Жуткие мысли на него напали. Правда, ненадолго. Погуляв по бережку, он второй раз в воду посмотрел, и… О, чудо! Отражение снова появилось.
Много раз заглядывал Гого в воду с бережка, пока не понял: отражение появлялось только в том случае, когда берег был совершенно голым. Если же рядом имелся какой-нибудь объект, скажем, дерево, то в воде отражались почему-то два дерева, а самого Гого не было видно. Если куст — то два куста, и так далее…
«Что ли, я в растения превращаюсь, когда они рядом?» — подумал Гого, и то была его первая здравая мысль. Мы с вами знаем, что происходит, когда кто-нибудь думает: от головы отходят мыслеформы. Они потом летят строго вверх и образуют царство мыслей и всяческих мечтаний. Вот вам и рай!
Сам того не подозревая, в первые же дни пребывания на новой планете Гого начал выполнять главное задание Папы-Змея: строить рай. Как? Элементарно! С помощью собственных мыслей, то бишь мыслеформ. Создавал автономный мирок, «уголок покойника», так сказать, «парадиз для отдельно взятой планетки».
Планетка та, кстати, хоть и росла «не по дням, а по часам», но ещё долго продолжала оставаться маленькой. В связи с этим обстоятельством, Гого посетила ещё одна идея: докопаться до самой середины ядра, изучить его, пока оно ещё близко, пока диаметр планеты не так сильно увеличился.
В общем, стал наш Гого копать вглубь планеты. Сначала из обычного интереса копал, а потом этот интерес перерос в сильнейшее любопытство… Лишь только он к ядру приблизился, к самой магме!
Что такое огонь, Гого знал практически с рождения. Знал он также, что об него можно обжечься. Сам-то он никогда не обжигался, но видел, как другие от боли корчились. Одним словом, вряд ли полез бы он к планетному ядру, если бы знал, из чего оно сделано — практически сплошь из огня. Эта истина дошла до наивного копателя тогда, когда поздно было поворачивать назад, когда бульканье и жар вдруг оказались у самого носа. Что делать, куда бежать?! Для побега лишь один был путь — назад, вдоль тоннеля. Конечно, можно было так сделать, но… Зачем тогда было столько времени копать?!
Получалось, что все труды бестолку. Гого снова захотелось умереть, как тогда, в холодном негостеприимном космосе. В принципе, он уже мог это сделать, так как рай уже был готов, то бишь главную свою работу он выполнил, сам того не ведая.
К счастью, насчёт уже готового рая Гого был пока не в курсе, и это было хорошо: умирать ему строго-настрого запрещалось. Кем — он точно не помнил, но знал, что дезертировать нехорошо, когда главная работа не выполнена. Кто был его невидимый начальник, Гого понятия не имел, но явственно слышал его указания, шедшие откуда-то изнутри его тела, прямо из самого сердца…
Пока Гого размышлял, лёжа в свежевырытой, горячей, практически раскалённой пещере, бояться ему или не бояться, умирать или не умирать, на него вдруг упал узкий лучик света. Лучик тот был ярче и красивее, чем однообразное красноватое жаркое сияние, исходившее от стен тоннеля, он очень красиво переливался — всеми-всеми-всеми вообразимыми и невообразимыми цветами, многие из которых Гого определённо никогда не видел. Оказалось, что тот лучик падал от прозрачного камешка, торчащего из стены…
В итоге камешков там этих светящихся оказалось видимо-невидимо! Гого моментально позабыл о страхах, снова схватил лопату, стал те камешки горячеватые от стен пещеры отковыривать и в карманы класть. Ему было невдомёк, что он имел дело с алмазами, что если их ещё чуть-чуть отполировать, то разноцветное свечение стало бы вообще сказочным!
Гого набивал карманы крупными алмазами, а огненная лава за тонкой стенкой пещеры продолжала бушевать. Она ещё сильнее разбулькалась и расплевалась.
Один плевок пробился через стенку и угодил… Прямо на ладонь «копателя»! Тот приготовился заорать от боли, но боли почему-то не было, лишь на ладони образовалась огненная брешь, в смысле, дырка, но не такая, через которую можно подглядывать, а вся заполненная пламенем!
Тут Гого и о камешках уже забыл, а не то, что о своих страхах, проломил стену, пошёл поближе к кипящей лаве, стал любоваться. «Что, если ногу в лаву сунуть?» — подумал он и моментально сделал так. Нога превратилась в пылающий факел! И снова не было больно…
Окуная в булькающую, дышащую огнём массу то палец, то всю руку, то плечо, то ухо, то нос, Гого постепенно весь превращался в магму и ощущал невыразимый кайф. Чем меньше оставалось от его бывшего, «нормального», предыдущего тела, тем большую радость он испытывал. Наконец, его обычное тело совсем исчезло, он совершенно слился с магмой, растворился в ней. Но существовать он не перестал. Его радостный дух, охваченный пламенем, пропитанный им насквозь, сразу же понёсся к самому центру планеты, туда, куда он изначально стремился, где никто ещё не бывал и, честно говоря, вряд ли побывает.
Дух Гого носился внутри огромной огненной лавины и бесконечно радовался.
Тоннель, надо сказать, к тому времени несколько удлинился — ведь планета росла неустанно, и диаметр её рос! Осознав это, Гого вылез из внутрипланетного огненного озера, отыскал на алмазном берегу свою одежду.
Одежда не сгорела, не превратилась в комок чёрной вонючей дымящейся массы, она осталась целой и невредимой! Больше того: все карманы были по-прежнему набиты камешками.
На скорую руку одевшись, Гого решил посмотреться в своё отражение. Воды рядом не было, и в качестве зеркала им был использован самый крупный алмаз, который пришлось отковыривать, вернее, отбивать от стены с огромнейшим трудом.
В алмазе отразилось не лицо, а язык пламени! Гого теперь весь состоял из пламени, но одежда, как ни странно, на нём не горела, даже не тлела. Не очень горячим было то пламя… Гм…
Попутно может возникнуть вопрос, вполне справедливый: почему это Гого ни разу не превратился в алмаз? Ведь он так долго общался с подземными минералами!
Честно говоря, это и для меня загадка. Хотя, есть и одна догадка: наверное, ему этого не очень-то хотелось. Хотелось ли ему в деревья и кусты превращаться? Тоже не вполне понятно. Видимо, да, потому что на поверхности планеты для него крылось больше всяких опасностей, чем в пылающем ядре. И он это инстинктивно чувствовал. И имел возможность убедиться. И довольно скоро…
К тому времени, когда Гого вылез на поверхность «Планеты-Волчка», он нашёл там много всяческих изменений. На поверхности планеты, кроме всяческих растений, поселились и двуногие организмы…
Гого вылез из тоннеля, весь пылающий, но в совершенно целых брюках и рубашке, его встретила толпа зевак. Они сначала сильно испугались.
Наивный Гого бросился их утешать — на свою голову, всё объяснил, всё рассказал. Даже пару раз из огня в дерево превратился, чтобы они окончательно успокоились. Но с некоторыми особями, особенно с теми, чьи души многократно из тела в тело кочуют, причём, без всякой пользы, слишком откровенничать — себе дороже. Вот и Гого лопухнулся. В первый и в последний раз в своей жизни. Больше он таких ошибок не делал! Но о той, первой и последней ошибке, необходимо, всё-таки, подробно рассказать, чтобы другие, будущие «воло» в такие неприятности не вляпывались…
Неприятности начались, когда жадные двуногие узрели в карманах Гого камешки. Их глазёнки сразу выпучились, загорелись ярко-ярко, ярче магмы, а ручонки принялись исполнять жамкающие движения. Гого решил, что они хотят поиграть, типа побросаться камешками, переливающимися в лучах дневного света. Бросил он им камешки… И больше их никогда не увидел! Наглые двуногие, вместо того чтобы играть, быстро-быстро поглотали все алмазы. Стоят-смотрят. Ещё просят…
Наивный Гого ещё раз слазил в тоннель, а потом и ещё сто пятьдесят раз. Он думал, что после этого двуногие успокоятся. Но нет! Чем больше приносил он им алмазов, тем больше выпучивались их глазки. А ручонками они уже не жамкали, а дрались — сильно-сильно били друг друга по голове. Потом и на Гого накинулись…
Гого, наконец, сообразил позвать всю толпу к реке прогуляться. На берегу драки прекратились, но не потому, что двуногие помирились, а потому, что сообща нехорошее задумали. Они прекрасно знали, что огонь легко гасится водой.
А Гого, заметив, что драчуны притихли, решил поднять им настроение, спросил, чего бы им теперь хотелось. Не трудно догадаться, что они ответили. Наглые двуногие попросили Гого снова превратиться в пламя… Хм… Уж конечно, чтобы впоследствии залить его водой!