– Ренато убьет меня. А одна я не буду платить за минутную слабость и безумие, когда даже не была его женой. Не буду платить одна. Заплатит и сын Ренато, невинное создание, которого я ношу.
– Что? Как? – испугалась София в совершенном смятении.
– Что плоть от моей плоти – это и кровь Ренато! Ради него я молчу и защищаюсь, ради него согласилась на жертву сестра, пожертвовала собой ради любви к Ренато.
– Что ты говоришь? – прервала все более удивленная София.
– Да, да, это правда! Если хотите знать все, совершенно все, я должна крикнуть об этом. Моника любила Ренато, соревновалась со мной, когда он уже был моим женихом. Из-за ревности, загнанная в угол обстоятельствами, я совершила безумие. Потом раскаивалась и сильно пожалела об этом. Только Ренато я любила всей душой. Только его всегда любила, а теперь умираю, потому что потеряла его любовь и доверие!
София Д`Отремон отступала, пытаясь отвергнуть вероломные и ядовитые слова, едва понимая, удивленная и напуганная. Айме, увидев, что завоевала пространство, подбежала к ней, и смело пошла ва-банк:
– Но я не могу так больше, больше не выдержу. Я расскажу Ренато все, признаюсь во всей ужасной правде, пусть он сразу меня убьет, пусть закончится моя жизнь и жизнь сына, который…!
– Успокойся! – властно остановила София. – Не открывай дверь, ни шагу! Ты не будешь делать то, что хочется, ранить и наносить удар тем, кто имел несчастье оказаться рядом с тобой. Не превратишь моего сына в убийцу, уничтожив и опозорив его. Думаешь, ты не причинила уже вред? Думаешь, у меня нет причин проклинать тебя?
– Я расплачусь жизнью, и никто не должен будет проклинать меня! Поэтому я пойду к Ренато. Пусть он сдавит это горло. Почему не дадите ему убить меня?
– Потому что нужно наказывать не тебя, которая заслуживает, а меня, которую ты оскорбила, которая отдала тебе счастливого сына, радостного, мечтательного, которая поверила тебе, поручив заботиться о его счастье, пока ты набиралась грязи; меня, которая теперь приказывает тебе замолчать. Замолчи, как молчат другие!
– Нет! – притворно настаивала Айме.
– Да! Я прекрасно знаю, что половина твоих слов лжива; знаю, чего стоит твоя выходка, и что ты не ищешь смерти. Когда тебе надо, ты молчишь, и достаточно эгоистична, чтобы позволить себя убить. Ладно, я хотела заставить тебя уйти из этого дома, чтобы ты скрылась, уехала, чтобы мой сын не смог ни увидеть, ни добраться до тебя. Я готова защищать твою жизнь, не из-за тебя, потому что ты не заслуживаешь, а ради того, кто больше всех важен мне на этой земле. Но теперь я не позволю тебе уйти, теперь ты останешься. Прошло несколько часов, и если бы я не вошла в вашу спальню, то ты бы уже заплатила своей жизнью. Я спасла тебя в тот раз, и буду спасать, но ты будешь делать все, что я скажу и прикажу. Я обрекаю тебя жить, молчать, искупать грехи, принадлежать моему сыну не как жена, а как рабыня!
Неожиданно раздались нетерпеливые удары в дверь, и голос Ренато позвал:
– Мама, мама, открой немедленно! Открой!
– Что-то произошло, – указала София. – Не бойся, я обещала защитить тебя и сдержу слово, Айме.
– Мама! Ты слышишь? – снова позвал Ренато, свирепо колотя в запертую дверь.
– Иди в ту комнату, – посоветовала София Айме. – Не выходи, пока я не позову. Иди!
София увидела, как та повиновалась, затем положила руку на грудь – от волнения сердце выскакивало из груди. Она разволновалась, побледнела, но героическим усилием овладела собой, и через мгновение решила, как будет вести себя в будущем, и пока открывала дверь, что-то вроде молитвы поднималось в ее душе, молитвы за человека, который нетерпеливо звал:
– Что случилось? Я боялась, что дверь упадет.
С явно недоверчивым взглядом, Ренато Д`Отремон пробежал спальню матери. В яростном нетерпении он искал красивую фигуру Айме де Мольнар, и скользнув взглядом в запертую дверь туалетной комнаты, повернулся к матери, вопрошающий и возбужденный:
– Где она? Где спряталась? Почему ты не открывала мне?
– Потому что была в другой комнате. Я не слышала стуков. Умоляю тебя, успокойся. Ты вне себя. Твое поведение недостойно. Я знаю, что ты мужчина, хозяин и господин своих поступков, но как у матери, у меня еще есть права, не думаю, что ты будешь это отрицать.
– Речь не об этом. Где Айме? Она выскользнула из моих рук, но теперь не получится. Теперь она должна дать исчерпывающий ответ или ее предательство будет доказано. И если это правда, что она предала меня, если обманула…
– Хватит! У тебя нет доказательств, чтобы так говорить. Увидишь ее, когда поговорим. Я требую, чтобы ты успокоился, Ренато. Что произошло?
– Я нашел второго коня рядом с пляжем, на берегу другой долины. Он валился от усталости, взмыленный, исцарапанный ветками, замученный невыносимым бегом.
– Ладно, – согласилась София с видимым спокойствием. – Если Хуан Дьявол вышел отсюда с двумя лошадьми, разумно, что рано или поздно они появятся.
– Я приблизился к месту, где наспех была сооружена небольшая пристань, чтобы подплыла лодка. Хочу сказать, что Хуан спланировал побег. Лучшие лошади скрывались в зарослях, корабль в двух часах отсюда, пристань, подготовленная для того, чтобы сбежать с дамой. Свободный выход для побега.
– Или путешествие для молодоженов! Кто знает! – нетерпеливо пыталась отрицать София.
– Не было путешествия для молодоженов, потому что Хуан не знал, что я заставлю его жениться на Монике. Хуан подготовился, чтобы уехать с другой, кого на самом деле любит, с настоящей любовницей.
– Ренато, недостаточно того, что ты видел, чтобы быть таким уверенным! – с твердой решимостью отрицала София. – Ты не можешь быть уверенным!
– Нет, этого недостаточно, мама, – колебался Ренато. – Но это почти уверенность. Поэтому я и ищу Айме, умоляю, оставь меня с ней и не вмешивайся. На этот раз она должна сказать мне правду, всю правду!
– Послушай, Ренато, я должна сказать тебе о том, что мне известно, я уверена, что твоя жена не изменяла тебе. Я провела с ней несколько часов, преследовала ее, сводила с ума, чтобы заставить все правдиво рассказать. Она рассказала мне все.
– Что она рассказала?
– Всю историю. Она рассказала плача, отчаянно, и не лгала. Ей незачем было лгать. Ты унижал, жестоко обижал ее, плохо обращался с ней…
– Я бы не сделал этого, если бы не знал, что имею на это полное право!
– Ты перешел все границы и средства, которые честный мужчина должен использовать. Вот сейчас, сколько ты выпил?
– Я не пьян! На тот счет, если она сказала тебе. Разве ты не понимаешь? Я сошел с ума и отчаялся; я ищу хоть что-то, что поможет мне сдержаться, не ранить, не убить. Сколько я выпил! Какая разница, сколько я выпил? Нет ни одной капли алкоголя в моем мозгу. Ничто не может меня успокоить, меня съедает эта тревога, безнадежность, гнев, яростное желание узнать правду. Она должна рассказать!
– Она не обманывала тебя! Как жена, не обманывала. Если только, как сестра Моники де Мольнар...
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ренато, сынок, послушай и пойми. Айме не предавала тебя, как жена, она жила ради тебя, и ты ее хозяин. Она в отчаянии из-за твоего недоверия, из-за того, как ты с ней ужасно обходишься. Она так отчаялась, что хочет умереть.
– Если она невиновна, то у нее не должно быть этого желания! Давай проверим!
– Я не считаю ее невиновной, потому что она кое-что скрывала от тебя. Да, вся эта грустная история о ее сестре, чувства, которые ты игнорировал, и чего именно она не могла тебе сообщить должным образом. Это дела личные, деликатные…
– Нет ничего, чего моя жена не могла бы мне сообщить. Если она любит меня, если любила…
– Она любила и любит тебя. Если ты доверяешь мне, то узнаешь, что я очень ревностно отношусь к чести, как и ты.
– Я всегда в это верил, меня удивляет твое поведение.
– Сядь и выслушай. Это не то, что можно сказать в двух словах. Тем не менее, хотя я не должна говорить, но не могу скрывать. Она, униженная твоим поведением, не говорила, а ты должен узнать. Ренато, Айме подарит тебе сына.
– Что? Что? Сына!
Медленно Ренато сел, откинувшись, прикрыв глаза, приоткрыв губы, и вся его злоба, ревность, ненависть, разрушенная любовь, ослабели. Прозвучали неторопливые и нежные слова матери:
– Ты бы совершил безумную несправедливость из-за ревности. Я не прошу тебя принять все, не говорю тебе бросаться в ее объятия, это не в твоем характере. Она, как жена, тебе не изменяла. Возможно, ее грехи незначительные, и кое-что тебе следует пересмотреть. Она даст тебе сына! Она станет матерью!