Джоанна Линдсей - Мой единственный

Милтон снова упал в кресло. Лицо его смертельно побледнело:

— Ты лжешь!

— Нет, я говорю правду. Мать хотела вам отомстить. А ее месть оказалась двойной. Она хотела, чтобы вы любили своего бастарда и ненавидели родного сына. Мой отец — вот человек, которого она любила, за которого мечтала выйти замуж. Они знали друг друга с детства. Но его семья была недостаточно богата, и родители матери принудили ее выйти замуж за вас.

— Ты лжешь! — повторил Милтон.

Чарлз печально покачал головой:

— Она любила моего отца до своего последнего дня. Они ежедневно встречались в соседнем лесу, пока ему не пришлось уехать домой по срочному делу. Потом он умер — при подозрительных обстоятельствах. Она винила вас в его смерти. Была уверена, что вы узнали о них и наняли убийцу. Поэтому она и сумела отомстить. Хотела, чтобы вы считали своего истинного сына ее ублюдком. Она уже была беременна Ричардом, когда уехала в Лондон. И родила своего первенца вскоре после вашей свадьбы. Родила от любовника. Никогда не задавались вопросом, почему она сама пришла к вам в постель, умоляя дать ей ребенка, хотя ненавидела вас?

Милтон был слишком потрясен, чтобы ответить. Только смотрел на Ричарда. Джулия тоже потеряла дар речи. Господи, что это за семья, где царили ненависть, ложь и месть?! Какое чудо, что, несмотря на все это, муж вырос нежным и любящим человеком! И, как ни странно, на Ричарда не произвело никакого впечатления все, что он услышал от брата.

— Прости, Ричард, — потупился Чарлз. — Я хотел найти подходящий момент, чтобы все рассказать тебе. Подходящих моментов было много, но… у меня не хватало храбрости.

— Ничего, — вздохнул Ричард, который нашел в себе силы улыбнуться брату. — Как я уже говорил жене, не важно, действительно ли я его сын. Мне хотелось бы думать, что он мне не отец. Этого я отрицать не могу. Но все эти годы я никогда не сомневался в том, что он мой отец, и было ужасно сознавать, что любить его невозможно. Но теперь это омерзительное чувство ушло, и за это стоит благодарить тебя. Большое облегчение — понимать, что у него были причины, пусть эгоистичные и ложные, обращаться со мной так, как обращался он.

Милтон наконец смог заговорить.

— Ричард…

— Не стоит, — оборвал его тот, раздраженный примирительным тоном. — Сами знаете, уже слишком поздно. Вы позволили ненависти править своей жизнью и как следствие моей жизнью тоже. Это — единственное наследство, полученное мной от вас. Но я навсегда отверг его.

— Теперь все изменилось!

— Боже, вы, как всегда, видите только то, что хотите видеть. Однако все мосты сожжены. Пожинайте последствия своих поступков, старик! Возврата нет. Для меня вы больше не существуете.

В комнате стало тихо. Никто из присутствующих, кроме Милтона, не посчитал заявление Ричарда чересчур резким. Граф многие годы унижал своих сыновей. Намеренно. Одержимо. И такие, какой, недостойны жалости.

— Давай уйдем отсюда, — предложил Чарлз. — Мы с Мэтью тоже уезжаем. Я ошибался, посчитав, что он должен знать обоих дедушек. На самом деле у него есть только один.

— Не отнимай его у меня, пожалуйста.

Умоляющий голос Милтона прозвучал так неожиданно, что Джулии показалось, будто она ослышалась.

— С моих плеч сегодня упало огромное бремя, — сказал ему Чарлз. — И не вам снова возлагать его на меня. Мэтью не ваш родственник. Как, впрочем, и я.

— Это не меняет того факта, что я его люблю.

Ему, естественно, не поверили, и хотя братья не собирались задавать вполне очевидный вопрос, Джулия была не так сдержанна.

— Почему вы не могли любить собственных сыновей?

Возмущенный такой бесцеремонностью, Милтон пронзил ее яростным взглядом:

— Потому что их родила она, а ее я ненавидел. Но она умерла очень давно, и ничто в Мэтью не напоминало мне о ней.

— Мне следовало бы пожалеть вас, но не получается, — вздохнула Джулия. — Вы, сэр, — опасная болезнь. Вы слишком долго заражали всех, включая и меня. Вы дорожите вещами, а не людьми. Вы измывались над беззащитными детьми, потому что не любили их мать. У вас была семья, которую вы не ценили. И даже не пытались ценить. Мой муж только что заплатил по вашему счету. Полностью. Довольствуйтесь этим. Теперь вас покинут все. И вы никому не нужны!

— Мэтью любит меня!

— Мэтью вас не знает. И не важно, каким лицом вы оборачивались к нему. Грязь стереть невозможно, и, благодарение Богу, больше он с этой грязью соприкасаться не будет!

Когда они покидали Уиллоу-Вудс — в последний раз, — Джулия была смущена. Слегка. Она не хотела при встрече с графом выставлять напоказ свои деловые инстинкты. Как не хотела проявлять свое отвращение, но не смогла сдержаться. Теперь ее немного волновала реакция Ричарда, не только на то, что он узнал сегодня, но на ее неприличное поведение.

Однако у нее не оказалось возможности обсудить это до самого вечера, когда они наконец остались одни в гостиничном номере на обратном пути в Лондон. Чарлз и Мэтью ехали с ними в одном экипаже.

Чарлз не хотел ни минуты лишней оставаться в этом доме. Даже для того, чтобы собрать вещи. Он решил прислать за ними позже. Сейчас же он собирался провести как можно больше времени с братом, прежде чем «Тритон» снова поднимет якорь. Потом он планировал недолго пожить у тестя, пока не найдет для себя дом в Манчестере.

Джулия встревожилась, узнав о его намерениях. Все же он собирается жить слишком близко к Уиллоу-Вудс.

Она сказала об этом Ричарду, когда они устроились в гостинице, и с радостью узнала о подруге Чарлза и о том, что он не вынесет разлуки с ней.

Но Джулия успела взять с Чарлза слово, что он и Мэтью обязательно приедут, когда они обживутся на островах. Мэтью был уже взбудоражен приглашением, и, следовательно, долго ждать его с сыном им не придется.

В тот вечер они прекрасно пообедали вчетвером. Никакого напряжения, никаких волнений. Душевная тяжесть словно растаяла.

Мэтью еще не знал, что больше не будет жить в Уиллоу-Вудс. Чарлз отвел Джулию в сторону и шепнул, что когда-нибудь расскажет Мэтью историю о двух братьях и злом отце и позволит сыну самому решать, хочет ли он, чтобы этот человек присутствовал в его жизни.

Джулия ушла к себе первой, оставив братьев наедине, но Ричард вскоре поднялся к жене. Джулия сидела на постели и расчесывала волосы. Едва Ричард вошел, она немедленно поднялась и поспешила к нему.

— Я так рада, что этот день уже прожит, — сказала она, обнимая его.

— Я тоже. Но с той самой минуты как мы уехали оттуда, мне ужасно хотелось спросить: тебе его не жалко?

— Мне? — удивилась она. — Я хотела спросить у тебя то же самое.

— Нет, нет и нет, — усмехнулся Ричард. — А как насчет тебя?

— Конечно, нет! Ни в коем случае!

— Рад это слышать. Потому что он навсегда убил те чувства, которые я питал к нему в детстве. Какая ужасная ирония в том, что я — его единственный законный сын! Впрочем, как уже было сказано, мне абсолютно все равно!

Джулия улыбнулась:

— Знаешь, а ведь это означает, что титул когда-нибудь перейдет к тебе!

— Мне он не нужен, — отмахнулся Ричард. — Не хочу ничего ему принадлежащего. Пусть лучше он перейдет к Чарлзу, а от него — к Мэтью. Уверен, что Милтон, обдумав случившееся, никому не скажет об откровениях Чарлза. Кроме того, ты — единственное, чего я жажду, Джуэлс! Но…

Она отстранилась и легонько шлепнула его по груди:

— Ты не имеешь права ставить «но» после подобного заявления.

— Может, «однако»? — поддразнил он.

— И никаких «однако».

— В таком случае, может, позволишь мне закончить? Не могу отрицать, ты пробудила во мне надежду, предположив, что я незаконный сын, но теперь я немного разочарован тем, что все-таки связан кровными узами с Милтоном Алленом. Но я это переживу! — уверил Ричард и с лукавой улыбкой спросил: — Ты мне в этом поможешь?

Почти тот же вопрос он задал ей, когда она вновь вошла в его жизнь в ночь бала у Мэлори. Джулия рассмеялась, прильнула к нему и прошептала:

— Это… вполне возможно.

— Боже, как я люблю тебя! — воскликнул Ричард. — И в этом тоже заключается ирония. Не находишь?

— Что? Предупреждаю, ты ступаешь по тонкому льду.