Мне стало интересно, есть ли у него там линейка.
Я поняла, что он ждет меня, поэтому сунула руку внутрь.
Наручники. Вполне стандартно. Я вытащила их и осмотрела — тяжелые, крепкие. Я нахмурилась.
— Они полицейские, — сказала я, глядя на него. Он пытался спрятать улыбку за своей рукой, но получалось это плохо.
— Да, — сказал он. — Если уже делать что-то, то на сто процентов.
Что же, мне это нравилось. Я сомкнула пальцы вокруг чего-то другого, похожего на кнут или флоггер, но, когда я вытащила то, что схватила, поняла, что это кабельные стяжки.
Немного пугающе и не так уж сексуально. Но с ними намного меньше вероятность потери ключа. Это плюс.
— Для большей реалистичности, — объяснил он. — Вряд ли уже используются настоящие наручники в реальной жизни. Некоторых действительно заботят такие вещи.
Я фыркнула.
— Ты часто играешь копа в ролевых играх?
Это не совсем была моя фантазия. И снова, до недавнего времени я и понятия не имела, что у меня были какие-либо фантазии. Правда эта могла стать для меня немного пугающей из-за своей реалистичности, но я не собиралась разыгрывать ее. Я знала, что кабельные стяжки более естественны, но они наводили на мысль не о копах. Скорее о мафии или... серийном убийце...
Матерь Божья, мне действительно была ближе ролевая игра про серийного убийцу, чем про копа? Что, черт возьми, со мной не так?
— Нам не обязательно... то есть, все это не совсем подходит под мое направление, — Бен неправильно понял мое колебание, подумав, что я обеспокоена. И я была, немного, но только из-за картинок в моей голове. — Мне нравится использовать эти предметы, но что мне нужно на самом деле... — он сделал паузу, громко сглотнув. — ... это ты.
Теперь он стоял немного ближе, выглядя до боли искренне.
— Это мило, — произнесла я. — Но я знаю, что это не совсем правда. Все нормально. Просто... много о чем нужно подумать. Ничего здесь меня не пугает.
Не совсем правда. Просто он не понимал, что такого страшного я нашла.
Как вообще во мне могли быть эти стороны, замкнутые где-то глубоко внутри на протяжении лет, а я даже не знала о них? Почему никто раньше не пробудил их?
Что такого было в этом парне?
Я протянула руку и схватила что-то твердое. Деревянное. Я уже знала, что это, раньше, чем вытянула из сумки.
Трость. Судя по тому, как резко он вздохнул, и как напряглось его тело, можно было сказать, что для него эта вещь была важна.
В этом был смысл. Ему нравилась порка, наказания, правила, но казалось, что эта трость будет жалить. Я предпочитала его руку. И снова, может, не всегда должно быть так, как я предпочитала.
— Ты когда-нибудь используешь свой ремень? — услышала я свой вопрос.
— Я… — он снова сглотнул. — Для наказаний? Да. Использую. А ты…
— Стоит попробовать, — сказала я тихо, откладывая трость в сторону.
Мне хотелось, чтобы он расслабился. Таким он мне не нравился — напряженный, осмотрительный, смущающийся за собственные интересы и немного опасающийся моей реакции.
— Сядь, — сказала я. — То есть, если… если хочешь. — я прочистила горло. — Я хочу сказать, что ты меня нервируешь, и не из-за твоей сумки с сюрпризами.
Он разразился смехом.
— Прости, — сказал он. — Просто, ну знаешь, это ново для меня. Обычно мы обсуждаем эти вещи задолго до того, как что-то начинается.
Все аккуратно организовано и распланировано. Так проще. Я была его ответственностью более чем в одном смысле.
И все же, я до сих пор не могла понять, почему его это так беспокоило. С тем же успехом, как от этого сводило мой желудок, я была уверена, что он спокойно мог найти все, в чем нуждался, после нашей свадьбы. Если я не дам ему этого, он найдет ту, которая согласится. Осмотрительность не должна была стать проблемой. Существовали миллионы людей, которые оказались бы в куда худшем положении, чем он, если бы выяснилось, чем они занимались в уединении. Многим людям, должно быть, нравятся такие вещи.
— Знаешь, если ты… — я почувствовала желчь, поднимающуюся вверх по горлу, и повторила попытку. — Не хочу, чтобы тебе казалось, что ты не можешь…
Он с любопытством смотрел на меня.
Я сделала глубокий вдох.
— Я хочу сказать, что, очевидно, условия нашего договора не запрещают возможность пойти на сторону для удовлетворения нужд. Правильно? — я внимательно следила за выражением его лица — за исключением легкого напряжения челюсти, не было никакой реакции. — То есть, я этого делать не буду. Но ты... — я сжала край сумки. — Ты можешь. Естественно. Не то, чтобы тебе было нужно мое разрешение.
Он показал головой и, наконец, обошел кровать с другой стороны и присел на край матраса.
— Нет, — сказал он. — Слишком рискованно. Это касается обоих.
Мы не говорили об этом. Если честно, я даже не раздумывала над этим, потому что это, в любом случае, не имело значения. Вряд ли бы я встретила любовь всей своей жизни в течение следующих двух лет. Мне бы посчастливилось, если бы я встретила кого-то, чье присутствие смогла бы выдержать более нескольких минут, учитывая мой опыт в последнее время.
Удача, что мой фальшивый жених становился таким интересным.
Но теперь я почувствовала вину. От всего, что я откажусь делать с ним, ему придется… обходиться без этого? Что-то подсказывало мне, что Бен не из тех людей, которые умеют обходиться без чего-либо.
— Никакого давления, — сказал он быстро, словно следуя по той же цепочке мыслей. — Не хочу, чтобы ты думала, что должна жить по какому-то стандарту, только для того, чтобы делать меня счастливым. Я и не ожидал ничего из этого, так что…
— Я тоже, — призналась я и полезла в сумку, чтобы нарушить неловкую тишину. На этот раз это действительно оказался флоггер, кожаный, — подумала я, — мягкий и гибкий на ощупь. В зависимости от того, как с ним обращаться, мне показалось, что он мог слегка щекотать или жалить, как оса. Ну и все остальные промежуточные варианты.
Я понимала, что боль может возбуждать. Даже сама ощутила это, но, в то же время, хорошо осознавала, что не могла назвать себя мазохисткой. Порка была чем-то особенным.
— Ты садист? — спросила я его.
Он смотрел на меня несколько секунд, будто пытаясь оценить мою реакцию, прежде чем ответить.
— Нет, — сказал он. — Просто мне кажется, что конфеты становятся слаще после того, как попробуешь что-то горькое.
Засмеявшись, я снова полезла в сумку.
— Знаешь, я не убегу сломя голову, если ты просто скажешь да.
— Я не садист, — настоял он. — Дело не в боли, а в контроле.
В этот раз я была уверена, что он честен.
Я нашла полоски шелка, которые могли служить для того, чтобы связывать или завязывать глаза. Простую веревку, окрашенную в глубокий черный цвет. Пару хирургических ножниц, тупых и плоских с одного бока для безопасного удаления повязок. Или, в данном случае, кабельных стяжек или бондажной веревки в спешке, если понадобится — по крайней мере, это то, что я себе представила.
Или… одежды?
На дне сумки было несколько маленьких предметов, собранных в маленькие шелковые мешочки, от которых сердце у меня забилось чаще. Я взяла один из них, ощущая форму через ткань.
Пробка. Я знала, для чего она нужна.
Сильно краснея, я полезла обратно в сумку и достала последнюю вещь. Вагинальные шарики.
Хорошо, это было не так уж и плохо. Не то, к чему я была готова, — подумала я, — но все же ничего страшного.
— Никакого кляпа? — я посмотрела на него. Он сосредоточенно смотрел на меня, но казалось, что вопрос удивил его.
— Лучше я использую свою руку, — сказал он.
Я изо всех сил старалась не думать о том сценарии, в котором ему придется заглушать меня. Определенно не тогда, когда он будет притворяться священником.
Определенно, нет.
Осторожней, Отец, все услышат…
Я тяжело сглотнула, бросая взгляд на предметы на кровати. Как назло, фантазия, которой я теперь была одержима, не подходила ни к чему лежащему передо мной. Может, мы не так уж и совместимы. Может, порка была случайным совпадением.