- Ненавижу тебя, - шепчу я полностью охрипшим и осипшим голосом, благодаря жестокой сволочи, стоящей рядом со мной.

Он не успевает и шагу в мою сторону сделать, как я выставляю ногу вперед и ударяю ее в его живот. Что ни удивительно, мне удается попасть, ведь он точно не ожидал этого от меня. Никакой борьбой я не занимаюсь, никогда не была замечена ни в каких драках, даже женских. А минуту назад Эмин получил от меня под дых. Похоже, мой удар был сильный, поскольку муж сложился пополам. Немного придя в себя, я приближаюсь и добавляю ему по спине пару раз, после чего убегаю на кухню, закрываю дверь на замок, сажусь на пол у окна и думаю… что я полная дура, потому что даже телефон забыла взять с собой.

Идиотка! Я же в ловушке теперь на четырнадцатом этаже.

Просто прелесть.

Я слышу его шаги по паркету. Не вижу, но по звукам различаю, что он снял с себя пиджак и бросил его куда-то, может, на диван, а, может, на кресло. Потом его болезненный стон… Наверное, Эмин проверяет раны на своих плечах, которые ему подарила я. На память оставила! И так ему и надо! Подумать только… я призналась сама себе, что люблю его, все еще люблю. Призналась про себя, что прощаю его, что после того, так унизила на свадьбе, простила Фаворского. Простила, черт возьми! А теперь это…Он держал меня за шею, нет, он не душил меня, но было так ужасно неприятно, словно ему хотелось, чтобы я умерла.

- Вы-хо-ди, - теряя терпение, медленно и по слогам проговаривает Эмин.

Вскоре, через пару минут бессмысленных хождений по гостиной, слышится снова, но более настойчиво:

- Выходи! Ло-ла! Выходи же…

Последний раз, не понимаю, почему, это звучит отчаянно, как будто муж совсем в безвыходном положении. Как будто ему плохо, будто бы он задыхается в этих стенах. Но на деле все прозаично: Эмин просто не любит ждать.

- Значит, работать официанткой и обслуживать чужих мужей – это для тебя нормально? – сердясь, изрекает он. – А с собственным мужем ты поговорить не хочешь?

Я продолжаю молчать, прижавшись спиной к батарее, глядя наверх, на подоконник прям над головой. Лучше мне не болтать лишнего, да? Тогда я окажусь в более выгодном положении. Лучше просто помалкивать.

- Ничего не хочешь мне сказать? – эти слова тоже звучат враждебно, но потом он сбавляет он:

- Давай нормально обсудим наши отношения, Лола. Я бываю жестоким, я знаю, зачастую схожу с ума, слетаю с катушек, особенно, когда что-то идет не по моему плану. Но я… - Эмин замолкает на мгновение, - … я тебя очень люблю. Я люблю тебя так много лет, несмотря на то, что с самого начала это было просто сделкой, и я уговаривал себя смириться с участью всю жизнь прожить с женщиной, которую еще даже не видел и не знал. Это началось с увлечения, влюбленности, стало любовью, а превратилось в одержимость. Ты навеки в моей голове. Мне с этим ничего не сделать, - глухо говорит Фаворский, и я могу представить, как он садится на пол, потому как именно это и выдают звуки за дверью.

Сама я, преодолев страх и сомнению, ползу к своей стороне двери, разделяющую кухню и гостиную. Приложив ладонь к деревянной поверхности, я пытаюсь уловить его дыхание. Мне хочется дальше слушать и слушать Эмина. Слушать и слушать… Мы оба одержимые, мы оба с ним ненормальные. После всего того, что я с ним испытала, после всего того, что было сегодня, я все еще хочу быть с ним, потому что знаю, что ни с кем другим не буду чувствовать такой огромной, всепоглощающей меня любви. Это невероятно хорошее и одновременно ужасное ощущение счастья и падения. Словно ты поднимаешься и падаешь. Поднимаешься и падаешь, а золотой середины нет, остановиться невозможно. Чувства все время на пределе, эмоции напряжены, и нет никаких гарантий в следующем дне.

- Я не собираюсь оправдывать то, что сделал с тобой три года назад, Ло. Мне нет прощения. Я даже думал, что нет у меня шансов на твое прощение, я и сейчас не уверен, есть ли, а сейчас, выставив себя в таком свете, заставив тебя спрятать, я совсем не улучшил свое положение, понимаю. Просто… - голос Эмина такой грустный, такой невинный, словно ничего плохого этот мужчина в жизни не совершал, - …мне очень важны связи с Артуром. Это жених со свадьбы, которую мы посетили сегодня, - объясняет спокойным ровным тоном Фаворский.

Спиной откинувшись на дверь, я так же не издаю ни звука, анализируя все события, что произошли с нами за последние годы. Да, наша встреча фактически была подстроена нашими отцами, но мы полюбили друг друга! Невзирая на их давление, на их стремления, на их планы, касательно нас, нашлось время для любви, которая прошла сквозь годы и оказалась здесь, в этой довольно тесной квартире в центре мегаполиса.

- Я у тебя вечно буду просить прощения, - глухо произносит Эмин, находясь на большой дистанции от меня, и сидя на полу, я не убираю руку от двери, таким образом, как будто передавая часть себя через нее.

Будто я так чувствую его лучше, а он – меня.

- Но ты готова к тому, что я снова могу перестать себя контролировать, и сорви ты снова мне что-нибудь в работе, я могу вновь причинить тебе боль? Я не могу принуждать тебя к этому теперь, зная, как поступил с тобой три года назад. Сейчас я понимаю, что бываю жестким и неблагоразумным, и если ты готова любить меня такого, то выйди, Ло. А если нет – через пять минут меня в этой квартире уже не будет. В твоей жизни тоже.

Шокировано я открываю рот и прикрываю его ладонью свободной руки, пока по щекам градом струятся слезы от горьких воспоминаний, от его слов. Он сказал, что может уйти из моей жизни? Это значит, что он готов…?

В дополнение моих мыслей Эмин серьезно выдает:

- Я дам тебе развод, Ло. Отпущу тебя наперекор моему отцу. Обещаю.

Вдруг становится так тихо, что слышно тиканье часов. Первый лучи солнца восходят, одаряя небо в окне красивейшими красками красного и оранжевого цветов. Улица светлеет, так же как и кухня, в которой я сижу. И хоть прекрасно понимаю, что время идет, не стоит на месте, но ничего не могу поделать с тем, что не могу сдвинуться с места. Пять минут уже прошли? Шаги Эмина возобновляются. Я улавливаю то, как ткань его пиджака соприкасается с тканью накрахмаленной рубашки, а затем он тихо выходит из гостиной, не бросив ни одного слова на прощание. Тогда-то во мне что-то и зарождается. Дух сопротивления. Дух борьбы. Борьбы за наши отношения, которых может вот-вот не стать. Как бы я ни думала раньше, что они давно кончились, на самом деле всему наступит конец сейчас, когда Фаворский выйдет из моей квартиры, а я не успею его остановить.

Хочу ли я этого?

- Стой! – Даже не поняла, как оказалась в гостиной, как открыла дверь и на ватных ногах добралась до дивана, сжимая в кулаке его обивку.

Горло сжимается, а слезы не перестают катиться. Мне и хотелось бы их остановить, но кажется, это сильнее меня. Это то, что не поддается моему влиянию. Мое собственное тело.

- Стой, - уже тише говорю, замечая, как Эмин застыл у входной двери, стоя ко мне спиной.

Он поднимает руки и кладет их наверх, на дверной проем, а потом соприкасается к этой самой двери лбом. Он словно не доволен тем, что я для себя решила. Словно он хотел этого, но это никогда не было бы лучшим для нас решением. Да я и сама это прекрасно знаю.

- Я тебя люблю, Эмин, - в тишине, нарушаемой только визгом шин на проезжей части у моего дома, произношу я.

Но он не шевелится. Не делает никаких попыток выпрямиться и подойти ко мне. В какой-то момент я спрашиваю себя: может, нам обоим стоит друг друга отпустить? Может, мы оба друг друга мучили, а мне просто так кажется, что жертвой всегда была я? Что, если моральным палачом для Фаворского была я? Что, если он сгорал от желания все мне рассказать те годы, что мы были вместе, до нашей свадьбы, и каждый раз ему не позволяло сделать это чувство страха.

- Я люблю тебя, - повторяю с большей уверенностью. – И я тебя простила. Извини и ты меня за то, что сегодня было.

Эмин дергается, но все еще не решает совершать кардинальные действия. Поэтому все, что я могу – это просто ждать. Ждать, когда он или выйдет за эту дверь, или вернется ко мне. Присев на край дивана, я продолжаю смотреть на спину Эмина, которая заметно напряжена. Мне становится жаль все то время, что было потрачено зря, но одно изнасилование очень сложно простить за короткий срок. Для этого понадобились годы, и все же мне ужасно обидно, что с нами случилось то, что случилось. И уже, откровенно говоря, не важно, кто виноват: Эмин, наши родители, или я.