- Я на это не гожусь. – и тут же более серьезно, чуть вздохнув и взяв себя в руки, строго добавил:
- Прекращай, Женя. Последнее предупреждение.
А лифт все ехал, а Женя все стояла и стояла, легко улыбаясь и слушая пение птиц в своей душе, слушая стук своего сердца, радостный, быстрый, чувствуя, как горит все в ее животе, заставляя ее желать прикосновения, желать чудесного момента поцелуя… Последняя дрожь – и стена обрушена… Назад дороги нет, необратимое свершается, и совершенно непонятно, что будет с ней дальше… Когда она перешагнула, перешагнула… Не стоило… Нельзя… Но это ее выбор и ее сценарий…
Поддавшись на собственное желание, будто не она руководит своим телом, а ее душа, Женя подняла руку и нежно коснулась его щеки, ощутив, какая она колючая… но такая родная… Сережа подался к ее ладони, на секунду закрыв глаза, впитывая магию от ее прикосновения… Женя чувствовала, как сильнее стала жечь его энергетика, услышала его вздох… Его рука потянулась к ее волосам, он хотел зарыться в них, он хотел провести ладонью по ее щеке… Но за мгновение до этого долгожданного момента, когда Женя, сходя с ума от того, что делает все это, от того, что ужасно желанно и нежно ласкает его щеку, он отчаянно зарычал и, сняв Женину руку с себя и быстро наклонившись к ее вспыхнувшему огненным румянцем лицу, тяжело прошептал:
- Женя, перестань пожалуйста, или Богом клянусь, я остановлю этот проклятый лифт! Сказал же, не провоцируй меня!
Женя снова улыбнулась и, зачарованно глядя на то, как Сережа расхаживает по лифту, пытаясь успокоиться, и упиваясь его реакцией на свое легкое прикосновение, проговорила:
- Так это была твоя сирень?
Сережа остановился, хмуро поглядев на нее:
- Моя, конечно. Я думал, ты догадаешься.
Женя не стала говорит ему, что догадалась, а душа ее ликовала… Его, его сирень! Ну конечно… Не зря она энергетику почувствовала…
Лифт, наконец, добрался до первого этажа, и Женя, продолжающая легко улыбаться, и Сережа, наоборот, хмурящийся и злящийся, черт знает, на что, вышли на прохладную улицу, залитую желто-оранжевым, теплым светом фонарей.
Несмотря на поздний час, на парковку то и дело подъезжали автомобили, а на детской площадке еще резвились детишки, пока их мамы что-то бурно обсуждали, устроившись неподалеку, на удобной, деревянной лавочке.
Ничего не говоря, а просто погрузившись в свою легкость, в свою неожиданную весну, в свою невероятную любовь, Женя молча прошла на ближайшую лавочку и села, вытянув усталые за целый день ноги. Сережа сел рядом, сложив руки на груди и тоже сохраняя молчание…
А кругом шла чья-то жизнь… Играли дети, судачили женщины, смеялась какая-то молодая компания… Все вокруг цвело и врастало в наступающее лето, шум превратился в музыку, раздавшуюся из подъехавшей на парковку очередной машины:
- «Там, позади,
Белый след в пустыне синей,
Там, за кормой, дом остался мой.
В океане пенных далей
Растворю печаль твою,
Там растает грусть прощаний,
Верю, что вернусь!
Эй, не грусти,
Наша память сильней разлуки,
Всё впереди, надо дальше жить!
В океане пенных далей
Растворю печаль твою,
Там растает грусть прощаний,
Верю, что вернусь!
Только дождись меня,
Через дожди храня,
Цвет моих глаз, свет моих грёз, песни о нас.
Знай, что пройдут дожди,
Только меня дождись,
Памяти нить наши сердца соединит.
Эй, не грусти,
Корабли вернутся в гавань,
Знай, без разлук - не бывает встреч.
В океане пенных далей
Растворю печаль твою,
Там растает грусть прощаний,
Верю, что вернусь!
Только дождись меня,
Через дожди храня,
Цвет моих глаз, свет моих грёз, песни о нас.
Знай, что пройдут дожди,
Только меня дождись,
Памяти нить наши сердца соединит...»
Ветрообразные дуновения вокруг, энергия звуков, цветов, света, людские голоса – все вместе окружило Женю странным вихрем, складывая в ее голове беспрецедентное, сложное, тяжелое, но единственно возможное для нее решение, и она, погружаясь в эти вихри, вдыхала ночной воздух полной грудью, будто перестав тонуть и захлебываться в собственной боли, будто освобождаясь от страшных оков бессмысленного будущего, будто чувствуя, наконец, свое место в этом мире… Она улыбнулась… Кругом шла жизнь… Кругом шла жизнь.
А в ней шла ее жизнь. В ней была ее любовь.
Сережа хмурился, сложив руки на груди и глядя на детскую площадку… Глаза странно сияли, он будто слушал песню, а вроде и нет… Женя смотрела на его красивый профиль, не веря в то, что сейчас, в данный момент, хочет сказать ему, не веря в то, что все складывается именно так…
А он вдруг сурово и жестко, в такой родной и любимой Женей манере, проговорил:
- Я подал на развод.
Женька вздрогнула, аж выпрямившись на скамейке и чувствуя, как всколыхнулось бешеным рывком ее сердце…
- Что ты сделал???
Он как-то отчаянно посмотрел на нее, продолжая хмуриться и злиться, но не на нее, Женя чувствовала, не на нее…
- Подал на развод. Еще два месяца назад. – повторил он и снова отвернулся к детской площадке, а Женя будто оглохла, пытаясь осмыслить… Два месяца?!? То есть… Это когда, когда она объявила ему, что между ними ничего не будет??? Как же он… Как же он…
- Но… Ты же потеряешь все!!! Твой бизнес… Не твой, семейный!.. – Женя дрожала от неописуемого волнения и посмотрела на звезды, рассыпавшиеся на темном небосклоне, будто дающие ей какой-то знак, будто показывающие что-то… - Твой отец тебя не простит, Сережа! – воскликнула она, отчего-то захотев улыбнуться этим звездам, почему? Ничего веселого сейчас не происходит… Эй, звезды! Почему она, как дурочка, улыбается, глядя на вас???
- Да плевать мне на этот бизнес, Женя! – воскликнул рассерженно Сережа, с болью посмотрев на нее. – И плевать на то, что скажет отец. Неужели ты думаешь, что меня может интересовать мнение человека, который заставлял меня много лет плясать под его дудку ради исполнения его желаний и его интересов???
Женя с неописуемым волнением вгляделась в его лицо, не понимая, что сейчас происходит: словно странный, чарующий сон…
- Но… как же Настя?..
- Я говорил тебе уже, Женя. Я никогда ее не брошу, буду участвовать в ее судьбе, насколько это возможно. – категорично ответил Сережа строгим тоном и как-то внимательно и взволнованно посмотрел на Женю, будто ожидая приговора.
Женя выдохнула, чувствуя необыкновенный трепет в груди… О, счастье, счастье… Она отчаянно посмотрела на звезды, все глядящие и глядящие на них с небес горящими глазами, и мысленно спросила: «Пора?»
Порыв ветра взъерошил ей волосы, его взгляд, с надеждой смотрящий на нее… Сможет ли она хоть минуту обойтись без этого взгляда?? Разве она теперь может идти по своей дороге без него??
Женя слегка улыбнулась и вздохнула, тихо проговорив:
- Не надо, Сережа. Забери заявление, я…
- Женя! – отчаянно воскликнул он, импульсивно развернувшись к ней. – Ты что, не понимаешь??? Я не заберу заявление, я не могу остаться в этой семье, не могу, ты слышишь?? И даже если ты снова будешь прогонять меня, даже если не захочешь быть со мной, я все равно разведусь! Я не могу больше жить с Ксюшей! И это решение окончательное и осмысленное. Я перееду в другую квартиру и начну новую жизнь… Свою собственную. И больше не буду зависеть ни от каких обстоятельств, кроме… - он с болью посмотрел на нее. – Кроме твоего решения. Я не могу без тебя, Женя. Ты слышишь?.. – он отвернулся, отчаянно и обреченно посмотрев на звезды и яростно вздохнул, отвернувшись от Жени и утопая в собственной боли…
А Женя улыбалась, умирая от счастья, умирая от его слов, чувствуя, что сделала все так, как единственно было возможно для нее и него, что ветер несет ее в нужном направлении, что она никуда теперь не свернет с этой дороги, никуда не денется…
- Сереж… - тихо и ласково позвала она его дрожащим голосом и, потянувшись, взяла его ладонь в свою, нежно сжав ее и проведя по ней пальцами, как тогда, в подъезде у ее квартиры... Он расширенными глазами посмотрел на ее руку, а затем судорожно, резко – на нее, будто не веря в то, какую интонацию услышал, будто не веря в реальность ее прикосновения… - Забери документы на развод. Я подожду тебя. Я подожду год. Я и так слишком виновата во всем, что произошло, несправедливо, если из-за меня ты еще поссоришься с отцом и матерью, если потеряешь дело всей своей жизни, дело своего отца. – со вздохом и простой улыбкой сказала она, а в ее сердце будто что-то щелкнуло, растекаясь по ней горячей волной… Странное оно – это счастье…