Оплачиваемый отгул отдан Сьюзи, и она с глубоким поклоном получает свой шуточный наградной сертификат. Дебора сделала несколько удачных снимков этого момента. Я прошу ее прислать их мне по электронной почте, чтобы подготовить информационное письмо для сотрудников.
Хелен хватает меня за локоть:
– Не забудь, в понедельник меня не будет. Я медитирую под деревом.
Все направляются к автобусу, и мне очень радостно видеть, что теперь довольно трудно определить, кто из нас гаминовец, а кто бексливец. У всех вид пассажиров, вместе переживших крушение поезда; грязная одежда и вспотевшие, красные лбы. У большинства женщин под глазами темные круги от размазавшейся туши, как у панд. Несмотря на физический дискомфорт, возникло некое новое ощущение товарищества.
Хелен и мистер Бексли укатывают, рванув с места, как психованные гонщики. Нескольких человек забирают супруги, поднимается кутерьма – машины выворачивают со стоянки и разъезжаются, пыль стоит столбом. Мы подходим к автобусу. Женщина-водитель откладывает газету и открывает дверь.
– Пожалуйста, подождите несколько минут, – говорю я ей и трусцой бегу назад – в штаб. Заскакиваю в туалет, и меня сильно рвет. Не успеваю я увериться, что больше позывов к рвоте не будет, потому что меня вывернуло до полного опорожнения внутренностей, раздается резкий стук в дверь. Есть только один человек, который мог бы стучать с таким нетерпением и вкладывать в свой стук столько раздражения.
– Уходи, – говорю я ему.
– Это Джошуа.
– Я знаю. – Меня снова тошнит.
– Ты больна. Я предупреждал тебя. – Он легонько крутит дверную ручку.
– Я сама доберусь домой. Уходи.
Наступает тишина, и я делаю вывод, что он ушел к автобусу. Меня снова прополаскивает. Мою руки, прислонившись к раковине, водяные брызги пропитывают джинсы. Элвис влажно прилипает ко мне.
– Я больна, – говорю я своему отражению в зеркале.
У меня озноб, глаза блестят. Я сизо-серо-белая. Дверь с треском открывается, я пронзительно вскрикиваю от страха.
– Плохо дело. – Брови Джошуа сходятся к переносице. – Ты неважно выглядишь.
Я едва могу сфокусировать взгляд. Пол ходит под ногами.
– Я не вынесу. Эта поездка на автобусе. Я не могу.
– Я позвоню Хелен. Пусть возвращается, она еще не могла далеко уехать.
– Нет-нет! Со мной все будет в порядке. Она едет в оздоровительный центр. Я могу сама о себе позаботиться.
Джошуа прислоняется к дверному косяку, на лбу у него собираются морщины.
Я привожу себя в чувство, набирая горсть холодной воды и выливая ее сзади себе на шею. Волосы выбились из узла и липнут к коже. Я споласкиваю рот.
– Ну вот, я в порядке.
По пути назад Джошуа защипывает двумя пальцами острый кончик моего локтя, как пакет мусора. Чувствую жадные взгляды, наблюдающие за нами сквозь тонированные стекла автобуса. Вспоминаю двух девушек, которые пихали одна другую локтями, и стряхиваю с себя руку Джошуа.
– Я могу оставить тебя здесь, а потом вернуться и забрать, но на это уйдет по крайней мере час.
– Ты? Вернешься и заберешь меня? Да я проведу здесь всю ночь.
– Эй, не говори так больше, ладно? – Он раздражен.
– Ага-ага. Отдел кадров. – Пошатываясь, я залезаю в автобус.
– О боже! – громко восклицает Мэрион. – Люси, ты выглядишь ужасно.
– Люси! – окликает меня Дэнни с задних рядов автобуса. – Я занял тебе место.
Он где-то так далеко, будто я смотрю на него в перевернутую обратным концом подзорную трубу. Если я сяду там, то заблюю всех, это точно. «Прости», – говорю я Дэнни одними губами, сажусь на переднее сиденье и закрываю глаза.
Джошуа прижимает тыльную сторону ладони к моему влажному лбу, и я шиплю:
– У тебя рука холодная.
– Нет, это ты вся горишь. Нужно вызвать врача.
– Сегодня пятница, уже вечер. Какие шансы, что это случится? Мне нужно лечь в постель.
Поездка до дому проходит скверно. Я поймана в ловушку бесконечного, ничем не примечательного временно́го интервала. Я жук в банке, которую трясет ребенок. Автобус качается, в нем жарко, душно, я ощущаю каждый толчок и поворот. Фокусируюсь на дыхании и на ощущении руки Джошуа, которая прижата к моей. На одном особенно резком вираже он подставляет плечо и поддерживает меня в вертикальном положении.
– Зачем? – бессмысленно спрашиваю я и чувствую, как он пожимает плечами.
Мы выгружаемся перед зданием «Б и Г». Несколько женщин собираются вокруг меня, я пытаюсь понять, что они говорят. Джошуа держит меня за ворот влажной футболки и говорит им, что все в порядке.
Происходят оживленные дебаты с Дэнни, который все время спрашивает меня: «Ты уверена?»
– Конечно она уверена, твою мать! – громыхает Джошуа.
Потом мы остаемся одни.
– Ты поедешь на машине?
– Джерри нужны еще одни выходные. Механику. Я поеду на автобусе.
Джошуа двигает меня вперед – тяжело дышащую, потную марионетку. Вкус на языке кислотный. Джошуа убирает руку с моей шеи и цепляется пальцем за шлевку сзади на моих джинсах, другой придерживает меня за локоть. Чувствую, как костяшка его пальца давит на точку над ложбинкой между ягодиц, и громко хохочу.
Ступени на подземной автостоянке крутые, и я останавливаюсь, но Джошуа толкает меня вперед, руки его напрягаются. Он чиркает пластиковым ключом по пропускному устройству, мы входим внутрь, и он аккуратно подводит меня к своей черной машине. Чувствую запах выхлопных газов и бензина. Чувствую все запахи. Сухо блюю за колонной. Джошуа озабоченно кладет руку между моими лопатками. Несколько раз поглаживает круговыми движениями. Меня сотрясает новый приступ рвоты.
Джошуа усаживает меня на пассажирское сиденье. Забрасывает на заднее сумку, о которой я и думать забыла. Заводит машину. Я мельком вижу свое отражение в боковом зеркале: голова свернута набок, на скулах – темные тени, тушь размазалась.
– Ну что? Тебя стошнит в машине, Печенька? – В его голосе не слышно ни нетерпения, ни раздражения. Он открывает окно с моей стороны на несколько дюймов.
– Нет. Может быть. Ну, вероятно.
– Используй вот это, если понадобится, – говорит он мне, подавая использованный стакан от кофе навынос. Включает задний ход. – Говори, куда ехать.
– Катись в ад! – Я снова начинаю смеяться.
– Так вот, значит, откуда ты явилась.
– …ткнись. Давай налево.
Я, как навигатор, провожу машину к дому, где живу. Глаза держу полуприкрытыми, считаю вдохи и выдохи, и меня не рвет. Это достижение.
– Здесь. Перед домом будет в самый раз.
Джошуа качает головой, и я, не в силах сопротивляться, показываю ему свое пустующее парковочное место. Ему приходится помочь мне вылезти из машины, и я повисаю на нем. Моя щека мигом ложится на что-то вроде его груди. Рука обнимает нечто вроде его талии.
Он нажимает кнопку, и вот мы уже стоим напротив друг друга в кабине лифта. Игра в гляделки перекрывается жарким, потливым воспоминанием о том последнем разе, когда мы делали это вместе.
– В тот день у тебя глаза были как у серийного убийцы. – Должно быть, вместе со рвотой я изрыгнула из себя словесный фильтр.
– У тебя тоже.
– Мне нравится твоя футболка. Очень. Она на тебе отлично смотрится.
Джошуа озадаченно оглядывает себя:
– В ней нет ничего особенного. Мне… мне твоя тоже нравится. Она такая большая, как платье.
Двери лифта открываются. Я вываливаюсь наружу. К несчастью, Джошуа меня не оставляет.
– Здесь. – Я прислоняюсь к двери своей квартиры.
Джошуа находит ключи в моей сумке и отпирает дверь.
Никогда не видела человека, которому больше хотелось бы получить приглашение войти. Он просовывает голову в дверной проем. Руки цепляются за косяк, будто он вот-вот ввалится внутрь.
– Это не то, чего я ожидал. Не так уж… цветасто.
– Спасибо тебе. Всего хорошего. – Я проталкиваюсь на кухню и хватаю стакан. Потом пью прямо из-под крана.
– Думаю, мы могли бы найти клинику, которая работает в вечернее время, – произносит у меня за спиной Джошуа и забирает стакан, прежде чем я успеваю его уронить.
Он придвигает к стенке тостер и, чтобы заполнить неловкую паузу, складывает кухонное полотенце. Потом скребет ногтем приставшую к столешнице крошку. О боже, он из тех мужчин, которые любят чистоту! Ему хочется засучить рукава и начать мыть и чистить.
– Тут такой бардак, да? – Я указываю на чашку с отпечатком помады на краю.