Джоанна Линдсей - Мой единственный

— Разумеется, как и я на его месте, если бы кто-то посмел ухаживать за моей женой. Думаю, милая, ты зря волнуешься, — добавил Дрю, когда она прижалась к его щеке. — Ричард не глуп. И всякий нормальный человек поостерегся бы заигрывать именно с этой Мэлори.

— Да разве ты и твои братья не поступили именно так, когда вынудили его жениться на твоей сестре? — напомнила она. — После того как избили его до потери сознания.

— Милая, для этого потребовались совместные усилия всех пятерых! Мы пытались драться один на один, но ничего не вышло. И кроме того, я говорил, что Джеймс намеренно нас спровоцировал. Таким странным способом он постарался заставить Джорджину выйти за него, без необходимости просить об этом ее или нас. Все по какой-то дурацкой причине, каким-то образом связанной с его клятвой никогда не жениться.

— Думаю, это довольно романтично.

— Еще бы! — фыркнул Дрю. — Но только упертый англичанин способен дойти до таких пределов, чтобы сдержать клятву… насчет женитьбы. Если бы речь шла о чести, или родине, или… словом, ты понимаешь, о чем я, он рассуждал бы вполне здраво. Но брак! И помни, я выдал тебе страшную тайну только потому, что ты моя жена. Только не проговорись Джеймсу, что мы с братьями разгадали его маневр. Он все еще считает нас одураченными. И поверь, его гораздо легче выносить, когда он молча злорадствует, чем когда раздражен и жаждет крови.

— Клянусь молчать, — с усмешкой заверила Габриэла. — Но ты прав насчет Ричарда. Он не настолько глуп. Ты и сам это знаешь. Он обаятелен, остроумен, всегда улыбается…

— Перестань петь ему дифирамбы! — перебил Дрю.

— Ты не дал мне закончить. Я собиралась сказать, что все это правда, пока он не вспоминает Джорджину. И тогда впадает в такую меланхолию, что сердце разрывается.

— Только не мое.

— Брось, он тебе тоже нравится!

— Возможно, потому, что влюблен в мою сестру? Повезло ему, что я не отдраил палубу его физиономией.

Габриэла оставила без внимания ворчание мужа.

— По мнению Ора, Ричард не любит Джорджину по настоящему. Я этому верю, иначе не позволила бы ему плыть с нами.

Сначала она скептично отнеслась к словам Ора, пока не обнаружила, что за последний год у Ричарда было не менее трех романов. Именно поэтому Габриэла позволила друзьям отправиться с ними в путешествие.

— Вероятно, так и есть, — кивнул Дрю. — Но какая разница, если сам Ричард считает, будто влюблен в мою сестру?

— Да, но, по словам Ора, Ричарду нравится быть влюбленным. Он легко принимает вожделение за любовь. И сам не знает, чего ищет. Может, он не в силах понять различий между ними, потому что никогда по-настоящему не любил.

Дрю когда-то имел подобные затруднения, и сейчас едва не проговорился об этом.

— Совершенно верно, но почему ты вдруг начала в этом сомневаться?

— Не могу не вспоминать все, что говорил Ричард о Джорджине. Когда я напомнила ему, что она замужняя женщина и что ему следует забыть ее, он заявил, что пытался, но не мог забыть единственную «настоящую любовь». Как часто мужчина называет женщину именно так?

— Я миллион раз говорил или думал это… о тебе.

Она едва услышала ответ и вспомнила разговор с Ричардом, когда впервые поняла, что любит Дрю, и искренне считала, что тот не отвечает на ее чувства.

— Все обойдется, милая. Он обожает тебя.

— Как и всех женщин, — отмахнулась она.

— Как и я, — хмыкнул Ричард. — Но отдал бы все за…

— Молчи, — серьезно предупредила она. — Ричард, пожалуйста, перестань страдать по чужой жене. Второй такой сцены Джеймс не потерпит. Я так боюсь за твою жизнь! Будь же благоразумным!

— Кто может быть благоразумным, когда речь идет о любви?

Этот ответ запечатлелся в ее памяти, и теперь она повторила его мужу.

— Подумай, ведь это правда, — добавила она. — Ты был закоренелым холостяком с милашкой в каждом порту.

Дрю не ответил. Она подняла глаза, увидела в его взгляде определенное обещание и просьбу подождать и поняла, что это не имеет ничего общего с ее последними словами. Радостно улыбнувшись, она снова обняла мужа.

— Да, я поняла. Ты действительно так часто называл меня своей истинной любовью?

Успокоившийся Дрю тоже обнял ее.

— Знаешь, была веская причина моего нежелания жениться. Я поклялся никогда не подвергать женщину тем мукам, которым подвергал мать мой отец. Она часами с тоской смотрела на море, ожидая корабля, который так редко причаливал к нашим берегам. Ни разу за все эти годы я не думал найти женщину, которая с радостью будет плавать вместе со мной. Да, мой брат Уоррен берет жену в плавание, но я не ожидал, что и мне так повезет. Только ты доказала, насколько безрассудной может быть любовь. Она разбила в пух и прах все мои убеждения. Да, любовь может быть безрассудной до такой степени, что я был готов отказаться от моря ради тебя. Боже, поверить не могу, что сказал такое. Но ты знаешь, это правда.

Он почти раздавил ее в объятиях, обуреваемый такими сильными чувствами, что Габриэла поспешила заверить:

— Тебе никогда не придется прощаться с морем! Я люблю его так же сильно, как ты.

— Знаю, и точно знаю, как мне повезло. А теперь… на сегодня ты достаточно поволновалась за своего друга, не думаешь?

— Хотелось бы вовремя остановиться, — вздохнула она. — Я просто боюсь, что если Ричард снова увидит твою сестру, забудет об осторожности и…

— И тогда ему придется иметь дело с Джеймсом, — предупредил Дрю. — Ты это понимаешь?

— Да, — снова вздохнула Габриэла.

— Я всегда могу бросить его и Ора за борт… снабдив шлюпкой, разумеется. К тому времени, когда они догребут до Англии, мы уже будем готовы отправиться в обратный путь. Проблема решена.

Габриэла понимала, что муж шутит, пытаясь отвлечь ее от тяжелых мыслей, но не могла отделаться от неприятного предчувствия. Неизвестно, виной ли тому прошлое Ричарда, или его поступок в отношении женщины, которую, как он считал, любит, но Габриэла опасалась худшего и меньше всего хотела оказаться виноватой в том, что привезла Ричарда в Англию.

Ричард низко надвинул на лоб шляпу. Нет, его не волновала возможность быть узнанным. В лондонских доках? Не стоит искушать судьбу. Зачем рисковать, хотя может быть лишь один шанс на тысячу, что старый знакомый, возвратясь из дальнего путешествия, окажется на пристани?

Он снял пальто, потому что день стоял теплый, и остался в обычных корабельных обносках, в которых было удобно работать. Белая широкая рубашка с длинными рукавами, распахнутая на груди и подпоясанная ремнем. Черные штаны, заправленные в сапоги. Он ничем не отличался от обычных портовых грузчиков, если не считать высоких начищенных сапог.

Вряд ли кто-то узнает его через столько лет! Он покинул Англию тощим семнадцатилетним мальчишкой, которому еще расти да расти. Теперь он стал выше на несколько дюймов, мышцы налились силой, и никто больше не называл его тощим огрызком. Длинные черные волосы тоже служили средством маскировки, поскольку такая прическа совсем не соответствовала английской моде. То ли дело на островах. Поэтому он отрастил волосы, чтобы не выделяться из тамошней толпы. Не заплетал в косичку, как Ор, но стягивал на затылке, иначе на судне они очень мешали.

Теперь придется подстричься. Он подумывал сделать это еще в прошлом году. Но зачем? Он не собирался оставаться и любил, когда волосы длинные. Кроме того, это символ мятежа, начавшегося, когда он навсегда покинул дом. Отец, правивший домочадцами железной рукой, никогда не позволил бы ему отрастить волосы.

— Лорд Аллен?

Ричард не заметил приближения незнакомца, но, всмотревшись в него, узнал. Господи, один из распутников, с которыми он знался, прежде чем покинуть дом! Вот он, один из тысячи шансов быть узнанным! Ад и проклятие!

— Вы ошиблись, месье. Я Жан-Поль из Гавра. — Он почтительно поклонился, так что длинные волосы упали на плечо, словно подтверждая его ложь. — Мой корабль только что прибыл из Франции.

Он насторожился, опасаясь, что его фальшивый французский акцент не сработает и придется бежать, но повеса лишь разочарованно поморщился, очевидно, убедившись в своей ошибке:

— Жаль. Вот был бы лакомый кусочек для сплетников!