Достав из шкафчика привезенный отцом молотый кофе, Катя зажгла газовую конфорку, поставила турку, прикурила от плиты и снова посмотрела на ноутбук.

«Хорошо бы записать сны последней недели, пока не забылись. Давненько подсознание не баловало меня таким обилием красок и образов! Одно из двух: или в ближайшем будущем меня ждет посещение психиатрической лечебницы, или грядет большая перемена в жизни… Хотя куда уж больше, — хмыкнула она и неожиданно развеселилась. — Фельетон написать, что ли? Или рассказ? А ведь соскучилась без писанины», — и она решительно включила ноутбук.

Глотнув обжигающий кофе, Катя дождалась окончания загрузки, создала новый документ и задумалась. Что же это будет: рассказ, повесть, роман?

«Итак… Прошло чуть больше недели после поездки на охоту, а жизнь словно перевернулась… — неожиданно именно это пришло в голову. — И все началось с приснившегося поутру охотника. Чует мое сердце, что все еще далеко не закончилось… Может, это будет роман?»


«…Катя вышла на лесную опушку, замедлила шаг, осмотрелась и замерла, очарованная открывшимся пейзажем: вокруг высоченные ели, уходящие в небо, стена берез и осин, у самой земли — непролазные заросли кустарника», — быстро набрала она первое предложение…

2

В пятницу вместо положенных девяти Вадим появился в офисе около десяти часов: домработница Галина Петровна еще на прошлой неделе отпросилась в поликлинику, а он об этом забыл, не настроил будильник в телефоне и элементарно проспал. Пришлось звонить новому директору «Интермедсервиса» Володе Красильникову, чтобы начинал планерку без него. Прежде такого никогда не случалось: если Ладышев не уезжал в командировку, то итоговое недельное совещание всегда проводил сам. Фактически он руководил не только представительством компании «Моденмедикал», но и компанией «Интермедсервис», учредителем которой и являлся.

И вот впервые нарушил собственные правила, что, с одной стороны, плохо, а с другой — вроде и хорошо. Пора. Пусть сотрудники учатся совещаться без шефа, пусть привыкают отчитываться Красильникову. А уж он с него спросит.


Как начальник Ладышев слыл человеком строгим, требовательным, неординарным и старательно поддерживал этот имидж. Чего стоили, к примеру, дни и время проведения пресловутых планерок: понедельник — два часа дня, пятница — девять утра. Совершенно нетипично и абсолютно нелогично! Но у Вадима на это было особое мнение.

«Понедельник хорош для обдумывания и подготовки важных дел. Вторник, среда и четверг — время действий и полной отдачи сил. Пятница — подведение итогов, анализ, разбор полетов, когда можно или рукоплескать удачному исходу дел, или же констатировать провал».

Как в шутку сам признавался другу Андрею Зайцу, здесь он взял за основу кривые собственной работоспособности и эмоционального состояния. Понедельник — день тяжелый, многое приходится делать через «не могу», потому утро этого дня он с детства ненавидел. Да сколько можно издеваться над собой? Вот-вот сорок стукнет! Он в том возрасте и положении, когда может позволить себе, а заодно и подчиненным такую роскошь, как начинать рабочую неделю спокойно, без напряга. Все равно до обеда у боль-шинства сотрудников нерабочее состояние: побаливает голова, периодически клонит ко сну, а тело так и норовит занять горизонтальное положение. Какая тут работа, какое «думать о деле»?

А все потому, что выходные отличаются стабильной нестабильностью в режиме и требуется время, чтобы на-строить организм на рабочий лад. Примерно часам к один-надцати понедельника мыслительные процессы нормализуются, люди начинают адекватно реагировать на телефонные звонки и прочие раздражители и лишь к полудню становятся более-менее работоспособными. А тут уже и обед подоспел: народ снова начинает отвлекаться, прислушиваться к позывам оголодавшего желудка.

Вот потому и проходила по понедельникам планерка в два часа дня — время, которое для самого Ладышева являлось своеобразным пиком активности: все дела в памяти успели освежиться, получены новые вводные, которые необходимо донести до коллектива. Тогда-то он и собирал всех, до последнего сотрудника. Сначала проводил летучку, на которой озвучивались общие задачи, затем — длительное совещание с начальниками отделов и их замами. Кому-то везло, и его быстро отпускали, кто-то мог застрять в кабинете у шефа до позднего вечера, чтобы с утра следующего дня самоотверженно начать претворять в жизнь его идеи.

Даже если босс уезжал в командировку, расслабляться не стоило: в пятницу все равно предстояло держать ответ. По всем позициям. Так как пятница являлась для Ладышева не просто концом рабочей недели, а ее венцом — днем подведения итогов: должен быть видимый результат. И если его не наблюдалось, шеф становился строг, немногословен, краток в формулировках. Самая неприятная из них: «Вы не справились». Случалось это крайне редко, но после третьего подобного вердикта можно было начинать поиски нового места работы. Только где такую найдешь — высокооплачиваемую, интеллектуальную, в приличном офисе в центре города?

Правило старо как мир: хочешь хорошо жить — вкалывай. Тем более что потолок зарплаты в своей компании Ладышев не устанавливал. Он не скупился, если предлагались стоящие идеи, а уж если они претворялись в жизнь, приносили прибыль — тем более! В то же время шеф мог и наказать рублем, не забыв добавить: если кого-то что-то не устраивает, лучше уйти. Хуже нет, когда человек работает из-под палки. Свято место пусто не бывает, в грамотных специалистах недостатка нет: у кадровика их целая очередь — от выпускников вузов с красными дипломами до опытных менеджеров с неплохим послужным списком…


Как водится, свободного места вблизи бизнес-центра в этот час не оказалось. Ждать Ладышев не мог, а потому, чертыхнувшись, сделал круг, завернул во двор ближайшей двенадцатиэтажки и припарковался за зданием ЗАГСа.

Перебежав дорогу, он взлетел по ступенькам, пересек холл и резко затормозил: по закону подлости один из трех пассажирских лифтов не работал, второй загружался пачками канцтоваров, к третьему выстроилась очередь. Пришлось воспользоваться хозяйственным, спрятанным в глубине коридоров.

Когда взмыленный и раздраженный шеф объявился в комнате переговоров, персонал, расслабленный его отсутствием, мирно клевал носами в креслах. Никто даже не соизволил сделать вид, будто слушает главного инженера, который что-то бубнил себе под нос у стенда со схемой нового томографа. Толковый малый, слов нет, но совершенно не обучен риторике! На курсы его послать, что ли?

Первым инстинктивным желанием Ладышева было рявкнуть и начать планерку заново, однако возобладал здравый смысл: нельзя на глазах у всех подрывать авторитет молодого директора и главного инженера. В том, что произошло, виноват он сам: проспал, опоздал, а потому надо достойно выходить из ситуации. Например, спокойно присесть на свободное место и дослушать главного инженера. Пусть подчиненные увидят, что, несмотря на занятость, директор понимает важность и нужность такого момента.

— Вадим Сергеевич, вы хотите что-то сказать? — обратился к нему Красильников после того, как главный инженер завершил-таки свою нечленораздельную речь.

— Нет. Если нет вопросов, все свободны, — ответил Ладышев. — Владимир Иванович, жду вас с отчетом через полчаса. Потом остальных.

Нисколько не сомневаясь, что Красильников постучит в кабинет ровно через тридцать минут, Вадим Сергеевич покинул комнату переговоров, пересек широкий общий коридор и толкнул дверь с табличкой «Представительство „Моденмедикал“». Место личного секретаря пустовало. Судя по отсутствию бумаг на столе, на работе Зина еще не появлялась.

«Заболела, что ли?» — с досадой предположил он и снова выглянул в коридор.

— Будьте добры, кофе. Покрепче, — обратился он к охраннику.

Спрятав в шкаф верхнюю одежду, которую десять минут назад в спешке бросил на стул, он уселся в удобное директорское кресло и пробежал глазами верхнюю страницу ежедневника: на сегодня запланированных встреч нет. Следуя давней привычке, Ладышев редко загружал себя делами в пятницу, стараясь уделить больше времени насущным проблемам компании. Если, конечно, того не требовали чрезвычайные обстоятельства.

«Для начала узнаем, что творится в мире», — подключился он к Интернету.