Колін Маккалоу - Милый ангел

– Нелегкая задача, – нахмурилась Джим. – Городской совет не одобряет перепланировки…

– Джим, мне нет дела до совета – я не собираюсь ставить его в известность. Сделаем все потихоньку, без шума.

– А братья Вернер помогут! – хором сказали Клаус и Пэппи.

– Для тебя они сделают что угодно, Харриет, – добавил Клаус. – Им не впервой проворачивать такие дела.

Значит, вот оно как. Нашлись Фриц и Отто Вернер. Милый мистер Хаш будет в восторге!

– А как быть с пустыми квартирами? – спросила Боб.

– После ремонта мы подыщем новых жильцов, – решила я и подняла свой бокал с шампанским. – За Фло, за миссис Дельвеккио-Шварц и за Дом!

Когда крики утихли и за столом завязались разговоры, Тоби отвел меня в угол.

– Странно, что ты не пригласила Норма и Мерва, – сказал он.

– Норм и Мерв – знакомые из той же категории, что и мадам Фуга и Токката, Тоби. Они все узнают, когда я сочту нужным. – Я допила шампанское, мимоходом отметив, что оно не сочетается с бренди, и отставила бокал. – Ты простишь мне любовь к Фло?

Взгляд его покрасневших глаз стал почти нежным.

– А разве я могу ее не простить? Она твоя плоть и кровь, теперь я понял это. Девочка не станет для тебя обузой. Старушка все отлично рассчитала. А как умно она спрятала завещание!

Я прильнула к нему, положила ладонь на плечо, на выпуклые сильные мышцы.

– Слышал бы ты, как я рассказывала мистеру Хашу, что нашлось в любимом украшении покойницы!

– Знаешь, Харриет, при всей своей неугомонности ты можешь быть на удивление скрытной.

– Миссис Дельвеккио-Шварц была права: незачем посторонним знать, чем она зарабатывала на хлеб. Это касается только Дома.

– А я наладил отстойник и септик, – сообщил он, отводя волосы с моего лба. – Хочешь в выходные съездить в Уэнтуорт-Фоллс и посмотреть?

– А как же, красавчик. Хе-хе.

Помочь мне с посудой я попросила Пэппи, а протестующего Тоби выставила за дверь.

– Ты знала? – спросила я подругу.

Ее миндалевидные глаза сузились, розовые губы изогнулись в слабой улыбке.

– Кое-что, но не все, конечно. Многое приходилось додумывать, пытаться понять, чего она недоговаривает. Одно я помнила твердо: с тех пор, как я рассказала ей, что в Королевской больнице познакомилась с Харриет Перселл, она не унималась, пока я не привела тебя в гости. И я поняла, что твое имя для нее что-то значит, но что – понятия не имела. Если кто и сообразил, в чем дело, так это Гарольд. Он понял, что к тебе она привязана сильнее, чем ко всем жильцам Дома, вместе взятым, но я уверена, что она ничего ему не объясняла. Бедный старик любил ее, а он привык любить свою мать и ни с кем не делить ее, потому не хотел делиться и новой любовью. Гарольд знал, что миссис Дельвеккио-Шварц прикипела к тебе сердцем еще до того, как увидела, и эта мысль грызла его, пока он исподтишка наблюдал за вами. Ты правильно опасалась его. Долгое время я думала, что он намерен убить тебя, а не ее. Но теперь я в этом сомневаюсь. Мы никогда не узнаем, что произошло между ними в ту ночь, но кажется, она нанесла ему непростительное оскорбление. Под руку попался нож, Гарольд набросился на нее. Думаю, это вышло само собой.

– Неужели ни карты, ни Шар ничего ей не подсказали, Пэппи?

– Кому это знать, как не тебе, Харриет! Я давно поняла, что она не шарлатанка, хотя поначалу и обманывала клиентов. Она все видела, особенно когда спрашивала у карт про Дом, а на вопросы клиенток отвечала с помощью Фло. Эти женщины верили в нее, они советовались не по личным делам. У миссис Дельвеккио-Шварц спрашивали про ситуацию на рынке ценных бумаг, про падение курса мировых валют, про действия правительства, которые могут отразиться на торговле. Ей щедро платили – значит, ее предсказания всегда сбывались. А мы нашли только альбомы с вырезками, но ни одной книги по экономике или бизнесу!

– Никак не могу понять, почему она так безропотно подчинялась судьбе, – призналась я.

– Она безоговорочно верила в судьбу, Харриет. Если пришло время умирать – значит, с этим надо лишь смириться просто и естественно. И потом, дурные предзнаменования появились лишь незадолго до начала 1960 года, когда она впервые увидела в раскладах Гарольда и Десятку Мечей. В то время она даже не знала твоего имени, хотя увидела тебя в картах одновременно с Гарольдом и Десяткой. Ты была ее спасением – Королева Мечей и Скорпионша с могущественным Марсом в гороскопе. Мне она сказала только одно – что ты убережешь Дом.

Вот и вся версия событий от Папеле Сутама. Лично меня она вполне устраивает.

10 апреля 1961 года

Сегодня утром я вернулась из Уэнтуорт-Фоллс поездом, оставив Тоби продолжать строительство. У нас обоих сегодня был первый день независимости: в минувшую пятницу мы уволились с работы без лишнего шума и фанфар.

Пристанище Тоби меня ошеломило. Я ожидала увидеть хижину, потому что он сам так называл ее, а увидела живописный и вполне современный домик, который был почти достроен. Тоби объяснил, что на участке стоял старый, полуразрушенный дом, сложенный из блоков песчаника, которых хватило на фундамент, опоры, полы, простенки между окнами и на несколько внутренних стен. Деньги Тоби потратил в основном на оконные стекла, рифленое железо для крыши, крепеж и арматуру.

– Я взял за образец Гриффин-Хаус Уолтера Берли, который стоит на вершине холма в Авалоне, – объяснил Тоби. – Его писал Сэли Герман. Акварелью я пишу редко, но на горы и леса могу смотреть часами. Приятно думать, что эта часть страны осталась нетронутой, как в прежние времена, и теперь благодаря правительственным запретам ее еще не скоро обживут.

– Днем солнце бьет прямо в окна, – заметила я. – В доме ты будешь жариться живьем.

– С западной стороны пристрою широкую веранду. По вечерам буду сидеть там и смотреть, как заходит солнце над Гроуз-Вэлли.

Весь дом он строил сам, разве что иногда приглашал на помощь Мартина и других знакомых из Кросса.

– Я же вырос в буше, – напомнил он. – Там, где я родился, никто не зовет на подмогу водопроводчиков, плотников или каменщиков. Все приходится делать собственными руками.

Участок был запущенным и заросшим, но на нем сохранились старые яблони, усыпанные плодами. Я так объелась, что была особенно рада близости туалета с отстойником и септиком. Тоби рассказал, как проверил, что система действует: бросил в нее дохлого кролика. Век живи – век учись!

В постель мы легли вместе – после того как поужинали и Тоби вымыл посуду: все-таки в жизни есть постоянство. Никогда не встречала таких одержимых людей, как Тоби. Для меня он словно манна небесная! С ним мне никогда не придется изнывать от домашней работы. Разве что готовить еду в охотку.

Я понятия не имела, какой он любовник, а могла бы и догадаться. Он художник, умеет ценить красоту и почему-то считает меня прекрасной. Зря, конечно, но, как говорят, красота в глазах смотрящего. Что скажут мама с папой, когда в картинных галереях появятся портреты Харриет Перселл в обнаженном виде? Секс был восхитителен, но, по-моему, Тоби гораздо больше хотелось рисовать меня. Подозреваю, со временем он утратит клинический взгляд на вещи и начнет писать полотна, которые смогут оценить только знатоки живописи, но ведь именно они платят самые большие деньги. А мне по-прежнему нравится дымящийся террикон под грозовым небом. И портрет Фло, который Тоби подарил мне. Написать портрет миссис Дельвеккио-Шварц он так и не собрался, но, похоже, не жалеет об этом.

Ей понравился бы этот славный малый, чуть ли не сплошь заросший волосами – но не черными, как у нее, а темно-каштановыми. Как я и думала, он мускулист и силен, и невысокий рост его совсем не портит. Тоби говорит, что так даже удобнее дотягиваться до моей груди. Я долго перебирала пружинистые пряди, запускала в них пальцы, ворошила языком сами знаете где, хе-хе.

– Только не думай, что я теперь твоя собственность, – заявила я, сложив вещи в легкую дорожную сумку и готовясь к четырехмильной прогулке до ближайшей станции.

Его глаза были темными – наверное, потому, что еще не рассвело.

– Могла бы и не предупреждать. Я же говорил и готов повторить: в чем-то ты вылитая миссис Дельвеккио-Шварц. Стихия не может принадлежать одному мужчине.

Какой понятливый.

Паровоз С-38 приближался к станции, когда я уже переходила через пути по мосту. Я остановилась, перегнулась через перила, и тучи черного дыма полетели мне в лицо, пачкая его сажей. Это чудовище приползло от самого Маунт-Виктория. Обожаю паровозы. Всю дорогу домой я сидела, приклеившись в окну, впитывала звуки и запахи, чувствовала, с какой натугой движутся штанги и вращаются колеса. Досадно, что правительство решило перейти на дизельные локомотивы. Это уже совсем не то, они не кажутся мощными. А я люблю выставленную напоказ силу. В том числе и мускулистых мужчин.