голос настолько уязвим, что мое сердце болит за нее. – Мне очень хочется пить.
Я киваю, затем поднимаюсь и выхожу из комнаты, зная, что буду ее защищать, что бы ни случилось.
***
– Мистер Райан, – начинает она, прежде чем протянуть мне пустой стакан. – Гаррет советует мне не договариваться со своей матерью, но я думаю, что хочу это сделать.
Я принес ей полный стакан воды почти тридцать минут назад. С тех пор она понемногу из него потягивала, рассказывая мне о происках своей матери, желающей заграбастать наследство Айлы своими чертовыми жадными руками. Какая мать будет воровать у своего ребенка, и не один раз, а два? Эта женщина должна понести наказание за то, что сделала, и не получить не монеты из денег, предназначенных для будущего Айлы.
– Скажи мне, почему ты хочешь договориться? – Я ставлю стакан на тумбочку. – В чем причина?
Она смотрит на меня.
– Когда я была маленькой девочкой, моя мать меня очень любила. Но больше не любит.
Иисус. Пожалуйста. Как кто–то может с ней плохо обращаться?
Я не могу сказать ей что–нибудь в ответ на это. Моя мать может быть неидеальной, но она меня любит. Я это точно знаю.
– Я переехала в Нью–Йорк, потому что в один прекрасный день хочу играть здесь в Филармонии. – Выражение ее лица меняется. – Моя бабушка хотела для меня именно этого. Я хочу именно этого для себя.
– Я верю в то, что так и будет. – и это не пустые слова. Она решительна, и кроме того, невероятно талантлива.
– С тех пор, как я сюда приехала, моя мать посылала мне всякие вещи. – Она поджимает губы. – Письма, подарки, картины.
– Зачем?
Ее брови выгибаются.
– Сначала я это неправильно поняла. Я думала, что она хочет, чтобы между нами все стало по–прежнему. Я думала, что она откажется от своего иска, чтобы мы могли наладить наши отношения.
Задаю вопрос, даже если ответ до боли очевиден:
– Но не таким было ее намерение?
Она слегка наклоняется вперед на кровати, придвигаясь ко мне, и я чувствую, что ей нужно. Притягиваю ее к себе на колени, прижимая ее крепко к своей груди, удерживая ее в своих объятиях.
Я чувствую вырывающийся из нее глубокий вздох, когда она устраивается поудобнее на моей груди.
– Она сделала это для того, чтобы попытаться заставить меня чувствовать к ней жалость. Она сказала мне, что любая приличная дочь будет заботиться о своей матери. Все эти вещи, которые она мне послала, должны были просто мне напомнить, что когда–то, очень давно, она любила меня, и я могла бы ей заплатить, чтобы она меня снова любила.
Глава 39
Айла
– Ты думала о том, чтобы учиться в «Джульярдской школе»? – спрашивает он, как только я отодвигаю смычок от струн. Я сыграла для него три своих любимых композиций, сидя на кровати со скрещенными ногами, одетая лишь в его рубашку. Он сидит рядом в кресле, одетый лишь в распахнутый белый халат.
Тот разговор, который мы вели ранее, закончился, когда я пошла за своей скрипкой, чтобы для него сыграть. Я знаю, что он хотел бы чуть больше поговорить о моих хреновых отношениях с матерью, но я не могла этого вынести. Я чувствовала себя слишком незащищенной, слишком уязвимой, поэтому мне было необходимо отступить к тому месту, где я чувствую себя в безопасности. И это место находится там, где есть моя скрипка. Она успокаивает меня лучше, чего бы то ни было.
– Я была принята в «Джульярдскую школу». – тихо признаюсь я. – Я получила полную стипендию, прежде чем закончила старшую школу.
– Так ты там училась, а затем устроился на работу в Liore?
Я точно уверена в том, что если бы училась в самой престижной музыкальной школе в стране, то не стала бы продавать дорогое белье в его бутике.
– Нет. – Я нежно провожу по своей скрипке. – Их предложение о стипендии было отозвано.
– Почему? – Он встает с кресла и, сделав одно плавное движение, оказывается стоящим у кровати. – Почему это произошло?
У меня сдавливает грудь.
– Я была отстранена от занятий в старшей школе более чем один раз. Я нарушала правила.
Призрак ухмылки расползается на его губах, затем он сжимает их в тонкую линию.
– Какие правила ты нарушила?
– Назови любое, – легкомысленно говорю я. – Я нарушила большинство из них.
– Ты была прогульщицей?
– Была ли я прогульщицей? – повторяю я. – Ты спрашиваешь, прогуливала ли я занятия?
– Да.
– Очень много.
– Ты получала плохие оценки? – Он становится на одно колено. – Ты провалила какой–то предмет?
Я достаточно долго смотрю на его член, поэтому он легонько постукивает по моему бедру, чтобы привлечь мое внимание.
– Я ничего не проваливала в старшей школе. Да это вообще не правило.
– Скажи мне, что ты сделала, чтобы попасть в такие большие неприятности.
Я провожу пальцами по лакированному дереву скрипки. Это был подарок моей бабушки. В течение многих лет это была ее скрипка, а затем она купила себе другую. Это мое самое ценное сокровище.
– Я много раз опаздывала на занятия. И меня ловили. Меня застукали с парнем на территории школы.
– Это не серьезные нарушения. И из–за этого ты потеряла свою стипендию? – он смотрит на меня своими теплыми глазами, с выражением понимания на лице.
Мои брови поднимаются.
– Я потеряла свою стипендию, когда меня поймали на списывании. Это одно из самых жестких правил, которые ты не можешь нарушить.
– Тебя поймали на списывании? – Я слышу неверие в его голосе. – Какой это был предмет, Айла? Алгебра? История? Ты принесла с собой ответы на тест в виде шпаргалки или, может быть, они были написаны на твоей руке?
– Ничего подобного. – бормочу я. – Это произошло на экономике. Через год после того, как умерла моя бабушка, и я была на кладбище. Я поспешила в школу на тест. И совсем забыла о том, что в сумке находились мои записи. После теста учитель обыскал все наши сумки и нашел их.
– Это смягчающие обстоятельства, Айла.
– Нет, Габриэль. – Я кладу скрипку на кровать рядом с собой. – Это подтверждение списывания, согласно правилам моей старшей школы.
– Ты нарушила все эти правила после того, когда умерла бабушка?
Я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать слезы.
– Мне было только семнадцать лет, когда она умерла. На тот год я должна была отправиться жить со своей матерью. Каждый день был как в тумане. Я просто хотела убежать от своей жизни. Я просто хотела убежать от всей той боли.
***
– Я знаю кое–кого из офиса приемной комиссии «Джульярда». – Он смотрит на свое отражение в зеркале ванной комнаты, когда поправляет свой галстук. – Я могу сегодня сделать несколько звонков.