— Я пришел потому, что соскучился! Это ведь не запрещено?
Ну, и почему он сердится? Ведь сердится! Она видит. И это его «соскучился»… впервые за пять лет. Определенно странно.
— Нет. Не запрещено. Ты ведь знаешь… Просто раньше ты никогда…
— Ну, и черт с ним, с тем, что раньше было…
Бедин снова ее обнял. Зарылся лицом в волосы, прошелся по спине твердыми пальцами, сжал попку.
— Жор, что-то не так? — спросила Оксана.
— Все так. Скажи, ты со мной счастлива?
— Ты же знаешь, что да…
Не соврала. С ним она была счастлива. Пусть это счастье напоминало скорее тихий неспешный ручей, чем полноводную горную реку, но… С неё хватило экстрима.
— Это хорошо. Хорошо…
В тот вечер он не стал заниматься с ней сексом. И остался на ночь. Еще одна странность, которая насторожила Оксану донельзя. И ведь ничего не объяснил толком. Сплошные загадки. Вот как его понимать? И что он сказал жене? Какое нашел оправдание своему отсутствию в законный выходной? Странно… Очень странно.
Оксана долгое время не могла уснуть, может, потому, что совсем не привыкла, чтобы кто-то ее обнимал во сне? А Бедин бесцеремонно закинул ногу поперек ее бедер и обхватил ладонью грудь. Теплые надежные знакомые руки, а она… представляла другие. Те, которые так нежно гладили ее по щеке.
Чтоб тебя, Веселый! Вот чтоб тебя…
И как вынести пытку новой встречи? Может, не ехать, а? Гардины можно повесить и в понедельник после занятий. Ну, побудут окна голыми. Подумаешь… Зато самой по стремянке не придется скакать. Поручит уборщице. Идеальный план, да только её как магнитом тянуло в гимназию.
Опять же, Лильку увидеть.
Совсем спятила… Ну, нельзя же так!
Оксана так долго не могла уснуть, что с утра проспала все на свете. Бедин даже кофе сам сварил. Себе и ей. Она благодарно поцеловала любовника, отпила пару глотков, но увидев, который час — пулей вылетела из кровати.
— Опаздываю! — прокричала на полпути к ванной.
А уже на улице оказалось, что у нее спустило колесо. Оксана тихонько выругалась. Георгий вскинул бровь и улыбнулся:
— Садись ко мне, подброшу. Заодно и поговорим.
Еще раз? Они, что же? Еще не все обсудили?
Оксана нерешительно двинулась вслед за Бединым. Открыла дверь. Скользнула на переднее сиденье, чувствуя себя не то чтобы комфортно. Это… была чужая территория. Территория его жены. Как и дом, в котором Бедин жил с семьей, и в который бы она никогда не пришла, даже если бы он, с какого-то перепугу, ее пригласил. Это было… стыдно. И неудобно. Сейчас в это трудно поверить, но до того, как Георгий случился в ее жизни, Оксана и представить себя не могла в роли любовницы. Все же она была хорошей девочкой, с правильными взглядами на жизнь. Но… вышло так, как вышло, и все, что ей оставалось — так это утешать себя мыслью о том, что она абсолютно ни на что не претендует, не требует и не ждет. Не она была инициатором этих отношений. Бедин… А у неё просто не было другого выхода. Вот и все. В сложившейся ситуации она брала лишь то, что ей предлагали. Урывала у судьбы крохи счастья. Да так и жила.
— Ты меня насчет Букреева поняла? Не отсвечивай. Вообще в это дело не лезь. Посторонних у себя в кабинете не принимай. Ужесточи контрольно-пропускной режим. С особенным вниманием отнеситесь к забытым вещам. Сменке, пакетам и прочему. Проверяйте шкафчики…
— Я об уже попросила охрану, — закусила губу Оксана.
— Вот и молодец! Моя девочка.
Еще одна новость. Георгий раньше не позволял себе никаких собственнических высказываний. Зачем бросаться такими словами, если они друг другу не принадлежат? Оксана коснулась стекла.
— Жор, что происходит? — спросила в который раз.
Мужчина нерешительно ударил пальцами по рулю. Бросил на нее взгляд в зеркало, будто оттягивая время. Или вообще избегая необходимости отвечать.
— Мы поговорим, — просипел он, — я на четыре дня уезжаю в командировку, а потом обязательно поговорим.
Час от часу не легче. И вот что ей теперь эти четыре дня делать? Будет как на иголках сидеть — это и дураку понятно.
— Жестоко, — улыбнулась через силу.
Бедин молчал, сосредоточившись на дороге, и только припарковавшись на небольшой стоянке перед гимназией, сказал:
— Тебе понравится. Обещаю… Я, может, неправильно что-то делал.
— Нет-нет, что ты…
— Помолчи, Оксан… Дай сказать.
Оксана послушно захлопнула рот. Георгий обхватил ее затылок ладонью. Приблизился вплотную. Жадно втянул воздух у ее шеи, заставляя сердце биться сильнее. Он так ничего и не сказал. Просто посидел так некоторое время, а потом накинулся на ее рот, как будто голодающий. Она ничего не понимала. Ничего… Абсолютно.
— Беги… А то я сейчас прямо здесь тебя… — задыхаясь, проговорил мужчина, — мы, когда я приеду, поговорим. Все будет хорошо. Слышишь?
Оксана кивнула. Подрагивающими пальцами нажала на ручку. Голова шла кругом то ли от непонимания, то ли, напротив, от того, что она поняла слишком много. Тело звенело. Она неловко спрыгнула с высокой подножки, захлопнула дверь и только потом осмотрелась по сторонам. Возле припаркованной в стороне БМВ стоял… Лилечкин папа. И Бедин никуда не торопился. Оксана распрямила плечи. Шаг, другой…
— Доброе утро. Вы рано, — заметила равнодушно.
— Мы снова на «вы»?
Не комментируя слова Веселого, Оксана ступила на нижнюю ступеньку крыльца. За спиной послышался шорох шин — Жора разворачивался. Оксана вошла в холл и не дожидаясь, пока Веселому снова выпишут пропуск, поднялась к себе. Открыла приемную, кабинет, хотела захлопнуть дверь, но та как будто наткнулась на препятствие. Оксана резко обернулась:
— Матвей Владимирович? В-вы ч-что-то хотите?
— Аха… Дать тебе возможность сравнить, чтобы ты уже наконец решилась.
А потом он обхватил ее шею ладонью и коснулся губами губ.
Глава 9
Почему?! Ну, почему он так ошеломляюще невероятно шикарен? Идеален настолько, что её эндокринная система будто сходит с ума, подчинившись его улыбке, жестам, походке, голосу… Гормоны кипят, желания выходят из-под контроля, а в голове калейдоскопом проносятся горячие порочные картинки. Она будто сходит с ума. Летит в пропасть, парит в невесомости. И не противится. Ни его жадному поцелую-наказанию, ни бесцеремонным рукам, сминающим попку и притягивающим её еще ближе к себе.
Он жалил ее, покусывал и посасывал губы. У их поцелуя был металлический привкус крови, который лишь разжигал его аппетит. Как будто Матвей был хищником, а она — его ослабевшей добычей.
В какой-то момент он отстранился. Застыл в миллиметре от ее губ. Бледные щеки Оксаны теперь покрывал лихорадочный румянец. От кожи исходил жар. Матвей, как животное, повел носом, наполняя грудь ароматом ее разгоряченного тела. Не в силах выдержать его взгляд, Оксана опустила на щеки дрожащие ресницы. Медленно вдохнула, вдавливаясь телом в прохладную стену за спиной. Впрочем, вряд ли что сейчас могло помочь ей остыть.
Все дело в сексе — убеждала себя женщина, усмиряя охватившую тело дрожь. Да… В сексе. И ничего больше. Последнее время ей нужно было уделять больше внимания этому вопросу. А она совсем о себе забыла. Оксане было проще притвориться, что она кончила, чем на самом деле достичь оргазма. Только это не отменяло того факта, что ее телу все же нужна была полноценная разрядка.
— Прости, — прошептал Матвей, проведя пальцем по ее нижней, припухшей губе.
— За что? — с трудом выдавила Оксана. Она не знала, как ей быть, и просто стыдливо отводила взгляд. Нога Матвея все еще находилась между ее ног, сладко надавливая на возбужденную плоть, и она не могла заставить себя сменить положение.
— Я был несдержан…
— Почему? Я не понимаю…
На один короткий миг их взгляды встретились, и в светло-голубых глазах Оксаны мелькнула болезненная растерянность.
— Ты мне очень нравишься. Очень…
— Я? Тебе сколько лет, Матвей? Мне тридцать шесть, если ты не понял и…
— Мне тридцать три, но какое это имеет значение?
Он снова чуть наклонился. Отметая все ее доводы, коснулся губ. На этот раз нежно. Словно перышком, осторожно лизнул ранку. Это было неправильно… У нее был Бедин. У Матвея тоже, наверное, кто-то был, потому что, хоть убей, Оксане было трудно представить обратное. И ей конечно же стоило это все прекратить, но… она не могла, не могла найти в себе силы. Со стоном капитуляции провела ладонями по груди и обхватила его крепкую шею. Матвей тоже не пасовал. Сместил ее чуть повыше, Оксана поерзала на его ноге.