Елена Рейн - Мой мужчина

Сходила с ума пока перед глазами не пошло видео, которое Никин десять минут назад прислал, вернее момент из видео на секунду. Так мерзко стало. Тварь.

И еще… после такого… я смею обманывать Шторма?! Жестоко играю с человеком, которого до беспамятства люблю.

Очнулась. Резко, открывая глаза, понимая, что на постели, а мужчина надо мной бешено целует, рычит, требует ответа, испепеляя свой страстью. Прекрасно понимая, на что иду, я громко выдохнула:

– Я изменила тебе! Изменила!

Все прекратилось. Моментально. Его глаза… превратились в звериные. Сейчас я не видела Шторма. Видела безумца, который сорвался с цепи. Захват на шее и я не могла дышать. Хотела поднять руку, но сознание терялось в черном омуте.

Задыхалась, понимая, что все, но в следующую секунду начала глотать воздух. Шторм отпустил и резко дернулся ко мне, с яростью цедя: – Скажи, что это ложь! Глупая игра! Немедленно.

Больше не могла. Не могла я больше держаться. Проклятье. Проклятье! Слезы пошли по щекам, и я прошептала:

– Не могу… Я не могу! Ведь изменила… – без эмоций твердила, пытаясь осознать, но не могла. Я не могла.

Он тряханул меня за плечи и прогрохотал:

– Почему? Почему, черт возьми? Какого хрена, Лера?

– Я… – меня перекрыло. Я не могла говорить, только всхлипывала, сотрясаясь от плача. Как же было погано. Невероятно. Особенно когда видела в его глазах приговор. Приговор нашей любви. Он меня ненавидел. Презирал. Любимый мужчина возненавидел меня.

Андрей еще раз посмотрел, а потом как-то странно отвернулся и молча поднялся. Стоял спиной ко мне, сжимая руки в кулаки, а потом быстро вышел, оставляя меня одну.

Я одна… Одна. Он ушел.

Я все потеряла. Я потеряла своего мужчину… Я убила нашу любовь.

Больше ничего не видела. Я перевернулась и вбилась лицом в подушку, как сумасшедшая воя, крича, не зная, что теперь буду делать. Я все разрушила.

***

Спустя два месяца

Смотрела на спящих детей уже как сорок минут. Они как спасательный круг – спасали. А без них я походила на робота. Все заставляла себя делать, лишь бы не думать, не вспоминать. Одно было особенно тяжело – когда видела его. Шторма. Андрей забирал детей, играл и привозил домой. В тот день он ушел от меня. Просто взял и покинул дом. Моя жизнь превратилась в ад. Я хотела уволиться, но мне не разрешили из-за договора. Адвокат Никина пришел с документами, желая помочь. Так он сказал. Помощник Геннадия заявил, что это генеральный попросил его, потому желает мне счастья, а с таким монстром жить нельзя. Сука. Ненавидела эту мразь.

Когда Шторм и я встречались, не могла даже говорить, только кивала, слушая его резкие фразы по поводу детей. Только одна фраза касалась нас: «Я подписал бумаги». В этот день хотела умереть. Дети плакали, вспоминая папу, не понимая ничего, и я вместе с ними.

Было плохо. Лида и Кристина звонили, приходили, пытаясь выяснить что произошло, но я молчала, не разговаривала, полностью погрузившись в себя. Не могла ничего. Как зомби ходила.

Понимала, что потом пройдет, но пока было больно. Если бы не дети, я бы вероятно сломалась. Но я работала, забирала их из сада в свои дни, прибиралась, готовила. Наша кухарка ругала меня, а мне нужно было постоянно что-то делать, быть в движении. За это время сбросила десять килограмм. Да, представляла собой смерть, но как-то так.

Вздохнула и спустилась на первый этаж, присаживаясь на диван, придумывая, чем себя занять. Послышались шаги. Посмотрела в сторону и увидела Атаманову в джинсах и легкой кофте, быстро направляющуюся ко мне через коридор. Месяц назад она родила крупного мальчика и теперь наслаждалась счастьем быть матерью. Никогда не думала, что Лида будет потрясающей мамой. Она тряслась над сыном, рыча на всех, кто не так посмотрел, как ей казалось. Целовала его ручки, ножки, попку, не в силах оторваться. Просто невероятно. И сейчас пришла в гости. Посмотрела на время – десять вечера. Странно.

– Ну и привет, – с ухмылкой крикнула она.

– Привет, – тихо сказала, пытаясь улыбнуться.

– Не скалься мне. Вижу, что погнано.

Хотела ответить, но тут послышалось возмущение:

– Да я быстро! Успокойся! Черт! Ты что орешь на меня?! Вообще не звони! С ночевкой останусь! – Кристинка разговаривала с мужем, влетая следом, на мгновение застопорилась, слушая собеседника, и уже спокойнее сказала: – И я тебя люблю! Но черт, дай мне отдохнуть от тебя! Ээээ…. нет. Люблю! Мы чай попьем, поболтаем и домой! Да! Заберешь потом нас. Хорошо. Целую.

Высокая брюнетка с длинными волосами в белых брюках и топике повернулась к нам, посмотрела на Лиду и с претензией заметила:

– Между прочим, можно бы было и дождаться. Нет, она прет.

– Догнать меня можно было на девятом месяце беременности, дорогая. Теперь только так, – выдала Лида и плюхнулась на диван, громко заявив:

– Алкоголь мне нельзя, так что пошлите пить чай с молоком.

– Я не хочу, – протянула, стараясь не вырубиться. Второй день не спала.

– Зато я хочу! И вы тоже! Так что встаем и идем в кухню. Живо!

Кристинка  как раз только села, но сразу встала, с усмешкой буркнув:

– Слушай, ты видно по работе соскучилась, командирша.

– Нет, не соскучилась. Но с вами никак иначе. Тянут-потянут и ничего сделать без меня не могут. Кстати, мне с молоком чай. Деревенского нет? – сама же ответила: – Жаль. Рекомендую. Очень полезное и сытное. Я на ярмарке покупаю у бабулек. Меня все знают. Одна как-то прокисшее продала.

– Да? И ты ей его на голову вылила? – весело спросила Кристина.

– Хах, как смешно, – буркнула Лида.

– Нет, я серьезно спрашиваю…

Поплелась в кухню, сразу же включая чайник, открывая холодильник, доставая колбасу.

– Так, это мне нельзя, и это… – Лида стояла рядом и комментировала: – Булочки или пирог есть?

– Да, с курицей.

– Отлично! Ты самая лучшая! Пирог с курицей и чай, – молоко будет густым. Не нужно кривиться, я очень переживаю. Только об этом и думаю. Стала набирать вес, но что теперь? Нужно кормить Кирюшку. Стала переживать, что сына плохо кормлю.

– Тебе же сказали, что все нормально, что ты кипишуешь?

– Они просто меня испугались.

– Да ну? Разве? Ты ведь добрая! – издевалась Кристина, открывая духовку, вытаскивая противень с пирогом.

– Когда переживаю за сына – я сосредоточенная и немного агрессивная, – деловито заявила подруга, разливая кипяток по кружкам.

– Как себя чувствует Кирилл? – спросила, пытаясь быть общительной. То, что у меня в жизни черная полоса, не значит, что нужно быть убожеством. Пора уже воспрять духом. Да, нужно. Я ведь всегда поднимаюсь. Сейчас погано, но все пройдет.

– Ест, спит, писает, какает и дальше по кругу. И еще моется после всех описанных процедур. Сейчас Серега с ним. Блин, счастливый отец. Читает ему на ночь. Представь? Правда не сказки, а уголовный кодекс наизусть цитирует, меня убеждает, что Кирюшка будет хорошим юристом, потому что сразу засыпает. Переживаю, что скоро сказок совсем не будет в нашем доме. Все кодексы зато с сыном выучим.

Улыбнулась и спросила:

– А что так поздно приехали?

– Сын в ночь пошел… и вот я  решила прийти.

– А я пришла к Лиде…  и мы дружно поехали к тебе. А то до тебя не дозвонишься.

– Девочки, если честно, я не настроена на разговорчики и посиделки.

– Конечно, вот мы и приперлись, чтобы уж настроить тебя. А то пока я там с малым была занята, ты совсем расслабилась, – спокойным тоном говорила Атаманова, убирая заварник в сторону, вытирая тряпкой капли. Не могла ее называть по новой фамилии, старая ей очень шла.

Кристина порезала пирог, уложила в тарелку и поставила в центр стола, между делом заявляя:

– Значит так, мы пришли тебя поддер…

– Услышать правду и, если не скажешь, приглашу Шторма чтобы провести очную ставку, – перебила Лидия, как обычно, не желающая ходить вокруг да около.

– Он меня ненавидит, – выдохнула, чувствуя, как затрясло от упоминания о нем.

– Ага…. Кстати, знаешь о нем хоть что-нибудь? Усердно ударился в работу, злой как черт, а вчера вот нажрался с моим. Грызлов чуть половину дома не снес, когда хотел к тебе идти, разбираться. Серега его еле успокоил.