Дэ Дина - Мой сводный братец

Когда сообщение все-таки пришло, я вздрогнула и быстро открыла его. Павел покосился на меня, но отрываться от фильма не стал.

Макс никак не прокомментировал фотографию, только написал:

«Где ты?»

Я подумала и закрыла сообщение, ничего не ответив.

С кинотеатра мы вышли довольные, Павел осторожно взял меня за руку, и, на секунду замявшись, я не стала ее убирать. Мы взрослые люди, я не буду вести себя, как перепуганная девочка. Весело переговариваясь, мы спустились на первый этаж.

— Я тебя подвезу, — сказал он.

— Ты на машине?

— Да, наконец-то, получил права, — рассмеялся он.

На улице было уже темно. Снег тонким прозрачным слоем покрывал асфальт. Холодно и бездушно светила луна. Парень мягко обхватил мою озябшую ладошку своей широкой теплой ладонью.

Мы подошли к парковке. Паша разблокировал белую шевроле круз.

— Красивая машина, — заметила я, усаживаясь внутрь.

— Родители подарили, — признался Павел. Его родители занимались бизнесом и могли позволить такие подарки.

Мы мягко тронулись с места. Паша расслабленно положил руки на руль. Дорога была практически пустой. Свет от фар редких встречных машин выхватывал застывший в воздухе мелкий снег и бесцеремонно заливал искусственным сиянием наши лица.

Я смотрела на парня, сидящего рядом. У нас могло бы всё получиться, мы могли бы быть счастливыми. Неизвестно, что стало бы с нами за этот год, но, возможно, мы бы прожили его вместе, рука об руку. А теперь рядом со мной сидел чужой человек. Красивый интересный парень. Но он был мне незнаком, по сути я не знала о Паше ничего. Те отрывки, которые я изучила о нем, когда мы встречались, давно уже пожелтели и потонули в водовороте бесконечных дней. Любит ли он, по-прежнему, убойный двойной эспрессо без сахара? Ненавидит ли он до сих пор кинзу? Кайфует ли, как и раньше, от классической музыки? Или его вкусы поменялись? А в девушках он также ценит юмор и честность? Или за этот год он стал искать в спутницах другие качества?

Хотелось ли мне заново узнавать этого молодого мужчину, вторгаться в его вселенную? Я задумалась. Нет. Единственный мужчина, которого я хотела познать, понять и принять, был Макс. Непонятный, непостижимый, неуловимый, сокрушительный, жестокий, нежный, безжалостный, выворачивающий руки и перекручивающий душу…

Павел оторвался от дороги и задумчиво посмотрел на меня. Будто услышав мои мысли, он неожиданно спросил:

— Кто Макс тебе?

Я невидящим взглядом уставилась вперед. Я не знала ответа на этот вопрос. Кто он мне? Сводный брат? Парень? Друг? Любовник? Желанный мужчина? А кто я для него? Смогу ли я задать ему этот простой вопрос? Не смогу. Потому что боюсь услышать честный ответ. Потому что боюсь отвернуть его от себя своими «чисто женскими» вопросами — кто я для тебя? Ты меня любишь? К чему мы идем? Эти точные, острые, как бритва, вопросы раздражают и напрягают мужчин.

Подумав, я озвучила Павлу то, что лежало на поверхности, боясь копнуть глубже.

— Сводный брат.

Павел изумленно посмотрел на меня. Резко затормозив, он остановился на обочине и включил аварийные огни.

— Он твой сводный брат? — нахмурившись, повторил он.

Я кивнула.

— Рассказывай, — резко бросил парень, развернувшись ко мне всем корпусом.

Я, не вдаваясь в подробности, рассказала, как мама начала встречаться с Михаилом Юрьевичем, как мы съехались и стали жить в одном доме.

Павел задумчиво крутил в напряженных пальцах брелок от машины.

— Макс… Он… — парень пытался подобрать слова. — Ты ему нравишься?

Я устало смотрела на Павла, выдержав его тяжелый взгляд.

— Не знаю, — честно ответила я.

— Вчера он вёл себя, как ревнивый парень, — тихо проговорил Паша.

Мне нечего было ответить. В машине повисла натянутая тишина. Павел застыл, лишь вена на его руке, сжатой в кулак, неистово билась. Я, как завороженная, не отрывала от нее глаз. Хотелось прикоснуться к ней подушечками пальцев, почувствовать силу кровотока, ее бархатистую выпуклость. Осторожно пройтись на ощупь по всей длине вены, от кисти к предплечью, ощущая чувствительной кожей ее трепет и беззащитность.

— Что ты к нему чувствуешь, Саша? — безжалостно спросил Павел, хриплым шепотом разбивая волшебство момента.

Я с трудом оторвала взгляд от его рук, сглотнула, в горле пересохло.

Даже себе я боюсь признаться, что я чувствую к Максу.

— У Макса сложный характер, нам тяжело ужиться вместе. Я просто пытаюсь быть дружелюбной.

Людям нравится загонять себя в рамки. Рамки приличия, рамки дозволенного, рамки нормальности.

Разглядывая мое лицо, Павел кивнул. Вряд ли он поверил мне, но тактично не стал развивать эту тему дальше, видя мое потухшее состояние.

Молча Павел снял ручник, переключил скорость, и мы выехали на дорогу.

Скинув странное оцепенение, я сделала музыку громче. U2 «Unchained melody».

— Ты уже не слушаешь классическую музыку? — мягко улыбнулась я.

— Слушаю, но в особо волнительные моменты, когда эмоции перехлестывают через край. Она меня уравновешивает.

— Раньше ты слушал ее постоянно, — вспоминаю я.

— Теперь я кое-что понял. Некоторые мгновения нужно смаковать, не растрачивая попусту, чтобы сохранить их вкус.

Определенно, Павел стал мыслить глубже, осознаннее. Я прикрыла глаза и потонула в музыке.

Мы уже подъезжали к моему дому. Павел остановился.

— Саш, забыл сказать, на следующих выходных будет мой день рождения. Я хочу отметить его в ночном клубе. Приходи.

Развернувшись ко мне, парень разглядывал мои губы и ждал ответа.

- Приду, — не раздумывая, ответила я, мыслями уже пребывая в комнате Макса. Интересно, он дома?

— Ладно, я пойду, — я сфокусировала взгляд на лице Павла.

Он ласково улыбнулся мне в ответ.

— Ты очень красивая, Сашка, — догнали меня его слова, когда я выходила из машины.

Я обернулась, черканула взглядом по лицу Павла и, улыбнувшись одними глазами, пошла дальше.

Когда я подходила к входной двери, вздрогнув, увидела Макса. Он стоял поодаль и курил. На нем не было куртки, только черный лонгслив с длинными рукавами. Он глубоко затягивался и выдыхал дым наверх. Резкий ветер моментально уносил его прочь.

— Тебе не холодно? — спросила я.

Макс не ответил.

Зло прищурившись, он спросил:

— Он поцеловал тебя на прощание?

Его ревность окрылила меня. Только благодаря этому разрушительному чувству, я могла понять, что Макс не равнодушен ко мне.

— Нет…

— А ты бы хотела? — он бросил окурок под ноги и наступил на него ботинком.

— А ты вернул Мане машину? — ответила я вопросом на вопрос. — Вы хорошо провели день?

Мое лицо пылало, глаза слезились от пронизывающего ветра.

— Да, — выплюнул он, с ненавистью смотря на меня.

— Помнишь ты говорил, что если переспишь с кем-то, то расскажешь мне об этом. Может, время пришло?

Я задыхалась, как от быстрого бега. Кровь шумела в ушах.

— Еще не пришло, — зло процедил он. — А ты мне расскажешь, а, Саша?

Он сверлил меня своими черными глазами. Ветер взъерошил его волосы, тонкая кофта трепыхалась от сильных порывов. Но Макс возвышался надо мной, как неподвижная скала, ледяная и неприступная.

— Расскажу! — почти крикнула я.

— И как, время пришло? — издевательски протянул он.

— Еще не пришло, — тихо, с ненавистью, повторила я его ответ и стремительно вошла в дом. Макс остался на улице.

Мой новый образ изменил не только меня, но и отношение ко мне. На улице парни подходили ко мне знакомиться, в университете я получила несколько приглашений «на чашечку кофе» и десятки заинтересованных взглядов.

А в моей голове был только Макс. Странная смесь ненависти, щемящей тоски, безнадежной нежности, разъедающего желания, одержимости и беспросветной отчужденности бушевала у меня внутри.

Я боялась показывать ему свои чувства. Была независимой, отстраненной и насмешливой. Макс угрюмо подыгрывал мне. «Поцелуй меня», — кричала я в мыслях, а в реальности разворачивалась спиной и уходила из дома, ощущая свинцовый неподъемный взгляд Макса.