Мужа у нее не было, и свадьба не ожидалась. Оставалась болезнь. Стыдно было обманывать императрицу и великую княгиню, но Ольга понимала, что слишком устала. Она боролась со своей тоской, и при этом всегда должна была быть веселой и выглядеть счастливой. Иначе себя вести она не могла, не позволяла гордость. Силы были на исходе. Нужно было хотя бы попросить отпуск. Девушка решила поговорить с великой княгиней, а потом уже с императрицей. Приехав в Павловск, Ольга присоединилась к веселой компании, играющей в шарады. Высокий, широкоплечий, великий князь Николай стоял, раскинув руки посреди площадки для крикета, а Александра Федоровна, глядя на мужа обожающими глазами, пыталась угадать, что же это значит. Наконец, она сдалась, и выяснилось, что великий князь всего лишь хотел изобразить русскую букву «Т». Это так развеселило всю молодежную компанию, что все хохотали до упаду. К Ольге, ожидавшей у площадки, все еще улыбаясь, подошла великая княгиня, она взяла под руку свою любимую фрейлину и направилась во дворец.
– Холи, у меня – самая счастливая новость. Вы еще не знаете, но сегодня был доктор, он сказал, что я жду ребенка.
– Поздравляю, ваше императорское высочество! – обрадовалась княжна. – Я желаю вам здоровья, и чтобы малыш тоже родился здоровым.
– Я надеюсь, что это будет мальчик! – восторженно сказала Александра Федоровна. – Ник говорит, что он будет рад и дочери, но я знаю, что все ждут от меня рождения сына.
– Я надеюсь, что все получится так, как хотите вы, – улыбнулась Ольга.
– Я просто рада тому, что беременна, – призналась великая княгиня, – остальное пока не важно.
– Ваше императорское величество, позвольте мне обратиться с просьбой, – сказала Ольга. – Можно мне уехать на несколько месяцев домой, в имение на юге России.
– Вы устали, – сочувственно сказала Александра Федоровна, – проехали половину Европы туда и обратно и, перейдя на службу ко мне, не отдохнули еще от службы у государыни. Я отпущу вас, только возвращайтесь в марте. Императрица-мать уже предупредила, что рожать ребенка я буду в Москве. Я хочу, чтобы вы были со мной.
– Спасибо, ваше императорское высочество, – поблагодарила княжна, – я обязательно вернусь.
Получив разрешение уехать на следующий день, Ольга отправилась собирать свои вещи. Утром, дождавшись выхода великокняжеской четы, она простилась с Александрой Федоровной, ставшей ей за последние полгода подругой, и отправилась в столицу. Вечером того же дня она встретилась с императрицей, попросив об отпуске.
– Почему-то мне кажется, Холи, что я вас больше не увижу, – грустно сказала государыня. – Я надеюсь, что ваша судьба сложится хорошо, вы еще найдете свое счастье. Я отпускаю вас. Возвращайтесь ко двору, когда будете к этому готовы. И обещайте мне не принимать никаких скоропалительных решений. Вы же не сказали своим, что написали то злосчастное письмо жениху?
– Нет, ваше императорское величество, – призналась Ольга. – Мои родные уехали в Англию до моего возвращения из Берлина, а теперь я хочу уехать, не дожидаясь их возращения в Санкт-Петербург. Пока никто ничего не знает.
– Вот и хорошо, поезжайте, и выбирайте свой путь сердцем, а не гордостью. В вашем возрасте она – плохой советчик.
Елизавета Алексеевна отпустила княжну, но пока та собиралась в дорогу, прислала в дом Черкасских прощальный подарок – левретку, дочь своей любимицы Розы. В записке, которую принесли вместе с собачкой, Елизавета Алексеевна написала:
«Каждому человеку нужен друг, я рада, что могу подарить вам его. Ее зовут Шерри».
Прелестное белоснежное создание, изящное, тонкое и очень доброе, сразу покорило сердце девушки. Императрица оказалась права – собака сразу признала в Ольге свою хозяйку и ходила за ней по пятам, преданно ловя взгляд княжны большими карими глазами. В карете, которая увозила Ольгу и тетушку Апраксину все дальше на юг, Шерри спала на подушке у ног княжны, а на остановках стояла около края ее юбки, не отходя ни на шаг. Когда же, наконец, путники прибыли в Ратманово, собачке хватило одного дня, чтобы освоиться здесь, и теперь она, охраняя дом своей хозяйки, спокойно расставалась с девушкой, отпуская ту на прогулки верхом. Сегодня, как делала это теперь каждый день, Ольга сказала собаке:
– Побудь с тетушкой. Я поскачу на Вороне, ты нас не догонишь.
Собака послушно села около ног графини Апраксиной, отдыхающей на террасе, выходящей в сад. А Ольга подхватила белую креповую юбку своей новой амазонки и отправилась к конюшне. Луиза де Гримон, доставив в Санкт-Петербург заказ императрицы-матери, привезла и несколько новых платьев для Ольги, в том числе и эту великолепную белую амазонку с голубым шелковым жакетом. Наряд дополняла мягкая черная шляпка с темно-зеленой вуалью. Княжна знала, что наряд ей очень идет, а белая юбка амазонки особенно эффектно смотрелась на фоне блестящей черной масти Ворона, которого крестный подарил ей в день приезда, посетовав, что не послал подарка на прошедший день рождения. Девушка была рада такому подарку. За две недели, прошедшие с момента их приезда, княжна уже привыкла к Ворону и чувствовала себя в седле совершенно свободно.
«Поеду к крестному, – решила она, усаживаясь в седло. – Сейчас он должен быть дома».
Крестный по просьбе ее сестры Долли наблюдал за конным заводом, который построили в имении Афанасьево, теперь принадлежащем герцогине Гленорг. Но около полудня он всегда возвращался к себе в Троицкое. Поэтому Ольга и не сомневалась, что застанет крестного дома. Он так же, как и ее родные, был уверен, что Холи – все еще невеста его племянника, и свадьба отложена из-за траура по старому князю Курскому. Александр Николаевич очень жалел девушку и уговаривал ее потерпеть:
– Время пролетит быстро, милая, ты и не заметишь, как выйдет положенный срок.
Ольге было стыдно обманывать старика, которого она очень любила, но и сказать ему правду девушка тоже не могла. Поэтому молча кивала головой на его уговоры, стараясь перевести разговор на другую тему. Княжна надеялась, что Сергей напишет дяде, и тогда она узнает, что князь говорит своим близким относительно их отношений. Но тот не писал, а клубок лжи и недомолвок все разрастался, делая положение Ольги с каждым днем все мучительнее. Сегодня она скакала в Троицкое все с той же целью – узнать, нет ли письма.
Белый дом крестного был виден издалека. Ольга пришпорила Ворона и понеслась, пригнувшись к его шее. Через несколько минут она доскакала до белых колонн крыльца, и только собралась спешиться, как восторженный голосок привлек ее внимание:
– Какое красивое платье! Вы, наверное, принцесса из сказки?!
Уцепившись руками за балюстраду на крыльце, стояла очаровательная черноволосая девочка лет шести-семи, одетая в шелковое розовое платье, из-под которого выглядывали кружевные панталончики. Она взирала на Ольгу с благоговейным восторгом.
– Нет, я не принцесса, я – княжна Ольга, – засмеялась девушка. – А ты кто?
– Я тоже княжна, только меня зовут Варя, – смело ответила девочка. – Но я не такая красивая, как вы, хотя у меня платье тоже новое.
– У тебя платье тоже красивое, – дружелюбно заметила Ольга, спрыгнув с коня на ступени крыльца. – А где хозяин дома?
– Дедушка в гостиной, он сказал, что уже устал от моих приставаний, – пожала плечами девочка, – хотя я у него почти ничего не спрашивала.
– Я пойду с ним поговорю, – предложила Ольга, – а ты пока погуляй, только к коню близко не подходи.
– Я не боюсь лошадей, – сообщила девочка, – у нас был конь Маркиз, так он был такой же большой.
Ольга передала поводья подошедшему конюху и отправилась в дом искать барона. Тот действительно сидел в гостиной, читая толстую английскую книгу по разведению лошадей.
– Крестный, что за сюрприз? Два дня назад вы были одни, а теперь у вас прелестная гостья в розовом платье, – поздоровавшись с бароном, спросила девушка.
– Вот уж действительно сюрприз, дорогая. Я был поражен, когда посланец от фирмы господина Штерна из Санкт-Петербурга доставил мне девочку. Как он сообщил, Сергей перед отъездом поручил им разыскать кузена своего покойного отца, князя Платона, и передать тому деньги. Но оказалось, что старый князь умер за месяц до их приезда, имение его, разоренное войной, так и не было восстановлено, и он с единственной внучкой снимал квартиру в Смоленске. Девочка – круглая сирота: мать ее умерла при родах, а отец погиб под Москвой в двенадцатом году. Так что дед был для нее единственным родным человеком. Люди Штерна забрали ребенка в столицу и, написав Сергею, получили указание привезти девочку ко мне. В своем письме племянник пишет, что просит приютить Варю до его возвращения в Россию.