— Ну уж нет, милорд, в следующий раз я Вас накажу за то, что Вы так долго не возвращались! — подражая отцу в его манере напыщенности, произнесла Белла, сделав при этом серьезное лицо. Но ее хватило ровно на полминуты, и девушка снова обхватила мужа за крепкую загорелую шею, нежно целуя в покрытую пробивающейся щетиной щеку.
— Прости, мне пришлось задержаться, мой ангел, — он обнял ее одной рукой за талию, улыбнулся и обернулся к ожидавшему с сторонке молодому человеку, — пойдем, я познакомлю тебя с нашим гостем.
Изабель смущенно отстранилась от Адриана, только сейчас обратив внимание, что мужчина, которого она изначально приняла за Париса, совершенно ей незнаком.
Он был очень высокого роста, широкоплечий, одетый в в черный камзол с золочеными штиблетами и белые штаны. Он был похож на военного, что немало удивило ее.
Вложив ладонь в руку мужа, она поспешила к гостю, приветливо улыбаясь.
— Добрый день, сэр.
— Белла, это сэр Уильям де Бомонд, — сказал Адриан, обращаясь к своему спутнику, — а это моя супруга, баронесса Изабель Шервуд.
— Как и говорил о Вас Адриан, Вы просто восхитительны, миледи, — на девушку глянули красивые темные, как вечернее небо, глаза, опушенные темными ресницами.
Уильям склонил голову, легонько прикоснувшись губами к ее руке.
— Я смущена, — без всякого намека на растерянность, заявила девушка, с непонятной неприязнью вытягивая руку из его длинных пальцев, — рада, что Вы нас посетили, пойдемте же в дом, Вы, наверное, проголодались с дороги?
Ответом был благодарный взгляд гостя, и Изабель поспешила исполнить обязанности гостеприимной хозяйки…
На город плавно опускалась сумеречная завеса. Пляшущие языки пламени ничуть не согревали комнату, и сидевшая у камина молодая девушка вновь подбросила в огонь тонко нарубленных поленьев.
За окнами завывала вьюга. Догоравшая на столе свеча медленно таяла, оплывая желтым воском.
Анастасия тихонько поднялась, стараясь не шуметь, и прошла к корзине, в которой посапывала ее шестимесячная дочь. Сюзанна спокойно спала, время от времени посасывая засунутый в рот указательный пальчик, и девушка в который раз, залюбовалась ее пухленькими щечками, курносым носиком и пушком светлых волос, обрамляющих личико.
В капризной линии губ угадывалось сходство с ее отцом.
Анастасия укрыла девочку пелериной, с грустью вспомнив Уильяма, своего несостоявшегося мужа. Отчаяние незаметно овладевало сердцем, грозясь затопить девушку в пучине боли. Образ серьезного кареглазого мужчины возник в памяти, вызвав на лице Анастасии грустную улыбку.
Вернувшись на свое кресло — качалку, установленную у камина, она укрылась теплым пледом и прикрыла глаза, отдавшись на волю воспоминаниям…
Был конец июля, жара стояла просто невыносимая и горожане спешили поскорее очутиться в своих домах, чтобы смыть с тел застоявшийся липкий пот. Анастасия замешкалась в лавке дяди, где иногда помогала ему, стоя за прилавком и продавая ткани, которые дядюшка скупал по самой низкой цене у приезжих купцов, а после накидывал стоимость и распихивал товар покупателям, не подозревавшим об истинной цене прекрасных рулонов шелка и парчи, появляющихся в лавке мистера Диккенса. В тот день девушка подменила старого дядю Генри, ибо он, сославшись на головную боль, наотрез отказался покидать свою постель.
В обеденный перерыв было много посетителей, они наперебой спорили, стараясь урвать себе самые красивые отрезы атласа, так как намечался Весенний праздник и дамы спешили заказать себе у портних шикарные наряды.
Анастасия изрядно устала, без конца разворачивая и показывая привередливым дамам ткани, заворачивала их в пленку и снова доставала новые.
Торговля шла на славу и к обеденному перерыву девушка чувствовала себя как выжатый лимон. Отделавшись от последней покупательницы, она без сил опустилась на скамью у входа, чтобы немного передохнуть и отправляться перекусить в ближайшую таверну.
И тут появился ОН. Статный привлекательный молодой человек, несмотря на изнуряющую жару, облаченный в красный камзол, застегнутый на все пуговицы и белые штаны, заправленные в сверкающие ботфорты.
Он поинтересовался, осталась ли у Анастасии хоть чуток шелка, ему необходимо было купить несколько футов на наряд для своей тети. Девушка пропустила вопрос мимо ушей, невольно засмотревшись на красивого незнакомца.
Их знакомство произошло в тот же вечер, когда он снова появился в лавке, предложив подбросить ее до дому в своем экипаже. Его звали Уильямом, он представился как брат герцога Бомонда.
Это привело Анастасию в легкое потрясение. Понравившийся ей молодой человек оказался из весьма знатного семейства, тогда как она простая дочь кузнеца и племянница торгаша. Их роман длился ровно три месяца, а после Уильяму нужно было возвращаться на учебу.
Он мечтал о военной карьере и с гордостью повторял, что после учебы в университете поедет на войну, которая набирала силу на западе и уже охватила Бостон и Атланту.
Оставив возлюбленной на прощание несколько тысяч золотом и свой фамильный перстень в знак того, что вернется за ней и возьмет ее в жены, Уильям Бомонд исчез из ее жизни и больше не появился.
Деньги Анастасия отложила на дорогу до Лондона, чтобы отыскать его семью своего пропавшего суженого, но случилось так, что скоропостижно умер ее дядя, и девушка осталась совершенно одна, нося под сердцем дитя Уильяма и совсем растерявшаяся, не зная, что предпринять и как устроить свою дальнейшую судьбу.
У нее родилась дочь, прелестная малышка, точная копия ее возлюбленного, деньги неумолимо таяли, и Анастасия решилась — таки поехать в Англию и просить покровительства у старшего брата Уильяма, рассчитывая на его доброту и понимание.
Будущее казалось совершенно неопределенным, и от того пугающим.
Как воспримет герцог ее появление и поверит ли в то, что малышка родная дочь его брата?
Увидит ли она в замке самого Уильяма или он уехал на войну? А если ее вышвырнут вон, куда она пойдет с ребенком на руках?
Все эти мысли не давали девушке покоя, но она решила не отступать и попытаться сделать хоть что — нибудь для защиты своей дочери…
2.2
Накрапывал мелкий дождь, темные улицы города были мрачны, освещаемые скудными лучами фонарных столбов.
В окнах домов одна за другой зажигались свечи, из распахнутых дверей пивных и таверн раздавались веселые голоса и неровные куплеты песен, затягиваемых пьяными посетителями. Дорога, размытая дождевыми потоками, превратилась в месиво и таинственно отблескивала в пятнах падающего света.
У кабака старины Джона спешились трое всадников, нетерпеливо посматривая на двери заведения. Один из них, высокого роста, в безупречном темном камзоле, держа под уздцы вороного жеребца, усмехнулся, кивнув в сторону пивной:
— Фальшивит, приятели. Я исполнил эту арию куда лучше в прошлый раз, правда, Брэдфорд?
— Ты думаешь, я прислушивался к твоим песнопениям, — хмыкнул второй, которого назвали Брэдфордом.
Он был так же высок ростом и широкоплеч, одет в черный камзол с большими блестящими штиблетами и с гладко зачесанными в хвост темными волосами, — я даже не помню, как добрался до дому, и натворили ли мы в тот раз чего или мой братец снова подпортил нам все удовольствие!
Его приятели разразились смехом. Третий, среднего роста, худощавый, в длинном коричневом пальто и с вычурно украшенной серебром тростью в руке, похлопал его по плечу.
— У Джордана есть очень дурная манера, Брэд. Только не принимай как личное оскорбление, приятель, но твой высокородный брат обожает обламывать нам всё удовольствие и каждый раз появляется там, где его не ждут.
— И ты полагаешь, что сегодня нам снова не удастся вволю покуролесить? — осведомился Брэдфорд, неуверенно оглядываясь и осматривая темные закоулки, словно Его светлость герцог Бомонд мог где — то притаится, чтобы в неподходящий момент выскочить из укрытия и на виду у всех отшлепать своего непутевого младшего брата.
— Брось, Брэд, старина Джо не смог бы поместиться в том закоулке, его раздутая гордость застряла бы там намертво, — подначил невысокий, и оба они с дружком покатились со смеху.
— Заткнитесь, идиоты, — шикнул на них Брэдфорд, привязывая лошадь у изгороди, — слушай, Ральф, твой поросёнок готов принять смерть во имя долга перед нашими развлечениями?