— Что становится сложнее?

— Стараться не хотеть видеть тебя здесь постоянно.

— Скажи только слово, и я перееду к тебе со всеми чемоданами и собакой.

— Я бы очень хотела, чтобы это было возможным. Мич, когда я утром вошла в спальню Рэда и увидела там вас обоих, что-то сломалось во мне. Я стояла, смотрела и думала, как хорошо, чтобы это было с нами всегда.

— Именно так и будет с нами всегда, Эстер.

— Ты так в этом уверен. — С легкой улыбкой она оперлась руками на стол. — Ты абсолютно уверен, и так было с самого начала. Может, именно этого я и опасаюсь.

— Свет снизошел на меня, когда я увидел тебя, Эстер. — Мич подошел ближе и положил руки ей на плечи. — Поверь, я не прожил жизнь, точно зная, что мне надо, и не могу утверждать, что все в моей жизни случилось так, как я и планировал, но, что касается тебя, тут я уверен.

Он поцеловал ее волосы. — Ты любишь меня, Эстер?

— Да. — Тяжело вздохнув, она закрыла глаза. — Да, я люблю тебя.

— Тогда выходи за меня замуж. — Он нежно повернул ее, чтобы видеть ее лицо. — Я не прошу тебя менять ничего, кроме твоего имени.

Она хотела ему верить, верить в возможность начать новую жизнь еще раз. Сердце громко и яростно стучало у нее в груди, когда она обнимала его за плечи. Воспользуйся своим шансом, словно говорило оно ей. Не отбрасывай прочь его любовь. Ее пальцы нервно напряглись, коснувшись его; — Мич, я… — Когда раздался телефонный звонок, Эстер едва сдержала вздох. — Мне жаль.

—А уж мне как, — Пробормотал Мич, но отпустил ее.

Ее ноги все еще подгибались, когда она схватила со стены телефонную трубку.

—Привет. — Головокружение исчезло, а вместе с ним и едва проснувшееся удовольствие. —

Аллан.

Мич быстро огляделся. Ее глаза так же ничего не выражали, как и ее голос. Она два раза обернула телефонный провод вокруг руки, словно желая бросить здесь якорь.

—Прекрасно, — сказала она. — Мы оба поживаем прекрасно. Во Флориде? Я думала, ты живешь в Сан-Диего.

— Значит, он опять переехал, подумала Эстер, вслушиваясь в его знакомый, как всегда неугомонный голос. Она слушала с холодным терпением, пришедшим к ней с опытом, как прекрасно, как потрясающе, как невероятно он поживает.

—Рэда сейчас нет дома, — сказала она ему, хотя Аллан и не спрашивал. — Если ты хочешь

поздравить его с днем рождения, я попрошу его перезвонить тебе позднее. — Повисла пауза, и

Мич увидел, как изменились ее глаза, и его начал душить гнев. — Вчера. — Она сжала зубы, едва сдержав сердитый вздох. — Десять, Аллан. Рэдли вчера исполнилось десять лет. Да, уверена, тебе сложно это представить.

Она снова замолчала, слушая его. Тупой гнев подступал к горлу, и, когда она заговорила вновь, ее голос был пуст и безжизнен.

—Поздравляю. Тяжкие переживания? — Ее не заботило, как прозвучит ее смех. — Нет, Аллан. Нет никаких переживаний. Да, все хорошо, удачи. Я передам Рэдли, что ты звонил.

Она повесила трубку, поборов страстное желание разбить ее о стену. Стала медленно разматывать впившийся в руку провод.

—С тобой все в порядке?

Эстер кивнула и подошла к плите налить кофе, который уже не хотела.

— Он позвонил сообщить мне, что снова женился. Думал, мне будет интересно.

— И это имеет для тебя значение?

— Нет. — Она отхлебнула глоток черного кофе и порадовалась его горечи. — То, что он делает, перестало меня волновать уже много лет назад. Он не знал, что был день рождения Рэдли. — Вспышка гнева снова охватила ее, несмотря на то что она очень старалась ее подавить. — Он даже не знал, сколько ему лет. — Она так резко поставила чашку на стол, что из нее выплеснулся кофе. — Рэдли перестал быть для него реальным в ту самую минуту, когда он вышел за дверь. Все, что ему оставалось сделать, — захлопнуть ее за собой.

— Какое это может иметь сейчас значение?

— Он — отец Рэдли.

— Нет. — Его также охватил гнев. — Есть нечто, что ты должна запомнить, понять и занести в свою стройную систему. Единственная роль, которую он сыграл в жизни Рэдли, — биологическая. Все просто, и между ними нет эмоциональной привязанности.

— У него есть обязательства.

— Он отказался от них, Эстер. — Стараясь быть терпеливым, он взял ее за руки. — Он полностью вычеркнул себя из жизни Рэда. Трудно назвать этот поступок достойным, и, очевидно, сделал он так совсем не ради мальчика. Но неужели ты хотела бы, чтобы он по своей прихоти появлялся и исчезал из жизни ребенка, оставляя его потом сбитым с толку и уязвленным?

— Нет, но я…

— Ты хотела, чтобы он о нем заботился, а он не заботился. — Несмотря на то что ее руки продолжали сжимать его, Мич почувствовал разницу. — Ты отдаляешься от меня, Эстер.

Это было правдой. Она могла сожалеть об этом, но не в ее силах было остановиться.

— Я не хочу этого.

— Но ты это делаешь. — В этот раз он разомкнул объятия первым. — Всего лишь один телефонный звонок.

— Мич, пожалуйста, постарайся меня понять.

— Я и так стараюсь сделать это. — В его голосе появились нотки, которых она никогда не слышала раньше. — Этот мужчина бросил тебя, и это нанесло тебе незаживающую рану. Но это случилось много лет назад.

—Меня это не ранило, — начала Эстер, погрузив пальцы в свои волосы. — Хотя, может, и так. Я не хочу снова пройти через все это, через этот страх, эту пустоту. Я любила его. Ты должен понять, что, наверное, я была молода, глупа, но я любила его.

— Я всегда понимал это, — сказал Мич, хотя не хотел об этом и слышать. — Такая женщина, как ты, не дает пустых обещаний и клятв.

— Нет, для меня пообещать что-либо значит выполнить. Я очень хотела сдержать это обещание. — Она взяла чашку кофе, обхватила ее ладонями, чтобы согреться. — Не могу даже сказать, как сильно я хотела сохранить наш брак, как я старалась. Я отказалась от части себя, выйдя замуж за Аллана. Он сказал мне, что мы переезжаем в Нью-Йорк, чтобы начать там что-то крупное, и я переехала. Я бросила свой дом, семью, друзей — это было самым ужасным, что со мной случалось в жизни, но я пошла на это потому, что он этого хотел. Почти все, что я делала во время своего брака, я делала потому, что он так хотел. А еще потому, что было проще смириться, чем отказаться. Я построила всю свою жизнь вокруг него. А потом, в возрасте двадцати лет, обнаружила, что у меня нет жизни вообще.

— Поэтому ты построила еще одну, для себя и Рэдли. Здесь есть чем гордиться.

— А я и горжусь. У меня ушло на это восемь лет, восемь лет, чтобы, наконец, снова почувствовать твердую почву под ногами. А теперь появился ты.

— Теперь появился я, — сказал он медленно, наблюдая за ее реакцией. — И ты никак не можешь оставить идею, что я снова вытащу коврик у тебя из-под ног.

— Я не хочу опять стать той женщиной. — Эстер произнесла эти слова отчаянно, ища ответы на мучащие ее вопросы и боясь их получить. — Женщиной, которая строит все цели исходя из чьих-либо интересов. Если я снова окажусь одна, я уже могу не подняться.

— Послушай себя. Оставаясь одна сейчас, ты рискуешь столкнуться с тем фактом, что все останется без изменений еще лет пятьдесят. Посмотри на меня, посмотри на меня хорошенько, Эстер, я — не Аллан Уоллес. И я не прошу тебя приносить себя в жертву, чтобы я был счастлив. Я люблю тебя такой, как ты есть, я хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь.

— Люди меняются, Мич.

— Да, и они могут меняться вместе, — он сделал глубокий вздох, — или могут меняться поодиночке. Почему бы тебе не дать мне знать, когда ты решишь сама, как тебе поступить?

Эстер открыла рот, потом закрыла его снова, когда ушел Мич. Она не имела права просить его вернуться.

Ему не на что жаловаться, размышлял Мич, сидя за новенькой клавиатурой и печатая следующую сцену своего сценария. Работа продвигалась даже лучше, чем он ожидал, — и быстрее. Ему оказалось легко погрузиться в дела и проблемы Зака и забыть про свои.

В сцене, которой Мич был сейчас занят, Зак застыл в ожидании у кровати Лейлы, умоляя, чтобы она очнулась после несчастного случая, оставившего неизменной ее красоту, но сильно повредившего мозг. Конечно, он боялся того, что она изменится. Та, что два года была его женою, станет его самым главным врагом, ее разум останется таким же острым и блестящим, но обратится к злу. Все его прежние планы и мечты будут навеки похоронены. Опасность будет грозить целым галактикам.