Марта Таро - Мой талисман

Москва 1816 г .

– Лаки, ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросила Лиза.

Нежные, полные любви и сочувствия слова сестры пробили брешь в жесткой обороне княжны Ольги, которую та, собрав все свое мужество, держала уже два года, скрывая от родных тайну своего сердца. Но от графини Печерской ничего нельзя было скрыть – она все равно прочитает все тайные мысли, а может быть, уже прочитала. И это детское прозвище, которое дала гувернантка-англичанка самой младшей из сестер Черкасских! Ольга не слышала его так давно, оно осталось в счастливом детстве, когда еще была жива бабушка, они с сестрами жили в Ратманове, и ничто не предвещало тех испытаний, которые выпали на долю их семьи.

Мисс Йорк, докладывая светлейшей княгине Анастасии Илларионовне об успехах внучек, тогда в первый раз так назвала самую младшую из девочек:

– Ваша светлость, у княжны Ольги – природный дар: даже не зная предмета, она каким-то внутренним чутьем всегда выберет правильный ответ. Она никогда не заблудится, всегда пойдет правильной дорогой, ее любят все животные, а цветы, за которыми она ухаживает в саду, цветут всегда ярче и обильнее, чем у сестер. Девочка – везучая, – глубокомысленно рассуждала высокая сухопарая англичанка.

Поскольку докладывала она на своем родном языке, то и старая княгиня, которой выводы гувернантки об удачливости внучки очень понравились, смеясь, повторила за англичанкой слово «Лаки». Потом за Анастасией Илларионовной младшую княжну Черкасскую начали так звать и сестры, но после смерти бабушки милое прозвище как-то забылось. И вот теперь оно вновь прозвучало из уст Лизы. Сестра знала, что делала, она, будто нежной рукой, коснулась сердца Ольги. На глаза княжны навернулись слезы. Девушка опустила голову и заплакала.

– Не плачь, милая, все наладится и устроится. Я знаю, что ты давно влюблена, и знаю, что твоя любовь несчастлива. Расскажи мне, как это случилось. Если ты, конечно, хочешь об этом поговорить, – попросила Лиза, погладив младшую сестру по руке.

Но княжна все плакала. Два года тайных терзаний, о которых никто из родных не должен был узнать, измучили девушку, и теперь, когда сестра с такой любовью и участием отнеслась к ее душевным страданиям, она не могла справиться со своими чувствами. Графиня обняла Ольгу, прижала ее голову к своей груди и, поглаживая по вздрагивающей спине, ждала, пока девушка успокоится. Наконец, всхлипывания прекратились, княжна села рядом с сестрой, вытерла глаза и, собравшись с духом, заговорила:

– Я ничего не знала, и он ничего не знал, поэтому все так и получилось. Я влюбилась, а он, когда узнал что я – Черкасская, сразу же уехал.

– Начни, пожалуйста, с начала, – попросила Лиза, – с того, как его зовут и где вы познакомились.

– Где я могла познакомиться с мужчиной два года назад? Конечно, в Ратманове. Вы уехали в Москву, а мы с тетушкой Опекушиной и мисс Йорк остались дома. Он приехал в дом к нашему крестному, барону Тальзиту, летом четырнадцатого года. Он – племянник барона и дядя наших подруг Мари и Натали, – начала свой рассказ Ольга. Она понимала, что нужно назвать имя человека, которого любит, но привычка скрывать свою тайну не давала ей сделать это. Наконец, сделав над собой усилие, княжна сказала: – Его зовут князь Сергей Курский, его матушка – сестра нашего крестного. Мы все считали, что он просто приехал навестить дядю. Я его увидела, когда приехала в гости к крестному и девочкам.

Ольга закрыла глаза и перенеслась на два года назад в тот летний день, который так круто изменил ее судьбу. Она даже не заметила, как ласковая рука сестры сжала ее ладонь, и вместе с ней в ее воспоминания погрузилась и ясновидящая Лиза.

Ольге было так одиноко. До сих пор она никогда не оставалась одна, всегда с ней были сестры. Родителей девушка помнила смутно – слишком мала была, когда они умерли, но сначала с княжнами жили бабушка и брат Алексей, потом их заменила тетушка Апраксина, и все четыре девушки всегда были вместе. А теперь все рухнуло. Елена пропала, Долли и Лизу тетушка Апраксина увезла в Москву, спасаясь от преследования преступника Островского, устроившего настоящую охоту за сестрами. Ольга впервые в жизни осталась одна. Конечно, с ней жила тетушка Опекушина – подруга графини Апраксиной, и гувернантка мисс Йорк вернулась в Ратманово, чтобы заниматься с девушкой. Но разве могли они заменить сестер?!

Княжне так хотелось снова оказаться в дружной девичьей компании, услышать разумную Элен, увидеть искрящиеся весельем изумрудные глаза Долли, прижаться к ласковой Лизе. Но их не было! Унылое существование скрашивали только подруги – внучатые племянницы крестного Мари и Натали. Ольга уговорила тетушку Опекушину поехать в Троицкое – имение барона Тальзита, чтобы повидать подруг. Они катили в открытой коляске, радуясь теплому дню, тенистому уюту дубовой рощи, разделяющей имения, и пению птиц. Роща расступилась, открывая уже сжатые поля, липовую аллею и двухэтажный белый дом крестного. Ольга нетерпеливо заерзала на сиденье. Тетушка была такая замечательная, да и мисс Йорк была очень добра к ней, но они были такие старенькие и немного скучные, даже, пожалуй, сильно скучные. А ей так хотелось веселья.

Наконец, коляска остановилась у крыльца, и на него мгновенно вылетели Мари и Натали. Старшая из девушек была ровесницей Лизе, а младшая – Ольге. Они дружили с сестрами Черкасскими, часто бывая на попечении двоюродного деда. Княжна, не дожидаясь остановки экипажа, выпрыгнула навстречу подругам, а они кинулись к ней.

– Ой, Холи! У нас такая радость – дядя приехал! – наперебой затрещали они. – Он привез такие платья из Лондона, что можно просто умереть от счастья!

– Может быть, вы сначала поздороваетесь? – раздался за спинами болтушек строгий голос. – Мария Ивановна подумает, что я вас совсем распустил!

На крыльцо, укоризненно качая головой, вышел барон Тальзит. Ольга замерла, она не могла ни говорить, ни двигаться – ведь за спиной крестного стоял самый красивый мужчина на свете. Он был высоким и широкоплечим, и эти широкие плечи трапецией сходились к узкой талии. Длинные ноги незнакомца в замшевых охотничьих лосинах и мягких сапогах с кисточками на отворотах были стройными и сильными. Но это еще можно было пережить. То, что пережить было совершенно невозможно, так это красоту лица этого Аполлона. Молодой человек был неотразим. Удлиненное лицо с большими голубыми глазами, прямой нос и четкие крупные губы были такими классически правильными, что вполне могли быть выбиты на римской медали. Но яркий блеск глаз, живая мимика, смешливые морщинки в уголках губ и обаятельная улыбка делали этого красавца доступным и совершенно очаровательным.

Барон помог Опекушиной сойти с подножки коляски на крыльцо, кивнул в сторону молодого человека и сказал:

– Дражайшая Мария Ивановна, позвольте представить вам моего племянника и наследника. Сын моей сестры – князь Сергей Курский, он приходится дядей этим стрекозам.

Молодой человек почтительно поклонился, а барон продолжил:

– Сергей, прошу любить и жаловать нашу соседку Марию Ивановну Опекушину и ее питомицу, а мою крестницу Ольгу.

Молодой человек поклонился Ольге, но она так и стояла, застыв на месте, только тычок в спину, полученный от Натали, привел ее в чувство, и княжна быстро сделала реверанс. Мисс Йорк так натренировала ее, что реверанс получился довольно изящным. Слава Богу, красавец отвел от нее взгляд и пошел вместе с бароном и Опекушиной в дом, а Ольгу с двух сторон подхватили под локти подруги.

– Видела, какой у нас дядя! Он – дипломат, служит в нашем посольстве в Лондоне. Мама к нему ездит каждый год, а нас не берет. Дядя сказал, что велит ей взять нас с собой в следующем году, – важно заявила Натали.

– Вот там мы и оденемся, – мечтательно протянула Мари, – ты не представляешь, какие он платья нам привез. Пойдем, посмотришь.

Ольга ясно отдавала себе отчет, что находиться в одной комнате с этим златоволосым божеством она долго не сможет. Поэтому предложение подруг было очень своевременным. Она согласилась, и девушки повели ее в свои комнаты. Платья действительно были роскошными. Каждой из племянниц князь Сергей привез по три платья. Все они были нежных девичьих оттенков. Тонкий шелк и муслин были собраны в красивые мелкие складочки, и все наряды были изящно вышиты. Чаще всего это была однотонная гладь или несколько подобранных в тон пастельных оттенков, иногда отдельные детали оттенялись золотой нитью.