Короче, брала измором и иногда добивалась своего — в газете время от времени появлялись коротенькие заметки за подписью Ольги Стрельниковой.
Проскурина поначалу не обращала на свою стажерку внимания — У самой дел невпроворот. Вот тебе задание: выполнишь — доложишь. Но не тут-то было! Девушка патологически не умела работать самостоятельно. Только сосредоточишься, эта красавица тут как тут! То с очередным вопросом, то со «сногсшибательной» историей, о которой обязательно следует написать! Так что даже при всем Катином спокойствии это не могло не раздражать.
Вопрос Стрельниковой о самочувствии оказался той последней каплей, которая заставила Катю сорваться с места и поспешить в туалет. Большущее, во всю стену, зеркало не оставило сомнений: коллеги правы, выглядит она неважно. Покрасневшие глаза, мертвенно бледная кожа, растрепанные волосы. И голова до сих пор болит. Второй день подряд. Далась ей эта суббота!
В спешке подкрасившись, она приняла таблетку и побежала на планерку. Слава Богу, все прошло без эксцессов, и обычном рабочем порядке. Сначала был обзор прессы, затем выслушали замечания, получили задания, напоследок от души посмеялись над собственными «перлами».
Взять, к примеру, такой. Все лето газета давала сводку о температуре воды в реках и водоемах. И только на прошлой неделе в редакцию позвонила женщина и посрамила: в таком-то районе протекает совсем другая река! Неужели трудно проверить по карте?! Нетрудно, конечно, но информацию давала санстанция — вроде, надежный источник.
Следующий «перл» касался все той же водной темы и принадлежал перу Стрельниковой на пару с бильдредактором: в качестве иллюстрации к небольшой заметке о поимке пятидесятикилограммового сома они умудрились изобразить реку со всеми притоками в зеркальном отражении. Снова позвонили читатели: «У вас Западная Двина не в ту сторону течет!»
Получив разнос, красная как рак стажерка опустила глаза и спряталась за спинами коллег. Глянув на нее, Катя снисходительно улыбнулась: то ли еще будет! Увы, журналистика не обходится без ошибок, а то и откровенных ляпов. Но лучше, если эти оплошности имеют следствием лишь улыбку, а не официальные опровержения или, упаси Боже, судебные разбирательства. А неуемная активность девушки не оставляет сомнений: ей придется пройти через многое.
«Когда-то и я так начинала, — тем не менее с ностальгией вздохнула Проскурина. — Эх, куда умчались молодые годы, радужные мечты, неукротимая энергия? За все надо расплачиваться, в том числе за опыт и мудрость… Теми же годами жизни».
— Катерина Александровна! — спустя какое-то время Стрельникова как ни в чем не бывало тряхнула кудряшками у стола «шефа». — Если вы плохо себя чувствуете, оставайтесь завтра дома. Я сама закончу материал с осенними историями: почти все письма прочитаны, рассортированы. Да и Жоржсанд согласилась: я только что спросила ее разрешения, и она позволила мне самой завершить акцию. А вы можете немного поболеть.
Жоржсанд — так за глаза называли главного редактора Евгению Александровну Камолову. Когда и кому пришло в голову сотворить такое завидное прозвище из ее имени и отчества, никто уже не помнил. Но звучало впечатляюще, да и характеру соответствовало: волевая дама, снисходительно относящаяся к мужчинам и весьма холодно — к женщинам. Правда, надо отдать должное, разговаривала она со всеми корректно, крайне редко повышала голос. Но уж если кто попадал под раздачу, ему оставалось только посочувствовать.
За десять лет совместной работы у Кати и главного редактора сложились особые отношения. Именно Проскурина официально и негласно замещала начальницу во время ее отпусков и командировок. Возможно, потому что Камолова прекрасно знала: в отличие от некоторых, Катя даже и не помышляет занять ее место. Она была и правой рукой, и рабочей лошадкой: писала много, толково, никогда не отлынивала от заданий, никогда не брала больничных. Даже когда лечилась в стационаре, продолжала работать и пересылала материалы по электронной почте. Благо, за окном век информационных технологий! К тому же Проскурина успела наработать массу ценных контактов, которые не купишь ни за какие деньги, ее знали и уважали далеко за стенами редакции.
Достаточно осторожная в откровениях и в подборе окружения, Евгения Александровна любила уединиться с ней в своем кабинетике-футляре, поболтать за чашкой кофе, посоветоваться. Подругами в полном смысле слова они не были, но находили друг у дружки поддержку и понимание. И в первую очередь, конечно же, их связывала газета.
Тем удивительней показалось Кате, что Жоржсанд разрешила стажерке самостоятельно завершить акцию осенних историй, которая проводилась не первый год и считалась темой Проскуриной.
— Можно поболеть, значит… — не отрываясь от монитора, механически повторила она. — Долго и продолжительно? Не дождетесь. Любопытно, с чем еще согласилась главный редактор?
— Ну, с тем, что вы давно не были в отпуске. Что давно пора вас разгрузить, и я могла бы помочь.
«И это в конце года, когда полно работы? Не очень приятная новость, — отметила про себя Катя. — Судя по всему, Стрельникова скоро станет у Жоржсанд фавориткой. Интересно, чье место она займет в газете? Вакансий вроде нет».
— Спасибо, дорогая. Ты мне уже помогла… — Проскурина сделала паузу, быстро решая, что бы такое добавить и поставить выскочку на место. Однако голову не посетило ни одной умной мысли. «Ладно, черт с ней, пусть работает», — великодушно простила она девушку. — Принеси, пожалуйста, отобранные письма.
— А саму статью?
— У тебя даже статья готова? — хмыкнула она, подумав, что в ближайшее время все же придется охладить пыл Стрельниковой. — Хорошо, перекинь на мой электронный адрес. Сдам свой материал и посмотрю.
— О'кей! — тут же испарилась девушка. — Как только освободится какой-нибудь компьютер! — донеслось из-за стеллажа, отгораживавшего рабочее место Кати от остальных.
День летел, как обычно, незаметно. Все шло своим чередом: то корпишь над статьями, не поднимая головы, решая, что дать в номер, то отвлечешься на какую-то новость, то просматриваешь полученные из Москвы полосы, то послушаешь свежий анекдот во время короткого перекура… Ближе к четырем дня круг знакомых лиц в редакции почти полностью обновился: кто-то уехал по делам, кто-то прибыл со свежим материалом.
Сбросив несколько готовых заметок в папку корректорам, Катя решила проверить кое-какую информацию в Интернете, а заодно посмотреть, вернулся ли от одного важного чиновника комментарий к поправке в законопроект, который он продиктовал по телефону. Работать с такой категорией лиц ой как непросто, каждую строчку приходилось согласовывать. Упаси Боже что не так — жди иска о моральном ущербе!
Вестей от чиновника не было. Уточнив в электронном словаре значение нескольких сомнительных терминов, Проскурина просмотрела свежую почту, затем заглянула в ежедневник и тяжело вздохнула: работы непочатый край, зря уезжала на выходные. Первым делом надо обработать интервью со скульптором Дудинцевым, получившим на днях престижную международную премию. День рождения у него в четверг — почему бы не сделать человеку приятное?
Ближе к шести вечера ответственный секретарь наконец-то повез готовый номер в типографию, а у рабочего стола Проскуриной нарисовалась фигура главного редактора. В придачу ко всем своим достоинствам Жоржсанд обладала уникальной способностью незаметно исчезать и так же неожиданно появляться.
Требуя немалого от своих подчиненных, Камолова сама служила для них примером — можно сказать, дневала и ночевала в маленьком кабинетике за стеклянными перегородками. Как и когда она занималась домом, воспитывала ребенка от несложившегося брака — никто понятия не имел.
— Катя, я знаю, что ты не совсем здорова, но у меня нет выбора. Завтра с утра можешь отсыпаться, а с обеда берешь Веню, водителя и дуешь в аэропорт.
— А что случилось? — на секунду оторвалась Проскурина от монитора.
— Лана Сосновская с продюсером прилетают на сутки в Минск. Съемки у них. Кому-то обязательно надо быть на пресс-конференции.
— Прямо в аэропорту?
— Да, в VIP-зале. Поговаривают, что она прилетит на собственном самолете.
— Это на том, который ей жених обещал подарить? — усмехнулась Проскурина. — Круто! Год назад о ней в России слыхом не слыхивали, а теперь вся желтая пресса делает тиражи на имени Сосновской: в женихах — чуть ли не олигарх Снежкин, в продюсерах — сам Губерман. Пресс-конференция в VIP-зале… Тоже мне, Мадонна! Так, смотришь, через годик отправят на «Евровидение». Только ведь у этой мадам, кроме кошелька жениха, конечно, ничего нет: ни голоса, ни таланта. Зато в прежней жизни столько интересного осталось!