Подошел кораблик, и мы заняли два свободных места. Мне опять досталось возле окна, вернее борта. Я демонстративно повернулась к Дарио, всем своим видом показывая, что готова внимательно слушать.
- Знаю, знаю, что ты умираешь от любопытства, - догадался он. – Только, мне пока и рассказать нечего. Пьетро сказал, что написано на каком-то древнем языке, которого он не знает. Он вообще больше по современным языкам… Сказал, что отнесет приятелю. Тот, как раз, специалист по древности. А так как сегодня Пьетро занят ужасно, как сам выразился, то сходить к приятелю сможет только завтра. Ну, а нам, соответственно, велел явиться послезавтра.
Дарио смотрел на меня с доброй улыбкой. Я же старалась не подать вида, как расстроилась. Опять задержка и неведение. Сколько еще это будет продолжаться? А если и приятель Пьетро нам не поможет? Как тогда узнать, что написано на этой злополучной табличке? Кому только пришла в голову мысль так запутывать следы?
- Не переживай. – Дарио обхватил одной рукой меня за плечи и привлек к себе. – Пьетро обязательно доберется до истины. Даже не представляешь, какой он упрямый.
Его лицо было так близко, что я чувствовала легкое дыхание на щеке и виске. Невольно повернулась и посмотрела на его губы. Сразу же по телу побежали предательские мурашки, а в голове зародилась мысль, что эти губы сейчас поцелуют мои. Догадку подтвердили увлажнившиеся глаза Дарио, больше похожие на два черных омута с такого близкого расстояния. Вдруг почувствовала безотчетный страх, предчувствие, что этого не должно случиться. Я пошевелилась в попытке высвободиться, отворачиваясь к окну. Дарио правильно понял мою попытку и выпустил плечи, убрав руку. Какое-то время я не смотрела на него, делая вид, что разглядываю окрестности. Он тоже молчал, за что я была ему благодарна. Очень напрягала интимность, что временами проскальзывала между мной и им в последнее время. Этого быть не должно!
Постепенно я отвлеклась. Вапоретто слегка покачивало, с канала дул влажный ветер, охлаждая разгоряченные щеки. Солнце приближалось к горизонту. Чем ниже становилось оно, тем дальше отступала тревога, нахлынувшая на меня. Хотелось ни о чем не думать, а просто наслаждаться моментом. Подумать только, я в Венеции! О таком я даже помыслить не могла раньше. И вообще, как изменилась моя жизнь за последние недели! Только сейчас я осознала, что стала другим человеком, мыслящим по-новому. Внезапно нахлынула приятная грусть. Я думала, что все время в моей жизни был человек, которого я узнала только после смерти. Дед Михаил. Как бы я хотела, чтобы он сейчас оказался жив. Поговорить с ним, услышать его версию того, в чем я сейчас пыталась разобраться. Не верю, что он был плохим. Возможно, просто немного запутавшимся в жизни. Но точно не плохим!
Я почувствовала, как глаза наполняются слезами сочувствия к одинокой судьбе, какую, я считала, прожил дед. Чтобы Дарио не заметил, я сильнее отвернулась к окну. Но это не помогло.
- Люда, что случилось?
Дарио взял меня за руку и потянул в свою сторону. Я лихорадочно моргала, чтобы прогнать слезы, но две из них все же выкатились и проложили мокрые дорожки на щеках в тот момент, когда я повернулась к Дарио.
- Ты плачешь? – потрясенно проговорил он. – Я тебя обидел?
- Нет, конечно, - затрясла я головой, больше от желания успокоиться, чем доказать свою правоту. – Просто… Просто мне жалко деда.
И еще по две упрямых слезы выкатилось из моих глаз. Наверное, нервы сыграли роль, расшатала я их в последнее время.
- Не жалей его. Микаэль прожил такую жизнь, которую выбрал сам. Думаю, он был счастлив.
Вряд ли… Думаю, он хотел быть счастливым, а был ли?.. Теперь уже на этот вопрос никто не сможет ответить.
- А ты знаешь, что Венеция состоит из ста восемнадцати островов в одной лагуне? – решил сменить тему Дарио.
- Слышала, но не знала, что их так много, - откликнулась я, все еще во власти грусти.
- Все они соединены мостами, которых больше четырехсот, - улыбнулся Дарио. – А еще Венеция считается одним из самых безопасных городов Европы. И мы подплываем к площади Сан Марко, чтобы выпить кофе с пирожными в знаменитом кафе возле Старых и Новых прокураций.
Я поняла, что он специально тараторит, чтобы отвлечь меня, и была ему благодарна. Все-таки хороший он человек, добрый.
Кораблик причаливал к набережной, за которой сразу начиналась площадь.
- Сколько тут голубей! – невольно воскликнула я, наблюдая, как птицы крутятся у ног туристов и парят вокруг них.
- Видимо невидимо, - согласился Дарио, помогая мне сходить на берег. – Только советую не обращать на них внимания, иначе потом не отвертишься. Они будут садиться на тебя, как на елку – и на плечи, и на голову, а согнать их не так просто. Делай вид, что не замечаешь их.
Не желая быть атакованной этими гостеприимными и общительными хозяевами площади, я последовала совету Дарио – шла, смотря куда угодно, только не на птиц. Невольно обратила внимание, что кругом слышна русская речь.
- Такое чувство, что я в России, столько тут русских, - засмеялась я.
- Значит, и тебя мой город не оставит равнодушной, - отозвался Дарио, и голос его прозвучал очень серьезно. Как-то не вписывался он в легкомысленную суету пернатых, царящую вокруг.
- Ты говорил, что это кафе знаменито. Чем? – спросила я, когда мы подошли к небольшому зданию со столиками на улице.
- Кафе Флориан не просто знаменито, но и, пожалуй, самое популярное в Европе. Тут любили посидеть за чашкой кофе Гете и лорд Байрон, Руссо, Хемингуэй, Бродский…
Он помог мне устроиться за столиком. Звучала скрипка, но скрипача видно не было. Настроение мое стремительно улучшалось, так радовала глаз царящая вокруг красота и чистота.
- А еще сюда захаживал Казанова. Естественно не один. – Рассказывая, Дарио подозвал официанта и сделал заказ. – А знаешь, он ведь не только дам любил. Еще больше он любил родной город. В этом мы с ним похожи, - засмеялся он.
- А в остальном? – не выдержала и подколола я.
- Ты о дамах? Ну, как тебе сказать?.. Я же не слепой, и красоту подмечаю в любом воплощении. Только не всякая меня трогает. – Дарио замолчал, а я в который раз поклялась отрезать себе язык. Он так смотрел, что по моей дурацкой коже опять забегали мурашки. Его черные глаза прожигали насквозь. – Тобой я готов любоваться часами. – Повисла пауза. - И, кажется, не я один…
Если до этого я старалась избегать смотреть на него, то последняя фраза привлекла мое внимание. Взгляд Дарио был обращен к входу в кафе. Я проследила за ним и чуть не упала со стула. У входа стоял Алессандро и в упор смотрел на меня. За ним, как обычно, высились его амбалы.
Глава 22. Вторжение
Повисла немая сцена, как в плохом кино. Время остановилось, словно давая возможность рассмотреть непрошенного гостя. Алессандро, в черном костюме, с руками в карманах и темных очках, смотрелся впечатляюще. Не только мой и Дарио взгляды были прикованы к нему, а и всех остальных посетителей в кафе. За очками я не видела его глаз, но не сомневалась, что смотрит он на меня. Дарио молчал, как назло. Я только чувствовала, как накаляется воздух вокруг него. Еще немного и посыпятся искры. Очень некстати вспомнился случай на дне рождения Олеси, когда Алессандро вот так же явился, и Дарио исчез, пользуясь случаем. Надеюсь, он не собирается проделать то же сейчас? Нужно, кстати, спросить, почему он тогда ушел, даже не попрощавшись. Хотя, тогда мы еще не были так близко знакомы. А сейчас? Мы знакомы близко? Эта мысль отвлекла меня от Алессандро, и я не зафиксировала момент, когда он двинулся в нашу сторону.
- Добрый вечер, - произнес он, подойдя к нашему столу. – Разрешите?..
Легким кивком головы он отправил охрану за соседний столик, а затем выдвинул стул и уселся за наш, не дожидаясь разрешения. Хоть я и не видела его глаз, но могла представить их выражение. Губы Алессандро уже кривила привычная ухмылочка. В душе росло раздражение, как всегда при встрече с ним.
- Что ты здесь делаешь? – спросила я в лоб.
Убеждение, что он оказался тут не случайно только росло. Не верила я в такие совпадения.
- А ты как думаешь?
Алессандро смотрел на меня в упор. Он снял очки, потому что на улице уже темнело. Я видела, как блестят холодной сталью его глаза. Но лучше уж так, чем дурацкая усмешка. На Дарио он не обращал внимания, словно за столом мы находились одни. Тот тоже продолжал хранить молчание, рассматривая меня же. Под двумя перекрестными взглядами я чувствовала себя преступницей.