Виктория Александер - Милая грешница

– Ну и?..

– Это все, что я помню. Но после этого его поведение было скандальным.

– Он говорит, что перевоспитался, – тихо возразила Джудит.

– Возможно. А может быть, стал более осторожным, что тоже является своего рода перевоспитанием. Я не знаю этого человека лично. Его, пожалуй, вообще немногие знаю г. Одно могу сказать точно: он слишком крепко держит в узде свои чувства и совсем не такой, каких ты обычно выбираешь. Забавным его тоже отнюдь не назовешь. Трудно представить, как можно наслаждаться с лордом Уортоном… как можно наслаждаться его компанией.

– Внешность бывает очень обманчива, – заметила Джудит, с трудом сдерживая улыбку.

– Только не говори, что он был великолепен, – сердито сказала Сюзанна.

– Ладно, не буду. Но он действительно великолепен, – улыбнулась Джудит. Реакция Сюзанны на ее роман с Гидеоном оказалась весьма неожиданной. Обычно Сюзанна не критиковала ее связи.

Сюзанна была примерно на год старше Джудит и была замужем за таким дальним кузеном матери Джудит, что их едва ли можно было считать родственницами. Обе они овдовели почти в одно и то же время и не имели детей. Все это сблизило их и с годами перешло в крепкую дружбу. Обе женщины вели насыщенную светскую жизнь, но, если Джудит устраивала праздники в своем загородном поместье, которые длились иногда целую неделю, посещала литературные салоны, а иногда давала балы, то Сюзанна предпочитала устраивать литературно-музыкальные вечера, чтобы блеснуть талантами своих любимых многочисленных племянников и племянниц. Больше всего на свете ей хотелось завести собственных детей. Сюзанна происходила из очень большой и чрезвычайно плодовитой семьи. Джудит нравилось наблюдать за ними с почтительного расстояния, она одновременно и завидовала им, и была благодарна судьбе за то, что у нее практически нет родни. Кроме, конечно, Сюзанны, заменявшей ей сестру, которой у нее никогда не было.

Эти две женщины по-разному относились к мужчинам. Сюзанна была намерена снова выйти замуж, но только если ее потянет к мужчине так, как когда-то потянуло к Чарлзу. Как только ей встретится такой человек, она немедленно выйдет за него замуж и ляжет с ним в постель, причем не обязательно именно в этой последовательности. Но до тех пор она не имела желания делить постель ни с одним мужчиной. При всем этом она с удовольствием наблюдала за любовными похождениями Джудит. И до сих пор всячески поощряла и поддерживала ее.

Сюзанна допила чай и тут же снова наполнила чашку, смешав чай с виски в той же пропорции. Очевидно, она считала ситуацию беспрецедентно критической. Сделав глоток, она поставила чашку на сервировочный столик и пересела с кресла на кушетку, где сидела Джудит.

– Дорогая, – сказала она и взяла Джудит за руку. – Кузина. – Та насторожилась, потому что кузиной Сюзанна называла ее только в том случае, если ситуация была действительно угрожающей. – Я боюсь, что ты не видишь очевидного.

– Ты так думаешь?

– Да, дорогая, и ты должна посмотреть правде в лицо Ты вступила в эту связь…

– Прыгнула в постель? – подсказала Джудит.

– Вот именно, – кивнула Сюзанна. – Ты прыгнула в постель не размышляя. Раньше ты всегда долго думала, прежде чем лечь с мужчиной в постель, а сейчас поступила по-другому, и это о многом говорит.

– Вздор! – сказала Джудит и попыталась высвободить свою руку, но Сюзанна крепко ее держала.

– Более того, ты всегда заставляла джентльмена, грубо говоря, заработать это право. И всегда был какой-то достаточно продолжительный период флирта, который в конце концов заканчивался в твоей постели.

– То, о чем ты говоришь, довольно предсказуемо, – тихо промолвила Джудит, которой вовсе не хотелось, чтобы эта часть ее жизни была предсказуемой.

– Это не более предсказуемо, чем танец. В танце следует проделать определенный набор па. В нем просто нельзя двигаться как заблагорассудится или, Боже упаси, не сделав положенных па, изобразить заключительный пируэт.

– Ты так думаешь?

– Конечно. Иначе люди начали бы спотыкаться и сталкиваться друг с другом. Это привело бы к хаосу. К анархии.

– К анархии? – удивилась Джудит.

– Да. И кому-нибудь причинили бы боль. Было бы разбито чье-то сердце.

– Я не допущу, чтобы мое сердце было разбито, – рассмеялась Джудит.

– Но это происходит тогда, когда ты меньше всего ожидаешь. Когда человек утрачивает способность вести себя разумно… и, забыв обо всем, прыгает в постель.

– Я думаю, что едва ли …

– Мы уже пришли к выводу, что ты теперь вообще не думаешь. Ты совершенно потеряла голову от нахлынувших эмоций, возбуждения и страстного желания. – Сюзанна вздохнула. – Я понимаю, что можно потерять голову, и согласна с тем, что он красив и неотразим. Но раньше ты никогда голову не теряла. А что, если ты влюбишься в него, а он разобьет твое сердце, бросив тебя, чтобы жениться на глупенькой девственнице?

– Я не окажусь в роли брошенной, – решительно заявила Джудит. – Мы договорились, что, как только один из нас решит, что настало время закончить наши отношения, мы сделаем это без взаимных упреков. Кроме того, у нас нет никаких обязательств друг перед другом. Более того, мы даже договорились остаться друзьями.

Сюзанна посмотрела ей в глаза:

– Нельзя остаться другом человека, которого когда-то любил.

Джудит насмешливо фыркнула:

– Я не намерена любить его.

– Полно, дорогая. Не забудь, то я наблюдала за тобой во время всех твоих четырех любовных приключении…

– Ловетт не считается, – напомнила Джудит.

– Для этих целей он считается. К тому же я еще никогда не видела тебя в таком состоянии, как сейчас. Изменилось все: твое поведение, выражение глаз, даже тембр голоса. – Сюзанна печально покачала головой. – У тебя, дорогая, на лицо все признаки женщины, которая вот-вот влюбится!

– Надеюсь, ты сознаешь, что я не отказался от мысли убить тебя, – сказал Гидеон, сидевший в клубе в компании своих старинных друзей, смакуя превосходное бренди.

– Что за вздор, – усмехнулся маркиз Хелмсли, Джонатан Эффингтон, устраиваясь поудобнее в своем кресле. – Это была шутка, причем весьма неглупая.

– Даже ты должен это признать, Уортон, – улыбнулся Норкрофт.

– Я не намерен признавать ничего подобного, – заявил Гидеон, вновь обращаясь к Хелмсли. – Я хотел было застрелить тебя, но побоялся, что это будет слишком быстрая и безболезненная смерть. А мне бы хотелось, чтобы ты помучился, – задумчиво сказал Гидеон. – Гораздо лучше было бы задушить тебя.

Хелмсли рассмеялся:

– Признайся, что это получилось забавно.

Гидеон прищурил глаза:

– Я чувствовал себя полным болваном.

– То, как ты себя чувствовал, едва ли имеет значение. Как отнеслась к этому Джудит?

Гидеон вздохнул:

– Она нашла это весьма забавным.

– Меня это не удивляет. Именно такую шутку должна была оценить Джудит. – Хелмсли покачал головой: – Я сожалею об этом.

Гидеон приподнял бровь:

– О том, что выставил меня на посмешище?

– Вовсе нет, – насмешливо произнес Хелмсли. – Я сожалею лишь о том, что не видел этого собственными глазами. – Он отхлебнул бренди, изучающе глядя на Гидеона поверх бокала. – Была ли Джудит тронута твоей предприимчивостью?

– Была. – Гидеон, сам того не желая, улыбнулся. – И еще она была рада получить обратно свою орхидею.

– Я так и думал, – сказал Хелмсли. – Позволь спросить, как прошла остальная часть вечера?

– Позволяю спросить.

– Понятно, – усмехнулся Норкрофт. – Ты всегда был скрытен даже со своими самыми близкими друзьями.

– Особенно с самыми близкими друзьями, – решительно заявил Гидеон.

– Значит, ты намерен продолжать встречаться с ней? – равнодушным тоном поинтересовался Хелмсли.

Гидеон подавил улыбку. Хелмсли, очевидно, было бы весьма любопытно узнать в подробностях, как прошла его встреча с Джудит. И будь это не Джудит, а какая-нибудь другая женщина, он, наверное, прямо спросил бы об этом. Это хорошо характеризовало Хелмсли и ничуть не удивило Гидеона Хелмсли был хорошим человеком и, как и Норкрофт, самым его близким другом. Он знал их обоих со школьных времен, но настоящими друзьями они стали несколько позднее. Именно тогда, когда он больше всего нуждался в друзьях.

Первый год после расторжения брака Гидеон провел в пьяном угаре. Он проигрывал огромные суммы денег, но даже не обращал на это внимания. Ни один мужчина не вправе иметь столько женщин, сколько имел он, не зная их имен и не помня лиц. От полного бесчестья его спасло лишь то, что он совсем перестал появляться в лондонском светском обществе. Он не бывал на балах, вечеринках и светских раутах, где присутствовали матроны в надежде выдать своих дочерей замуж за подходящих виконтов. Он опустился на дно лондонской жизни, бывал в Ист-Энде, возле верфей, в районах Саутуорка или Севен-Дайалс, а также в некоторых других местах, пользующихся дурной репутацией, где лишь немногие джентльмены осмеливались появляться после наступления темноты. Его не раз грабили и избивали. Он возобновил свое знакомство с Хелмсли и Норкрофтом в районе Хеймаркета, где они пытались выиграть какое-то дурацкое пари, заключенное с Кавендишем, который, возможно, в первый и последний раз в своей жизни проявил здравый смысл и не сопровождал их Там эту парочку угораздило сцепиться с какими-то головорезами В последующие годы приятели так и не пришли к единому мнению, кто кого тогда спас, но Кавендиш всегда сокрушался, что не пошел тогда вместе с ними. Встреча с людьми своего круга потрясла тогда Гидеона, заставив понять, насколько низко он опустился. Вернувшись домой, он задумался, как могло случиться, что потеря женщины чуть было не разрушила его жизнь. Запершись в своей комнате, он думал над этим целых три дня. Когда он вышел оттуда, алкоголь и воспоминания о невостребованной любви остались в прошлом. Он начал с того, на чем закончил нормальную жизнь, но стал более циничным, более насмешливым, а язык его был временами острее, чем следовало бы, но ведь всего этого можно было ожидать. Он стал другим человеком. Два года спустя он, Хелмсли, Норкрофт и Кавендиш, являясь завсегдатаями одних и тех же клубов и вращаясь в одних и тех же кругах, подружились и с тех пор оставались друзьями.