Положив руку ему на плечо, я сказала:
– Я пойду, если больше не нужна?
– Нет! Нужна. Куда это ты собралась?
– Никуда. Просто не хочу тебе мешать.
– Ты никогда мне не мешаешь. Я хочу, чтобы ты осталась. Только ты понимаешь, какого звучания я хочу добиться.
Мне невероятно польстило, что Уилл так относится ко мне. Я провела там целый день и часть ночи, стараясь вместе с ним немного подправить каждую песню. Ему понадобилось несколько часов, чтобы в песне «На разных полюсах» фонограмма ударника звучала идеально. До этого дня я даже не знала, что Уилл умеет играть на барабанах, но он владел ими достаточно уверенно, чтобы добиться желаемого звучания. Когда Фрэнк с Джеффом ушли, Уилл добавил последние штрихи к завершающей песне, и мы прослушали дополненную демозапись от начала и до конца. Он сидел, откинувшись в большом кожаном кресле. Когда я проходила мимо, собираясь сесть у пульта, он притянул меня к себе и усадил на колени. Я опустила голову ему на плечо, и мы слушали сотворенную нами музыку.
В метро, по пути домой, он казался умиротворенным и довольным проведенной за день работой. Он снова и снова благодарил меня, а я в ответ продолжала благодарить его за такой хороший день – со мной давно не случалось ничего столь приятного. Придя домой, мы по очереди приняли душ, а потом разошлись по своим комнатам. Уилл крикнул мне, уже лежа в кровати:
– Спокойной ночи, красотка!
– Спокойной ночи, Уилл.
В городе становилось холоднее. Хеллоуин прошел без особой помпы. Мы с Уиллом виделись все реже и реже. Он много работал, стараясь занять себя, пока дожидался ответа от фирм звукозаписи. Вернулись Дженни с Тайлером, но виделись с нами редко. Они всерьез решили обзавестись детьми. Я почти уверена, что они вылезали из постели только для того, чтобы пойти на работу. Шейл начала встречаться с парнем, который играл на ситаре, и, хотя я была очень рада, что ее жизнь не остановилась, мне это вновь напомнило, что мой отец ушел навсегда. Я продолжала работать в кафе, хотя повседневные заботы, связанные с управлением, стали казаться мне рутиной. Я надеялась, что найду побольше студийной работы, чтобы занять себя, поэтому начала работать над собственной демозаписью, чтобы предложить ее тем, кто ищет пианиста.
Однажды утром в кафе я заметила, что у Дженни бледный вид. В кафе собралась очередь, но они с древним чудовищем не справлялись. Подскочила Шейл и взялась за дело. Дженни прислонилась к задней стойке. Было видно, как ей плохо. Я сказала, чтобы она пошла ко мне домой и отдохнула, но она только молча покачала головой.
– Говорю тебе, я здорова, – сказала она, и ее чуть не вырвало в раковину.
– Ты нездорова. – Я внимательно посмотрела на нее. Щеки отекли и горели румянцем.
– У тебя похмелье?
Наклонившись ниже, я попыталась принюхаться к ее дыханию. Она выставила руку вперед, останавливая меня, а затем, снова прикрыв рот, икнула и рыгнула.
– Ох, как дерьмово я себя чувствую.
– Может быть, у тебя грипп?
Она пристально смотрела на меня.
– Эй, не хочешь чихнуть на того сварливого придурка, который приходит, когда ему вздумается? Знаешь, тот, что носит дурацкую шляпу с широкими полями?
– Ты невыносима.
– Я просто шучу. Но серьезно, Дженни, поди приляг. Похоже, у тебя проблемы с желудком или что-то еще. Давай иди отсюда.
С вымученной улыбкой она, волоча ноги, прошла через все кафе к двери и вышла.
Во время ланча я пошла навестить ее и застала за прослушиванием демоверсии Уилла.
– Офигенный рок! – сказала она, покачивая головой из стороны в сторону.
– Да, Уилла ждет большое будущее. – Я сделала вид, что в восторге. Я понимала, как это эгоистично. Я искренне желала ему счастья, но мысль о том, что он съедет от меня, порождала в моем сердце чувство глубокой пустоты. Пустоты, которую я отчаянно старалась не замечать. – Похоже, тебе лучше?
Повисло долгое молчание.
– Ты скоро станешь тетей, Миа, – наконец сказала она, широко улыбаясь.
– О боже! – Заключив ее в объятия, я долго не отпускала ее. – Я так рада за вас, ребята! Черт, я должна была догадаться. Когда ты узнала? – Я ощутила легкую обиду, что она сразу же не сообщила мне.
– Вчера. Я собиралась сказать тебе, но срок еще такой маленький. Врач подтвердил беременность. – Он сделал мне это странное внутреннее УЗИ. Знаешь, что это такое?
– Нет, не знаю. Ты имеешь в виду, когда тебе смазывают гелем живот?
Я довольно часто видела это в кино.
– Нет, тебе вводят внутрь длинный ультразвуковой зонд.
– Что? – сказала я в ужасе.
– Успокойся, это не больно. Что уж там, это было просто потрясающе, потому что мы увидели наш маленький земляной орешек и его крохотное трепещущее сердечко.
– Это так здорово. Он правда размером с земляной орешек?
Она пожала плечами.
– Даже меньше, я думаю.
– Уилл знает?
Я думала, что взбешусь, если они сказали ему первому.
– Тайлер не смог удержать рот на замке. Он сказал ему вчера вечером, после того как они пропустили пару стаканчиков. Уилл прыгал от радости и три раза перекувырнулся на тротуаре, а потом поцеловал Тайлера в губы.
– Вот засранец.
– Милый засранец. – В этот момент она глупо улыбнулась.
– Да, милый, – согласилась я. То, как Уилл отреагировал на новость, совсем не удивило меня. Я понимала, почему Тайлер не удержался и рассказал ему. Я несколько часов улыбалась при мысли о том, как Уилл кувыркается на тротуаре.
Остаток дня мы с Дженни провели вместе в кафе, болтая о младенцах и о беременности. Я поняла, что крайне не осведомлена в этом вопросе. Я была единственным ребенком, у меня не было ни младших братьев, ни сестер, ни племянниц, ни племянников, у меня даже не было друзей, у которых в доме были бы маленькие дети. Мой единственный опыт ограничивался недолгим временем, которое я провела с Джейкобом, и редкими уроками музыки, которые я давала в Анн-Арборе. Дженни сказала, что хочет, чтобы мы с Уиллом стали духовными родителями ее ребенка. Я в изумлении посмотрела на нее.
– Это что-то вроде крестных матери и отца?
– Мне кажется, если бы мы были верующими, это могло бы быть похоже на крестных мать и отца. Это как запасные родители, понимаешь?
– Для меня это большая честь, но разве для такой цели не выбирают супружескую пару?
– Я думаю, что и близкие друзья подойдут.
Я никогда не думала об Уилле и о себе как о близких друзьях, но мы были ими, и все вокруг знали об этом.
– Нам бы очень хотелось, Дженни.
Я заметила, что к стойке, держа в руке капучино со льдом, подходит сердитый на вид и неряшливо одетый низкорослый мужчина. Это был тот парень, что всегда носил широкополую шляпу, но на сей раз на нем не было этого отвратительного головного убора.
– Черт. Чего он теперь хочет? – довольно громко сказала я так, чтобы Дженни услышала.
– Ох, я не жду ничего хорошего. – Она включила древнее чудовище.
Сердитый мужчина поставил свой стакан на холодильный отсек. Ему пришлось кричать, чтобы заглушить скрежет кофемашины.
– Дайте-ка мне бумажный стаканчик.
– Извините, но у нас здесь нет бумажных стаканчиков.
– Мне нужно по делам, и я хотел бы взять с собой свой кофе за три доллара, – сказал он, повышая голос.
– Как я уже сказала, извините, но у нас здесь нет бумажных стаканчиков. – Я старалась приложить все усилия, чтобы затронуть струны его души, но у него явно таковой не было.
– Вы шутите? Хорошо, тогда ждите от меня отзыва на сайте Yelp.
Что за придурок. Я не стерпела этой чуши.
– Если хотите получить трехдолларовый кофе в бумажном стаканчике, на углу есть «Старбакс», где готовят кофе навынос. Они даже напишут на нем ваше имя. – Я одарила его снисходительной улыбкой.
Он оттолкнул стакан, нарочно расплескав его содержимое мне на майку. И тут разгневалась наша мамаша. Выключив машину, Дженни выплыла из-за стойки с металлическим кувшинчиком, полным кипящего молока.
– Убирайся отсюда к черту, урод, сумасшедший коротышка!
Ее глаза горели от ярости, и я не сомневалась, что она расцарапала бы брюзгливое личико, если бы он не поспешил выйти. Увидев крайнее удивление у меня на лице, она улыбнулась и сказала:
– Что? Это гормоны. И вообще, разве мужчины так себя ведут? Что за жопоголовый.
– Отличное слово, Дженни. Теперь оно будет моим любимым словом.
Мы засмеялись, а потом я попыталась застирать белую майку.