Джоанна Линдсей - Мой единственный

Руки мужчины скользнули по ее спине, придержали в этом полном истомы положении несколько секунд, а затем его губы переместились к шее, к мочке уха. По плечам женщины пробежали мурашки. Она покрылась гусиной кожей. Ее тело задрожало, когда его губы отправились путешествовать по руке. У нее участился пульс. Он лизал ее кожу. Один из ее пальцев попал ему в рот, и Ричард начал его сосать. Как странно! Как эротично! У Джулии перехватило дыхание.

В последний раз поцеловав ее руку, мужчина склонился над ней, прижавшись своей мощной грудью к ее груди. Поцелуи стали еще более страстными и глубокими. Его рука проникла под ее панталоны. Джулия дрожала от возбуждения, словно у нее был жар. Как хорошо!

Однако на них по-прежнему оставалось слишком много одежды. Джулия видела, что Ричард не хочет спешить, поэтому старалась сдерживать свое нетерпение, но у нее это не особенно получалось. Господи! Она так сильно его хотела, что сдерживалась из последних сил. Ей хотелось, чтобы мужчина снова вознес ее к волшебным вершинам наслаждения!

Но Ричард вдруг замер. Очарование спало. Господи! Только не это! Он прижался лбом к ее груди и застонал.

– Надеюсь, отец поверил. У меня больше не хватит сил проделать это еще раз и не заняться с тобой любовью…

Джулия хотела сказать, что думает то же самое, но не успела…

Дверь с шумом распахнулась. Они были так поглощены друг другом, что не услышали шагов в коридоре. Мильтон вошел в спальню. За его спиной стояло еще три человека. Двое из них держали лампы высоко над головой, ярко освещая комнату. Джулия в ужасе замерла. Ее лицо побледнело.

Ричард вскочил с постели, прикрыл одеялом полуобнаженную Джулию и повернулся к отцу. Он был в ярости. Такое же выражение лица было у молодого человека, когда он схватился с Олафом. В такие моменты проявлялась неукротимая, непредсказуемая сторона его характера. В определенном смысле он становился даже опаснее своего отца.

Мильтон не заставил их долго гадать, зачем пожаловал, а вполне дружелюбно заявил:

– Не чаял, что все так обернется. Но на случай, если вы меня все же обманываете, я привел с собой приходского священника.

Уже догадавшись, куда он клонит, Джулия запаниковала. А вот Ричард, еще не догадываясь, злобно произнес:

– Какого черта?

Мильтон улыбнулся, упиваясь своей победой.

– Ты скомпрометировал девушку. Надеюсь, ты не собираешься это отрицать? Ты сам это признал. Теперь я и эти достойные люди собственными глазами это видим. Они станут свидетелями на вашем венчании, которое состоится немедленно.

Ричард ничего не сказал. Руки его сжались в кулаки.

Обретя дар речи, Джулия поспешила вмешаться:

– Но так нельзя, ведь оглашение…

– Пустое. Я получил специальное разрешение, так что официальное оглашение в церкви нам не нужно, – перебил ее Мильтон. – Я ждал этого, черт побери, девять лет!

Джулия поняла, что граф загнал их в угол. Она лежит в постели с мужчиной, с которым считалась помолвленной чуть ли не с самого рождения. Свидетелем этого, кроме графа, стал священник. Если Ричард откажется венчаться, что дальше? Их обоих похитят и отправят в Австралию?

– Зачем вам это, когда мы собирались обвенчаться, как полагается, в церкви? – без обиняков пробормотала она.

– У вас будет пышная свадьба, дорогая, но позднее. Я всего лишь хочу быть застрахован от неожиданностей.

– Нет, вы хотите принудить нас, не задумываясь о том, что позорите нас, – злобно произнес Ричард.

Мильтон хмыкнул.

– Ничего подобного. Если ты и впрямь любишь Джулию, то будешь счастлив жениться на ней как можно скорее, – многозначительно ухмыльнувшись, прибавил он. – Или ты не собирался брать ее в жены?

Ричард не ответил, тогда Джулия быстро вставила:

– Если у вас было необходимое официальное разрешение, и вы собирались поженить нас насильно, почему вы просто не воспользовались им, когда Ричард был в вашей власти? Зачем вы решили отправить его на судне с каторжниками в Австралию?

Мильтон покраснел, задетый тем, что она упомянула об этом в присутствии священника и двух свидетелей, но спокойно произнес:

– А вы бы приехали на свадьбу? Нет, вы бы прислали кого-нибудь убедиться, что Ричард вернулся и не согласен идти к алтарю. Когда вы узнали бы, что он по-прежнему против этого, то сбежали бы. Неужели станете это отрицать, если спустя неделю вы сами приехали ко мне, чтобы сообщить, что между вами ничего не изменилось, и вы не собираетесь жениться? Нет, он должен был на самом деле захотеть жениться, а тогда он не хотел…

Заметив, что откровения Мильтона разозлили Ричарда не на шутку, Джулия продолжила настаивать на своем:

– Это неправда. Я никогда не говорила, что не выйду за него замуж, если он вернется. С его согласия или нет, я бы не отказалась от условий договора.

Мильтон нетерпеливо отмахнулся от ее слов.

– Я вам не верю, но, поскольку вы оба неожиданно передумали и клянетесь в любви друг к другу, это уже не имеет никакого значения. Довольно болтовни. Пожалуйста, вставайте и готовьтесь произнести брачные обеты.

Воцарившееся молчание было воистину оглушающим. Ричард даже не пытался скрыть своей ярости. Бешенство сквозило во всей его позе, чертах лица и безумном выражении глаз. Напряжение в комнате все возрастало. Он не собирался позволить отцу победить в этой давней битве. Он не собирался отвечать, и этого для Мильтона вполне было довольно. Джулия затаила дыхание, ожидая реакции графа. Она понятия не имела, что еще можно сказать, чтобы отсрочить или избежать неминуемого.

– Я чувствовал, что не стоило приезжать сюда, – прошипел наконец Ричард.

Джулия приготовилась к неизбежной в этом случае потасовке, но вдруг, не веря собственным ушам, услышала:

– Тогда поторопитесь, святой отец. Вы и так сильно смутили мою невесту!

Теперь он стал ее мужем. Джулия вот-вот готова была расплакаться. Она не осмеливалась поднять глаза на рассерженного мужчину, сидевшего напротив нее в карете, едущей в Лондон.

Казалось, ей никогда не суждено избавиться от охватившего ее стыда. Ей пришлось стоять перед священником, завернувшись в одеяло. Ей даже не позволили одеться. Пастор сразу же приступил к церемонии. Джулия была словно во сне. Ее приходилось всякий раз переспрашивать, прежде чем получить от нее вразумительный ответ. Трижды ей пришлось своей подписью удостоверить этот фарс – в церковной книге, в документе, который Мильтон оставил себе, и в документе, выданном ей, словно Джулия и впрямь нуждалась в подобного рода напоминании…

Когда за непрошенными гостями закрылась дверь и из коридора послышался смех Мильтона, Ричард взглянул на нее так, словно собирался кого-то убить… на самом деле собирался…

Джулия была настолько шокирована произошедшим, что не могла даже злиться. Но ей хватило ясности ума, чтобы понять: их поведение сыграло графу на руку.

Она не хотела, чтобы в ее словах звучал упрек, когда спросила у Ричарда:

– Ты предполагал, чем все может закончиться, когда решил разыграть перед ним этот спектакль?

– Черт возьми, конечно, нет! Но сейчас неподходящее время для разговора со мной, Джуэлс. Иди собирайся, мы уезжаем.

Больше он и словом не обмолвился. Джулия не спорила: она хотела уехать из Уиллоу-Вудс не меньше его.

Впрочем, быстро уехать посреди ночи им не удалось. Слуги уже спали, поэтому пришлось их будить, чтобы те помогли отнести багаж и запрягли два экипажа. По ночным дорогам ехать быстро тоже было нельзя. Джулия сначала думала, что, как только они окажутся достаточно далеко от Уиллоу-Вудс, Ричард отыщет подходящую гостиницу, где они проведут остаток ночи, но не тут-то было. Они остановились лишь для того, чтобы забрать Ора и нескольких охранников, чтобы те сменили кучеров. Ричард намеревался приехать в Лондон к концу следующего дня.

Несмотря на душевные терзания, которые становились все сильнее, Джулия проспала всю ночь до самого утра. Она слишком измучилась, чтобы не спать, пусть даже сидя. В какой-то момент Ричард осторожно уложил ее на сидение, чтобы ей было удобнее. Джулия, едва осознавая, что происходит, тотчас же заснула снова.

Молодая женщина проснулась в полдень следующего дня. Она чувствовала себя отдохнувшей, но все еще не готовой иметь дело с мужем, который в ярости от того, что стал им.

Пока Джулия поднималась с сидения и протирала глаза после сна, Ричард хранил гробовое молчание. Он протянул ей корзинку с едой, которую, по-видимому, купили по дороге. Не было похоже, что сам он спал или ел.