6
В четверг вечером он отправился в тренажерный зал. Раньше он занимался три раза в неделю. Потом работа и бабы сделали это затруднительным, и он стал ходить раз в неделю. Родители дали ему прекрасное тело — рост, пропорции, мужественные черты. Занятия плаванием укрепили его. Фитнесс был нужен, чтобы поддерживать форму. Мужественная грудь и плоский живот были чем-то наподобие второго лица, которое он открывал женщинам, когда расстегивал рубашку. Их глаза говорили, что он хорош, очень хорош.
Он выполнил свой комплекс упражнений, походил перед зеркалом, напрягая вздувшиеся мышцы. Осталось последнее упражнение на пресс. В зале было мало народу, Зудин не обращал ни на кого внимание. Худенькая девушка скрипела станком, старательно делая сведение-разведение коленей. Она была из тех, на ком он не задерживал взгляд.
Из дальнего угла зала послышался смех и голоса. Персональный тренер Ярослав разбавлял тренировку приятной беседой. Сквозь длинный ряд тренажеров Зудин увидел светлые волосы, свернутые на затылке жгутом. Он отметил, что девушка, должно быть, высокого роста и у нее привлекательное лицо.
Неспешно, делая вид, что отдыхает между подходами, он направился в их сторону. За железными стойками тренажеров мелькала голова блондинки и черная спортивная одежда. Когда он подошел ближе, он услышал низкий бархатный голос, от которого у него мурашки побежали по коже. Он даже не разобрал слов, так он ему понравился. Ярослав что-то сказал и они засмеялись. Смех у нее тоже был красивым.
Проходя мимо, он повернул голову. Проклятый Ярослав загородил ее. Были видны только локти и ноги ниже коленей. Короткие черные лосины открывали стройные голени. Она лежала на скамье. Зудин прошел до стены и повернул обратно. Она поднялась со скамьи и что-то говорила Ярославу, который снова закрыл ее. Это начинало раздражать.
Зудин прошелся по проходу и повернул обратно. Упражнение на пресс, которое осталось сделать, вылетело из головы. Ярослав и девушка перешли к другому станку. Когда Зудин поравнялся с ними, она делала выпады. Ярослав поддерживал ее за плечи и поясницу, чтобы она прямо держала спину. Зудин увидел ее красивый профиль, выпяченную грудь и напряженное мясистое бедро.
Прогуливаясь, с каждым разом он находил ее все более интересной, но ему не удавалось разглядеть ее всю. Возвращаясь к ним очередной раз, он потерял ее из вида. Ярослав сидел на скамье, уткнувшись в телефон. Зудин прошелся до стены и обратно. Он посмотрел на углубившегося в телефон Ярослава и пошел дальше, и тут из кардиозоны появилась она. Несмотря на то, что он ждал ее появления, оно оказалось неожиданным. Рослая и ослепительная, она ударила по глазам, как зажженный прожектор.
Ярослав направился к ней, он был ее персональным тренером. Она легла на римский стул и стала делать гиперэкстензию. Зудин еще не видел такого сочетания женственной силы и женственных форм, безупречных даже в его искушенных, всегда выискивающих изъяны, глазах. Ягодицы растягивались и сокращались, вздымая над полом ровную спину. Он не справился с впечатлением, забыл, что выглядит как озабоченный подросток.
Он подошел к кроссоверу и стал делать разведения рук в стороны. Она разговаривала с Ярославом. Ее грудь учащенно поднималась и опускалась. Мысли Зудина, как свалившийся на крыло самолет, ушли в одну плоскость — как она трахается. Воображение предлагало вариант за вариантом, меняя планы и позы. Он непременно должен был с ней познакомиться.
Ярослав оставил ее и направился в служебное помещение. Зудин пошел в ее сторону, остановился у стойки с гантелями, и сделал вид, что выбирает гантели. Она взглянула на него. У нее были большие светлые глаза и прекрасное славянское лицо. Зудин взял гантели, сел на скамью и стал делать бицепс.
Появился Ярослав. Зудин поднялся и пошел ему навстречу.
— Кто такая? — спросил он тихо.
— Занимается у меня.
— Что-то раньше я ее не видел.
— Она недавно ходит.
— По каким дням?
Ярослав напрягся.
— Какая разница?
Зудин не ожидал от него такой неподатливости.
— Тебе трудно сказать, когда она ходит?
— Зачем тебе?
— Просто интересно.
— Она не уполномочивала меня рассказывать всем, по каким дням она ходит.
Зудин разозлился.
— Ты влюбился что ли?
Ярослав покраснел, что-то пробормотал и отошел. Зудину хотелось дать ему по физиономии. Он направился в раздевалку, принял душ и оделся. На выходе он спросил о ней у девушки, выдававшей абонементы. Девушка улыбнулась.
— По-моему, она ходит вторник, четверг, суббота.
В пятницу он позвонил Ольге. Ее голос был и приветливым и усталым.
— Давай увидимся.
— Сегодня не могу, — сказала она. — Я устала и страшно хочу есть. Пообедать не получилось.
— Бывают же такие совпадения. Я тоже чертовски проголодался, — сказал он весело, — и знаю на ВДНХ отличный ресторан.
— Не стоит, — пробормотала она. — Не хочу тебя разорять.
— Разорять? — он рассмеялся. — Что за глупости! Ольга, я приглашаю тебя разделить со мной ужин.
Он удивился, как выразительно произнес ее имя, вдохнул в него чувство.
Он встретил ее возле входа в университет. На ней была короткая белая куртка, белый свитер и голубые джинсы. Волосы собраны в неизменный хвостик на затылке. Она легко сбежала по ступеням и, когда увидела его, замедлила шаг и как будто удивилась. И улыбнулась. Он предложил ей руку, и она положила на нее свою.
Ему хотелось, чтобы Рейндж Ровер стоял сейчас далеко-далеко, чтобы они шли долго-долго, и он бы смотрел на нее, любовался ее лицом, рукой, прекрасными ровными пальцами, бледными на черном рукаве его куртки. Ее близость источала аромат незнакомого и потому радостного желания.
Они направились к машине. Он видел видеть купол ее груди, открытой в расстегнутой куртке, и красивые бедра. Его обоняние плавало в аромате ее духов.
— Роман, только не надо меня везти в самый крутой ресторан, в котором все сверкает и толпа народу, — она выговорила его имя немного растянуто, получилось как бы с выражением.
— Я знаю, куда тебя вести, — сказал он.
К ресторану вела аллея. Свет фонарей падал на дорожку и сырые от вечерней свежести деревья. Высокий мужчина в черном смокинге и белых перчатках открыл перед ними дверь. Приглушенный свет, тихая музыка. В гардеробе молодой человек в черной жилетке поднялся и положил на стойку два номерка.
Зудин помог ей снять куртку. Ее волосы коснулись его лица. Тонкий белый свитер мягко облекал ее тело, и как бы дразнил, показывая его полоску над джинсами. Она повернулась и едва не дотронулась до него бедрами. Мелькнула аккуратная ямка пупка.
Он сдал в гардероб верхнюю одежду, а она отошла к окну. Когда он повернулся, она стояла к нему боком. Ее рука была опущена вдоль тела, и он четко видел ее линии. Они были совершенны. Небольшая голова на стройной шее, будто вылепленная скульптором, изящная как у царственной особы, и женственный стан, очерченный крутыми линиями облегающей одежды. Ее тихое совершенство властной рукой держало его взгляд.
Она почти не двигалась, поправила очки и снова опустила руку. Открытая шея делала ее похожей на балерину, только не воздушную, ушедшую в образ, а земную, плотскую. Она сияла бело-голубым светом. Он искал в ней хоть что-то, что не позволило бы ей быть совершенной, и не находил, и пил ее девичью красоту, как родниковую воду, не в силах оторваться.
За ее спиной стояло большое зеркало. Она повернулась и посмотрела в него. Он подошел, стал сзади и пригладил свои блестящие черные волосы. В зеркале их лица были совсем рядом, как на семейной фотографии. Его — твердое, немного вытянутое, тонконосое, с прямыми губами и упавшей на бровь смоляной прядью. И ее — овальное, девчачье, в скромных очках, уставившееся на него внимательно и смущенно. Его широкое плечо в сером джемпере высилось за ней как гранитный утес. А она, стройная, крутобедрая и длинноногая — тянущееся к утесу деревцо.
Метрдотель повел их на второй этаж. Лестница была узкой, и Зудин пропустил ее вперед. Он смотрел, как синий шов ныряет ей между ног, как двигаются ее бедра, полные у основания и стройные у коленей — вверх-вниз, вверх-вниз. Он прошел бы за ней до последней ступени Останкинской башни. Наступит момент, и он увидит, как ее бедра будут двигаться внутрь — в стороны, как можно шире в стороны.