- Ты решила, во что будут одеты твои подруги и друзья Кости, и даже он сам. Ты решила за своего мужа, что он будет пить. И ты только что отшила официанта, который заговорил со мной.
Словно не доверяя всему, что происходит, девушка усмехается, приоткрыв рот, и разводит руки. Гости уже с интересом на нас поглядывают.
- Мы же не собираемся сейчас ссориться из-за какого-то официанта?
Я свожу брови вместе, злая от того, что она не понимает ни черта!
- Дело не в официанте. На своей свадьбе ты – диктатор, на всех мероприятиях ты – диктатор, даже когда мы просто выходим погулять все вместе, ты - диктатор. Я просто… выпила! – Поднимаю глаза на нее. – Да, я просто позволила себе напиться, и сейчас… понимаешь, наконец-то могу высказаться! Господи, - смеюсь, и смех выходит каким-то нетрезвым и нелепым, - наконец-то! – Веду пятерней по спутанным волосам (совсем недавно это была красиво-уложенная прическа), не переставая улыбаться. – Я пьяная, ага. Ну, и что? – Оборачиваюсь к толпе богатых зевак. – Что смотрите все? – кричу, а первоклассные жирные леди в приталенных платьях, что их уродуют, охают. – А вы, что, не пили? – Хихикаю, словно дурочка. – Боже, я несу сущий бред, - берусь за голову, и вдруг за локоть меня кто-то цепляет, ведя к выходу из веранды.
Эй, я никуда не собираюсь! Начинаю вырываться только после восьми сделанных вместе шагов (я считала). Когда мы сворачиваем, я вскидываю голову на своего спутника.
Это Герман.
- Похоже, тебе нужно проветриться, - с обаятельной улыбкой советует он.
Не соображаю, что делаю. Тянусь и целую того в уголок губ. Нежно, почти безмятежно. Когда отдаляюсь, официант хватает меня за запястье, не разрешая сделать шаг назад.
- Понравилось, - шепчет он.
Решая поцеловать меня, он наклоняется ближе. Но я вырываюсь, невзирая на его высокий рост и крепкие плечи, и бегу по дорожке вперед. Решит ли догнать меня этот парнишка?
ГЛАВА 2.
У сексуальности голубые глаза
Лолита
Все так быстро произошло, я даже не успела понять, к чему все ведет, когда губы парня с еле заметными ямочками на щеках практически коснулись моих. У меня в горле пересохло. Но это, наверное, из-за того, что организм требует того дорогого вина, что нам наливали. Жаль только, что не Герман обслуживает стол, за которым я сижу с девочками. Я бы им любовалась.
Так много проблем навалилось, а я думаю о каком-то брюнете в ужасной униформе, вместо того, чтобы представить свое реально положение вещей в данный момент. Вероятно, когда человек сталкивается с тем, что ему не знакомо, он пытается переключиться на нечто другое? Прекрасно. Мне не знакома неизвестность и нищета, и я пытаюсь переключиться на официанта. Не таким я себе представляла этот вечер.
- Остановись, - слышу за спиной его голос.
Это заставляет меня перестать идти. Воспоминания накатывают величественной волной. Я словно захлебываюсь в этой воде.
Помню, как кричал мне это Эмин.
А я шла, не слушая его.
Но он кричал. Сильно.
А потом помню, как отец в него выстрелил…
Поворачиваю голову, но не поворачиваюсь сама. Герман быстро шагает ко мне, а я краем глаза могу наблюдать за охранниками в достойных костюмах; они бдят за гостями у своего поста – это небольшая будка со стеклянной дверью.
Герман становится передо мной, прежде оглядываясь на охранников. Он сощуривается, защищая глаза от заходящего солнца.
- Ты кое-что обронила, - говорит, переводя дыхание, и только сейчас ощутив реальность, понимаю, что парень за мной бежал.
Капельки пота выступили на его лбу. Он протирает его ладонью, а я опускаю взгляд на другую, в которой он мне протянул мою маленькую заколку, украшенную красными изумрудами и бриллиантами – подарок мамы на прошлый Новый год. Сколько человек на его месте забрали бы эту драгоценность себе?
У меня округляются глаза, когда я забираю заколку, каким-то образом выпавшую у меня из клатча, и прячу ее обратно. Хотя, может Герман просто не знает о высокой ценности этой вещи.
Это же David Morris.
- Мне пора, - не отводя ни на мгновение взгляда, говорит парень. - Уже темнеет, - сморит на небо, взмахивая длинными темными ресницами. – Скоро будут выносить торт.
О, у Амины просто первоклассный торт. Большой, красного цвета, в форме сердца. Они с Костей и с Костиной мамой заказывали сладость в Химках.
- А можешь остаться? – как ни странно, ни на что не рассчитывая, спрашиваю я.
Он уже собирался идти, но теперь с двойным любопытством глядит на меня.
- Нет, не могу, - может быть, мне показалось, но произнес это Герман с разочарованием.
Или я хочу, чтобы так было? Ведь я же не думала, что следует он за мной только для того, чтобы вернуть потерянное.
- Гости ждать не будут, - усмехается, поведя стройными плечами.
Обходит меня, его удаляющиеся шаги не дают покоя. Я резко разворачиваюсь посмотреть, как его длинные ноги ступают по каменной кладке. Руки все еще ощущают прикосновения его пальцев, когда он отдавал мне заколку.
- Герман? – внезапно даже для самой себя окликаю его.
А он не оборачивается. Не идет дальше, но и на меня не смотрит. В точности, как я, несколькими минутами ранее.
- Покуришь со мной? Всего пять минут.
Хотите – верьте, хотите – нет, но я его улыбку могу прочувствовать. Как самодовольно растягиваются пухлые розовые губы, как в голубых глазах вспыхивают искорки азарта. Все мужики – мудаки, некоторые просто выглядят, как ангелы. И последние, кстати, - мудачье конкретное.
Если надеется на еще один недопоцелуй, то уж хрен ему. У Германа крылья выросли. Он в мою сторону летит, у него губы подрагивают – от предвкушения, наверное.
- Просто покурим, - напоминаю я.
- Да я понял, - отзывается мелодичным голосом официант, - не дурак.
Не дурак – однозначно.
- Жаль только, что ты куришь, - говорит, когда ведет меня по тропинке.
- Почему это? – со смешком отвечаю. – Что плохого в курящих девушках?
Мы пришли к небольшой старой лавочке со стёртой краской, на которой тут же Гера (нравится мне это уменьшительно-ласкательное) развалился. Достает пачку сигарет, я следом вытаскиваю из блестящей сумочки свои «Davidoff».
- В курящих девушках ничего плохого нет, - философствует, выдыхая дым. – Красивые, - акцентом украшает это слово, - курящие девушки – это нехорошо. Это проблема.
- Тебе столько лет-то? – смеюсь, стряхивая пепел кончиком пальца.
- Двадцать, - с гордостью улыбается.
Боже. На пять лет я старше этого мальчика. В какой момент мне перестало быть восемнадцать? Только вчера ведь школу заканчивала. Время летит так стремительно, что подохнуть хочется от этой скорости. От скорости все погибают.
- А тебе сколько? – осторожно неуверенно спрашивает Гера.
Я думаю, правду ли сказать. Может, отшутиться?
- В матери тебе гожусь, - говорю, и начинаем вместе смеяться.
Дальше так и курим: смеемся, затягиваемся, переглядываемся, снова смеемся.
- Лолита меня зовут, - представляюсь через минуту.
Гера задумчиво кивает.
- Хорошее имя, - держит между пальцами сигарету, которая почти уже до конца выкурена. – Красивое.
Мой новый знакомый наклоняется и тушит ее об железную урну, бросает в нее окурок, а потом закуривает новую. От моей осталась половина, и я выдыхаю в теплую летнюю ночь дым. Много дыма. Мне хорошо сидеть здесь - на лавке, где, как мне стало ясно, отдыхает персонал отеля. Я не хочу возвращаться к гостям, которые говорят ни о чем - деньгах, деньгах, деньгах… Ни о чем.
- Вообще-то, мне нельзя находиться здесь с тобой, - слабо отзывается высокий молодой парень, глядя на меня сверху вниз. - Точнее, гости обычно курят в другом месте. Мне даже нельзя было хватать тебя за руку и отводить в сторону, но невеста готова была на тебя наброситься, и я испугался. Чувствую, выговор я получу конкретный.
Шампанское уже ударило мне в голову. Поздно меня уговаривать вести себя правильно.
- И ты говоришь мне это только сейчас? - усмехаюсь, поправляя складки на коротком красном платье. - Сколько мы уже разговариваем? Десять минут? Пятнадцать? - Киваю головой. - Тебя, наверное, оштрафуют. За то, что так повел себя со мной. Но мне понравилось.
Он оглядывает всю меня робким взглядом. Герман слишком хороший, не мой тип мужчин.
- Оно того стоит, - наконец, отзывается, затягиваясь вновь.