Серенити быстро утёрла глаза.
— Всё в порядке. На самом деле, он никогда не говорил мне, — её голос сорвался, — никогда не говорил, что любит меня, — она проглотила рыдания. — Но… заставил поверить, что я единственная. Знал, что я считаю с-себя особенной, к-когда это было… не так.
***
Как только дверь в гостиную открылась, Виллем тут же встал. Но вместо Серенити в комнату вошёл сам владелец дома, который пришёл лично встретиться с ним, чему Виллем совсем не удивился.
— Виллем.
— Ставрос.
Их рукопожатие было кратким, а глаза греческого миллиардера излучали холод.
— Не предполагал, что наша очередная встреча состоится при таких обстоятельствах, — тон Ставроса был мрачным.
«Он знает». Виллем не был уверен, как много Ставросу известно о них с Серенити, но он прекрасно понимал, что друг достаточно осведомлён, чтобы принимать его с недоверием и осуждением.
— Я был глупцом, — откровенно признался Виллем.
Ставрос ничего не отвечал. Вместо этого, он пристально смотрел на друга, и Виллем открыто встретил его взгляд, ничего не тая. Ставрос шумно вздохнул. Боль и сожаление – вот что он видел во взгляде Виллема, но всё равно не мог забыть признание Серенити.
— Как ты мог так поступить с ней? — Потребовал он на одном дыхании. — Ей ведь всего девятнадцать, Боже ты мой.
Жевалки заиграли на лице Виллема.
— И сам прекрасно знаю. По-твоему, я это мог забыть? Думаешь, не думал о том, что лучше бы мне оставить её, исчезнуть без следа из её жизни…
— Тогда почему не исчез? — Обвинил Ставрос.
— Потому что, я задолжал ей, — выплюнул Виллем. И в эту самую минуту, даже не закрывая глаз, он увидел её на полу, умоляющую его.
Пожалуйста.
Пожалуйста, подожди.
Пожалуйста.
Воспоминания разрывали его сердце, но мысль о том, что впоследствии Серенити страдала ещё больше, заставила его вернуться в реальность.
— Она заслужила, чтобы я ползал перед ней на коленях, — напряжённо заявил он. — Даже если ничего из этого не выйдет, я задолжал ей это.
Ставрос медленно покачал головой. Он никогда прежде не видел своего друга таким подавленным, но так же, он никогда не видел Серенити Роли настолько надломленной. Наконец, он ответил:
— Она спустится к тебе, но меня попросили выступить в роли дуэньи.
Губы Виллема скривились в ухмылке.
— Предполагаю, идея твоей жены?
— Она так же выступает в роли защитницы, как и твой бывший интерн поступала в прошлом с ней.
Виллем склонил голову.
— Вполне объяснимо. Я заметил, что у них исключительно плохой вкус в мужчинах.
Ставрос улыбнулся.
— Не могу не согласиться, — пусть сейчас Ставрос и Уиллоу были счастливо женаты, но он не позволял себе забыть через какую боль и мучения заставил пройти собственную жену, из-за своего упрямства и безрассудства.
Прежде, чем кто-то из них ещё успел что-то сказать, они услышали звук открывающейся двери, и Ставрос напряженно пробормотал сквозь зубы:
— Не смей больше причинять ей боль, иначе будешь иметь дело лично со мной, — а затем, он направился на встречу Серенити.
Он сразу заметил, что её глаза слегка припухли, кончик носа покраснел, а лицо побледнело, и Ставрос знал, что она проплакала всё это время, пока переодевалась в комнате для гостей, которую отвели ей в пользование.
— Я буду прямо за дверью, — мягко произнёс он ей.
Она с беспокойством переминалась с ноги на ногу.
— Ты не должен…
Он постарался смягчить ситуацию.
— Боюсь, что у моей жены другие требования. И чтобы она сейчас не попросила, я выполню это для неё, а ты ведь слышала, как она приказала не оставлять тебя одну, — он кивнул в сторону коридора. — Понимаю, что вам нужно уединиться, поэтому буду за дверью, сделаю несколько важных звонков, — в его голосе были слышны нотки сожаления.
— Уиллоу сказала оставить дверь открытой? — Догадалась она.
— Боюсь, что да, — Ставрос взглянул на Виллема. — Тогда я вас оставляю.
Она уставилась на удаляющуюся фигуру Ставроса, отчасти ей хотелось последовать за ним. Ей следовало уйти, притвориться, что Виллем даже не приходил, и всё будет кончено. Это было то, как ей следовало поступить…но она не могла.
— Серенити?
Голос Виллема звучал тихо, даже робко, отчего сердце Серенити пропустило удар, она не привыкла слышать его таким. «Это всего лишь игра», — отчаянно напомнила она себе. Он занимался любовью с двумя сестрами в одну ночь. Ни один мужчина, который может пойти на такое, не способен любить.
Сделав глубокий вдох, она медленно повернулась, чтобы встретить взгляд Виллема…
В одной руке он держал цветы.
Цветы.
Никогда прежде он не дарил ей цветы.
Он неоднократно присылал ей многочисленные подарки на каждый праздник, в течение долгих лет их знакомства, но никогда не дарил цветы.
До сегодняшнего дня.
«Игра, это всего лишь игра, всего лишь игра», — вторила она себе, хоть сердце и пыталось вырваться из груди, а слёзы сдавливали горло, чем дольше она смотрела на него.
Он шёл к ней, медленно. Казалось, будто давая ей возможность сбежать от него, вот на этот раз она действительно заплакала. Слёзы быстрым и яростным потоком хлынули из глаз, и она больше была не в силах их удержать.
Когда Виллем наконец-то подошёл к ней, плечи Серенити содрогались от рыданий, и она была слишком слабой, чтобы сопротивляться его рукам, которые притянули её в свои объятия.
Уткнувшись в его грудь, она зарыдала пуще прежнего.
Она оплакивала то, что её сердце всё ещё бьётся для него одного, что оно не желает верить тому, что это всё просто игра.
Это всего лишь игра.
Но затем Виллем прошептал срывающимся голосом.
— Мне так чертовски жаль, ангел.
Серенити вздрогнула.
Такое нежное слово, благодаря которому она чувствовала себя особенной, но теперь, оно заставляло её чувствовать себя глупой, дешёвой шлюхой, как и говорила Шейн.
Ангел.
Это был только их секрет, который Виллем осквернил, рассказав Шейн.
Как вообще она может ему верить после того, как он предал её?
— Пожалуйста, дай мне шанс всё исправить.
Серенити сделала глубокий вдох.
Всего одно слово, и она сможет положить конец безграничной скорби. Всего одно слово, и она забудет его и будет двигаться дальше. Одно слово, которое решит все проблемы…
— Хорошо, — она услышала свой шёпот.
Всего одно слово, и нет пути назад.
Её молодость, неопытность и разрушительная боль, которую она так долго носила в себе, приняли решение за неё.
Она заставит его ползать на коленях, уничтожит его, так же как он украл и растоптал её сердце.
***
На следующий день он пришёл к ней на работу. Виллем прислал ей сообщение с вопросом, что она делает в офисе Ахерона Симониду вместо того, чтобы быть на занятиях, но она предпочла не отвечать.
Ровно в час дня, секретарь сообщила, что её в приёмной ожидает посетитель, и Серенити попросила передать ему, чтобы прошёл в зону для ожидания. Ей было весьма любопытно, станет ли Виллем идти туда. Как бы там ни было, такие люди, как де Конаи не привыкли ждать.
Но прошло менее минуты, как её телефон оповестил о новом сообщении от Виллема…
Не торопись. Я не буду рушить твоё расписание.
Серенити поспешно удалила сообщение. «Всего лишь игра», — повторила она себе. «Это всего лишь игра». Он всё ещё держала в руках свой iPhone, когда из кабинета вышел её босс. Высокий, брюнет с богоподобной фигурой и знойным взглядом – Ахерон Симониду был легендой среди своих сверстников, который проложил свой путь на вершину бизнеса благодаря трудолюбию, гениальности и беспощадности.
Скандалы всегда следовали рука об руку с его именем, слухи, изобилующие его связями с преступным миром Греции. Хотя он был богат и влиятелен, греческое высшее общество старалось сторониться его. И только с момента, когда его объявили законным наследником империи Кокинос, Ахерон стал вхож в их круги, но это была привилегия, которой он не желал и к которой был абсолютно безразличен.
Ахерон остановился у стола Серенити, поражённый воинственным выражением лица своей помощницы, вместо обычного спокойствия. Она была изысканно красивой девушкой с шикарными белокурыми волосами, что от части, и стало причиной, по которой он её нанял. Образ его жизни сводился к окружению себя самыми прекрасными вещами, и Серенити изначально идеально вписывалась в такой расклад.