Задыхаясь, я оборачиваюсь. Я искренне ожидаю увидеть позади себя Синклера. Но его там нет.

Фильм продолжается. Эвелин крепко спит, и вскоре я тоже начинаю клевать носом. И вдруг за моей спиной раздаются голоса. Один женский, другой мужской. Я мгновенно сажусь прямо и оборачиваюсь. Мне этот голос знаком. Он вызывает во мне отклик.

Мое сердце бухает, как барабан: я вижу перед собой Синклера. Он стоит у двери и разговаривает с одной из медсестер. Он что-то быстро говорит ей. Лицо у Кейт хмурое, но она не прерывает его. Я попросила доктора Кэллоуэй внести его имя в список посетителей, но выполнила ли она мою просьбу? Боже, я так на это надеюсь!

– На что ты смотришь? Ты должна… – Риган оборачивается и, не договорив, умолкает. – А! Высокий, брюнетистый и опасный. Не нужно объяснять.

– Его зовут Синклер.

Вообще-то, я могла этого не говорить, но мне было приятно слышать его имя. Моим губам нравится его произносить.

Мой взгляд перемещается на Риган.

– Ты видела его здесь раньше?

Она кивает.

– Уйму раз.

Я пытаюсь скрыть улыбку, целуя Эвелин в макушку. При мысли о том, что кто-то ищет меня, что кто-то хочет меня видеть, я чувствую себя менее одинокой. Это дарит мне надежду, желание двигаться вперед. Но к этому чувству привязано и что-то еще. Что-то, чего я не осознаю и не могу объяснить.

В комнату входит Сьюзен и жестом подзывает меня. Я встаю. Внезапно я чувствую себя неловко. В меня впились несколько пар глаз, но острее всего я чувствую взгляд Синклера.

От него у меня такое ощущение, что моя кожа вот-вот загорится.

– К тебе пришли, – шепчет Сьюзен. – Но давай побыстрее. Часы посещения заканчиваются в…

– В семь. Да, я знаю.

Она пожимает плечами и возвращается на сестринский пост. Я иду за ней. От яркого света в коридоре я щурюсь. Когда мои глаза привыкают, я смотрю на Синклера. Коридор пуст, и мы здесь одни.

Я не знаю, что сказать. Да, физически я реагирую на него, но это не компенсирует того, что это наша вторая встреча.

Он улыбается. Просто улыбается, но это что-то делает со мной. Это не та улыбка, которой он несколько дней назад одарил медсестру. И это не улыбка друга. Это интимная улыбка, как будто за ней скрываются многие годы моей жизни. Боже, как же это смешно. Немыслимо. Невозможно.

– Как твои дела? – тихо спрашивает он.

Психиатрическая палата 101. Все без исключения будут спрашивать, как у вас дела. Вы же должны найти ответ, который удовлетворит их всех.

Но я не хочу так отвечать Синклеру, поэтому я говорю:

– Мне уже лучше.

На его лице написана искренняя озабоченность.

– В чем дело? Все нормально?

Пациент-мужчина в комнате отдыха поворачивается на стуле и злобно шикает на нас. Я сердито смотрю на него.

Синклер указывает на пространство рядом с дверью.

– Может, перейдем туда?

Я киваю и иду впереди него. Синклер догоняет меня, и теперь мы шагаем плечом к плечу. Тепло его руки перетекает по моей руке прямо к кончикам пальцев. Я смотрю вперед, хотя чувствую на себе его взгляд.

Мой разум мчится со скоростью миля в минуту.

Спроси его о сестре!

Нет, спроси его о себе. Вдруг он заполнит пробелы в твоем прошлом.

Он знал Уэса?

Где он познакомился с тобой?

Это все очень важные вопросы, и я не знаю, с чего начать. Я прислоняюсь к стене и касаюсь плечом доски объявлений. Она вся в листках, напоминающих нам о киносеансе, специальной игре или следующем мероприятии или празднике. Среди ярких объявлений затесалось несколько скучных мотивационных плакатов.

Между нами приличное расстояние, и мой пульс слегка замедляется. Я быстро оглядываю его. Он на добрых шесть дюймов выше меня. Моя макушка находится на уровне его плеч. Мне даже нравится эта разница в росте, хотя на его фоне я чувствую себя карлицей. Рядом с ним меня никто не обидит. Не сделает мне больно. И от этого мое сердце буквально готово петь.

Он в джинсах. Его коричневая куртка застегнута и скрывает рубашку. На пряди черных волос налипли снежинки. Меня так и подмывает протянуть руку и смахнуть снег. А еще я не могу избавиться от ощущения, что я уже когда-то это делала.

– Все нормально? – повторяет он.

Плохо уже то, что я заперта в психушке. Если я скажу Синклеру, что постоянно чувствую на себе чьи-то глаза, что они наблюдают за каждым моим движением, он может больше никогда не вернуться. Я же этого не хочу.

– Все в порядке, – говорю я и поглаживаю ручку Эвелин.

Его плечи расслабляются, и он прислоняется к стене.

– Даже не верится, что я говорю с тобой.

– Я исключила тебя и твою сестру из черного списка. Знай я, что тебя сюда не пускают, я бы попыталась сделать это раньше…

– Я знаю, – перебивает меня Синклер.

Судя по его глазам, это так.

Между нами воцаряется молчание, но не то неловкое молчание, какое бывает между незнакомцами. Его присутствие до боли знакомо мне. Меня не напрягает ни это молчание, ни разговоры о прошлых моментах, когда мы с ним были вместе. Какая-то часть меня уверена: если мы просидим так еще несколько минут, я непременно что-то вспомню о нем. Но я не могу молчать. В ту секунду, как только сегодня вечером он вошел в Фэйрфакс, мое любопытство всплыло на поверхность, задавая вопросы и требуя ответов.

– Твоя сестра когда-нибудь придет снова? – спрашиваю я.

Синклер потирает затылок.

– Рене хотела бы, но… – Он хмурится и задумчиво смотрит на Эвелин. Та в ответ пялится на него. – С тех пор, как ты оказалась здесь, произошло много чего.

Я выпрямляюсь и хмурю брови.

– Например?

Синклер вздыхает и машинально ерошит темные волосы.

– Я здесь не для того, чтобы сбивать тебя с толку.

– Тогда почему ты здесь? – В моих словах проскальзывает намек на отчаяние, но я бессильна его скрыть.

– Чтобы помочь.

Я отворачиваюсь и смотрю на дневную комнату, полную пациентов. Я не хочу проводить здесь дни в ожидании завтрака, обеда и ужина. Я не хочу проводить дни в комнате отдыха, чувствуя, что медленно угасаю. Если я не достучусь до Синклера прямо сейчас, то, значит, не достучусь никогда.

– Я… я пытаюсь вспомнить свое прошлое, – признаюсь я.

Синклер впивается в меня взглядом. У него темные глаза, и они с любопытством следят за всем, что нас окружает. Такие люди, как он, опасны. Да, они тихие и не любят привлекать к себе внимание, зато видят все, что происходит вокруг.

– Это хорошо или плохо? – спрашивает он.

– Вспоминать свое прошлое?

Он кивает.

– Это хорошо. По крайней мере, я так думаю.

Чувство, что за мной наблюдают, никогда не исчезает, и даже сейчас я быстро оглядываюсь. Сьюзен и Кейт сидят на сестринском посту. На нас никто не смотрит.

– Я готова покинуть Фэйрфакс, – признаюсь я.

В его глазах мелькают мириады эмоций, но я вижу только счастье.

– Замечательно.

Я киваю и тщательно подбираю слова.

– В последний раз, когда ты приходил сюда, ты сказал, что пытался навещать меня каждый божий день.

– Верно, сказал, – с чувством подтверждает он.

– Я знаю… Я проверила список на входе. – Я нервно облизываю губы.

Одна его рука касается моей. Меня как будто пронзает током. Я даже вздрагиваю.

Мое тело не слушается меня, и во всем виноват этот мужчина.

– Что ты помнишь обо мне? – спрашиваю я.

– Все. Я помню о тебе все.

Я смотрю на него из-под ресниц.

– Тогда расскажи мне.

Синклер хмурится.

– Когда я был у тебя в последний раз, было видно, что для тебя это потрясение. Я не хочу грузить тебя информацией.

– Ты не грузишь. Это я прошу тебя рассказать мне все.

Синклер усмехается и трет верхнюю губу. Он явно нервничает.

– Да. Ладно. Попробую. – Он прочищает горло и наклоняется вперед. Всего на дюйм. И хотя между нами все еще приличное расстояние, ощущение такое, будто он почти касается меня. – Ты любишь природу и садоводство. Твой любимый цветок – гортензия, и ты терпеть не можешь орхидеи. Твое любимое время года – весна. Ты обожаешь чай. Любишь журналы, где печатают всякие сплетни, и когда ты читаешь хорошую книгу, тебя от нее не оторвать…

Он на автомате продолжает перечислять мои слабости и пристрастия, словно этакая ходячая энциклопедия «Все о Виктории Донован».

То, что он говорит, звучит красиво, но я ничего не могу вспомнить. От беспомощности на глаза наворачиваются слезы.