– Кто он? – кричал он. – С кем ты говорила?
– С дедом, – ответила я, вытирая слезы. – Отдай телефон.
Игорь хмурился, глядя то на мой мобильник, то на меня. Потом вздохнул и виновато протянул мне телефон. Я вырвала его из руки и отвернулась.
– Извини, я не знал.
– Ты вырвал у меня телефон, – вздохнула я. – Я не успела пожелать им спокойной ночи. Ты не мог подождать две минуты?
– Мари, я же извинился. Собирайся, мы уже закончили.
– Я пойду домой.
– Домой? – удивился Игорь. – Хорошо. Напиши, как дойдешь.
Я ушла, ничего ему не ответив.
Оксана легла спать в моей комнате.
Мне снова снилась эта девочка, снилась их собака – рыжая лохматая болонка. Засыпая, я представляла, как девочка уехала отдыхать в лагерь, а собаку в это время сбила машина. Родители решили купить такую же собаку и назвать ее так же, чтобы дочь не заметила подмены, чтобы не переживала и не задавала лишних вопросов.
– Помиритесь, – сказала Оксана, будто сквозь сон.
Я проснулась и до утра не могла уснуть.
Игорь позвонил на следующее утро.
– Ты меня обманула.
– Я заплатила ровно столько, сколько стоит твоя работа. Ты переоцениваешь свое… творчество. А костюмы ваши – так это вообще отстой полнейший. Тебе не стыдно брать такие деньги за все это?
– А ты в кого такая дерзкая, девочка?
– А это уже не твое дело.
– Твои фотографии останутся у меня. Ты ни одной не увидишь.
– На здоровье, – вздохнула я. – Делай с ними что хочешь. Мне не стыдно ни за одну из фотографий. А денег у меня все равно больше нет. Вернее, есть, но они нужны мне для более важных вещей.
– Например?
– Съездить отдохнуть по горящей путевке до начала учебы, или снять отдельную квартиру с какой-нибудь нормальной девчонкой, чтобы не скучно.
– Поужинаешь со мной вечером? – вдруг спросил он. – Поговорим об этом. Обсудим твое поведение.
– Хочешь меня отравить?
– Нет.
– А что тогда?
– Просто хочу тебя, малолетняя дрянь.
– Это только кажется.
– Думаешь? Ты ведь еще тинейджер, а значит, малолетка для меня. Мне тридцать три. Можно сказать, я старше тебя почти на пятнадцать лет. У тебя уже были серьезные отношения?
– Продолжим этот разговор вечером.
Мы встретились вечером в «Шоколаднице» на Первомайской. Я пришла в рваных джинсах – вроде тех, что были на Игоре в студии. Принесли вино.
– Мне еще нет двадцати, а серьезные отношения – это скучно. У меня было много парней. Я с ними с тринадцати лет встречаюсь.
– В девятнадцать я сделал предложение своей бывшей жене.
– Плохой пример. И где она сейчас, твоя бывшая жена?
– В данный момент она катается на горных лыжах в Андорре. Купила квартиру, похудела.
– Завидуешь?
– Завидую. Встречаешься с кем-нибудь?
– И да, и нет. Мне нравятся двое.
– Я догадывался об этом. Нормальные парни?
– Отличные, не то что ты.
– Мы сейчас говорим о тебе.
– У меня только две большие любви. Двоюродный брат моей подруги. И Брендон Флауэрс.
– Это тот парень, диск которого ты забыла вчера на заднем сиденье? Я его послушал. Неплохая музыка. Напоминает U2. А второй кто?
– Живет в соседнем доме, хороший парень, но…
– …не любит тебя?
– Это неважно.
Мне было важно, что я его любила. Странно получилось – в моей привязанности к Диме я миновала стадию горячей влюбленности, моя любовь не выросла из десятков свиданий, долгих разговоров, общих шуток, воспоминаний, сложных и радостных моментов, пережитых вместе. Она уже была во мне. Просто была все мои семнадцать лет, а я не знала. Прописана где-то свыше.
Я любила и встречалась с другими. Мой личный способ не сойти с ума от мысли, что любишь человека, который мог бы быть твоим, но ты сама где-то ошиблась, заупрямилась, промедлила, и время ушло, а с ним и вероятность счастья – полученного в подарок в слишком раннем для настоящей любви возрасте.
Игорь был очередной попыткой спасти себя.
Человек-ледокаин. Человек-вызов. Человек-внутривенное обезболивание. Человек, вызывающий медикаментозное привыкание, как и все, что были у меня до него. Возможно, для кого-то он целый мир, центр вселенной, личный сорт витамина, единственный, кого можно представить рядом, и любить до ненависти и обратно. Но только не для меня. Очередной парень, просто немного старше, чем обычно.
– Диск можешь оставить себе.
– Тогда нам придется слушать его вместе, – ответил Игорь.
– Я могу скачать альбом в Интернете.
– Откуда ты такая взялась?
– А тебе не все равно? – смеялась я. – Так мы пойдем к тебе?
Я ушла от него в одиннадцать вечера, когда он уснул, привязав его левую руку к спинке кровати. Шла домой пешком – это было просто. Выйти из подъезда, повернуть налево и десять минут идти через тесные пьяные дворы пятиэтажных домов. Внутри пустота, а в ушах – инди-рок.
Дома все спали. Открыла дверь своим ключом, потом кралась в комнату на цыпочках. Включила ноут и стала искать квартиру для совместного проживания. Написала в статусе социальной сети, «рассказала друзьям».
Тут же позвонил Санчес.
– Моя тетка давно хочет сдать квартиру в соседнем доме, – говорил он. – Пятый этаж, две комнаты. Только все некогда этим заниматься. Можем завтра днем сходить, посмотришь. Кстати, а зачем это тебе?
– Достали все. Самостоятельности хочу.
Договорились встретиться в двенадцать.
В квартире никто не жил больше года. Мебель была покрыта равномерным слоем пыли толщиной с мизинец. Старые обои, мутные стекла, небрежные занавески на окнах. Плиту, казалось, не мыли с прошлой осени. Из-под правой камфорки выполз таракан и торопливо скрылся у стены. Стоило открыть дверцу шкафа, как мне под ноги выпал дырявый пакет гречки и пакет японской рисовой лапши.
В туалете не работал слив. Ручка горячей воды постоянно отваливалась и с грохотом падала в ванную.
– Нужно немного убраться, – сказал Санчес.
– И сколько твоя тетка за все это хочет?
– Сорок в месяц. Оплата три месяца вперед.
– Ты одурел? – Я скорчила самую брезгливую гримасу, на какую было способно мое лицо. – Это не сорок, Санчес. Это двадцать! Максимум двадцать пять косарей в месяц. И передай своей тетке, что за сорок она ее будет сдавать до второго пришествия. Так что или двадцать, или я буду искать дальше.
– Подожди, я сейчас позвоню.
Пока Санчес объяснялся с теткой, я зашла в комнату, чьи окна выходили на лес и железную дорогу. В шкафах до сих пор стояли черно-белые фото незнакомых мне людей. На ковре висело фото кареглазой кудрявой девочки пяти лет, в круглой деревянной рамке. На стене – календарь за позапрошлый год, остановившийся в этой квартире на апреле. В стенных шкафах еще висели старые пальто и плащи; на полках лежало несколько мягких игрушек.
Мне почему-то нравилось здесь, несмотря на годовой слой пыли, затхлый запах, моль и прочие неудобства.
– Двадцать два косаря, – объявил мне Санчес через десять минут.
– О’кей, – согласилась я. – Но у меня есть еще одно небольшое условие.
– Ну?
– Ты чинишь всю сантехнику, убираешься везде, моешь полы, меняешь занавески и выводишь всех насекомых, которые здесь живут.
– А ты не обнаглела, девочка?!
– А что такого? Здесь работы на один день максимум. Могу принести тебе диски с музыкой, чтобы было веселее. Что тебе нравится?
– Ладно, – недовольно протянул Санчес. – Сделаем. Когда будешь переезжать?
– Когда найду девчонку для совместного проживания. Если до сентября не найду, то в первую неделю поселюсь одна. Деньги я тебе на следующей неделе отдам, когда ты все приведешь здесь в порядок. Так что не волнуйся.
В следующий понедельник Санчес позвал меня принимать работу. Квартира, еще неделю назад заросшая пылью, грязью и плесенью, кишащая тараканами, сияла чистотой и пахла химической свежестью.
Я отдала Санчесу предоплату, а он отдал мне ключи. Три затертых до мутного блеска ключа и брелок – фонарик. Ушел в восемь вечера.
Сидя на полу в комнате с окнами, выходящими на внутренний двор, я смотрела телевизор и пила красное из бутылки, хотя на кухне было достаточно посуды, нормальной, чистой, пригодной к использованию – Санчес перемыл все, до чего смог дотянуться.
Прозрачные занавески, казавшиеся грязно-серыми в прошлый раз, на самом деле были светло-бежевыми с изящными вкраплениями узоров из атласных нитей.