– Ты преувеличиваешь, – смеюсь я. – Но все равно спасибо за комплимент. Очень приятно слышать. Ты, кстати, тоже выглядишь шикарно, путешествие пошло тебе на пользу.
Для встречи Маша выбрала ресторан, в котором я ранее работала. Мне идея очень понравилась, ведь я совсем не была против вновь увидеть своих бывших коллег. Нас лично поприветствовал и проводил к одному из самых лучших столиков Виталий Евгеньевич. Мне невероятно польстило такое внимание, и я искренне поблагодарила его за это.
– Как же я рада, что ты вернулась. Мы не виделись два месяца, а ощущение такое, будто прошел целый год. Мне, кстати, Саша писал несколько раз, про тебя спрашивал.
Я делаю паузу, чтобы пригубить ледяной минеральной воды и тем самым дать Маше несколько мгновений на размышления.
Мне показалось странным, что Саша спрашивает у меня о планах подруги. Когда посоветовала ему напрямую связаться с Машей, так и не получила внятного ответа, почему он не может этого сделать сам.
– Ничего не хочешь мне сообщить? – мягко спрашиваю.
Я бы могла сказать, что между нами никогда не было секретов. Но ввиду последних событий такими утверждениями кидаться не буду. За несколько дней до приезда Маши у меня началась беспрецедентная паника. Я понятия не имела, как буду смотреть в глаза подруге, ведь глубоко в душе чувствовала вину перед ней, будто совершила предательство. Как бы сильно ни старалась сконцентрироваться на чем-нибудь другом, но единственная ночь, которую провела с Добровольским, до сих пор не дает мне покоя. И сейчас, сидя перед Машей, наша мимолетная связь, воспоминания о которой я смаковала каждую ночь, не казалась мне больше волшебной и сказочной, а, наоборот, чем-то постыдным и преступным. Невольно сравниваю себя с греховной эгоистичной предательницей. Прошу откровения от Маши, а сама надеюсь, что она никогда не узнает о произошедшем между мной и ее отцом.
Подруга медленно размешивает лед соломинкой в высоком стакане, а когда поднимает взгляд, вижу вину в ее глазах.
– Кажется, я влюбилась, Ев.
– Так это же замечательная новость!
Она снова утыкается глазами в стол, задумчиво разглядывая на скатерти рельефный золотой узор с эмблемой ресторана.
– Маш, ты чего? Что случилось?
Я рукой накрываю ее ладонь и слегка сжимаю, чтобы показать свою поддержку.
– Речь идет не о Саше, – виновато бормочет она.
– А о ком?
– Папа выделил сопровождение на время путешествия.
– Ты имеешь в виду телохранителя?
Она кивает и виновато смотрит на меня исподлобья.
– Ты влюбилась в своего телохранителя?
Маша чувствует себя некомфортно и подавлено, и мне буквально приходится выпытывать из нее откровения.
– У нас все было.
Ее лицо заливает яркий румянец. Она берет папку с меню и размахивает перед собой, словно веером, затем кладет ее на стол и прикладывает холодный стакан к щеке. Глаза Маши ярко сияют Вифлеемскими звездами.
– Я не могу понять. Ты жалеешь?
– Нет. Нет, я не жалею, Ева. Жалеет он. Он сказал, что это было ошибкой и… Это я виновата, сама к нему полезла, понимаешь?
Понимаю. Как же я тебя понимаю, милая. Когда влюбляешься, о последствиях не думаешь. Единственное, чего тебе хочется, это познать новый мир рядом с мужчиной, по которому сходишь с ума. В такие моменты женщины становятся заложницами собственных желаний, и уже все равно, что будет потом. Главное – это то, что происходит здесь и сейчас. Тяжесть его тела, твердость мужской силы, прикосновение дерзких пальцев…
Все остальное не важно.
– Когда мы вернулись, он всего лишь оставил свои контакты и попросил с ним связаться, если вдруг мне понадобится какая-либо помощь.
Мысленно усмехнулась. Какая знакомая ситуация. Игорь сказал мне те же самые слова, но я была уверена в нем и знала наверняка, что он действительно мне поможет, если когда-нибудь обращусь к нему за помощью. А вот что представляет из себя этот парень и насколько можно ему доверять, понятия не имела. Оставалось только надеяться, что Маша не пала жертвой какого-нибудь неприличного мужчины. Хотя, зная Добровольского, не думаю, что тот подпустил бы к ней человека, которому бы не доверял.
– А еще мы не предохранялись, – произносит подруга скороговоркой, прикусив губу. – Я дура, да? А если я забеременею, что мне тогда делать? Что я папе скажу? А вдруг он меня аборт заставит делать?
– Маша! Ну что ты такое говоришь? Успокойся и посмотри на меня.
Бедная моя девочка. Она фокусирует на мне встревоженный взгляд, в котором читается так много отчаяния и страха.
– Ты сама веришь в то, что говоришь? Отец любит тебя больше жизни и никогда не причинит тебе вред.
Добровольский может быть жестким и хладнокровным, но я была уверена на миллион процентов, что никогда не заставит собственную дочь избавиться от ребенка.
– Я могу дать объяснения твоей тревоге и страху, но давай мы не будем пока думать об этом. Забеременеть не так уж и легко, Маша.
– По подсчетам у меня как раз была овуляция.
– Скажи, чего конкретно ты боишься? Остаться беременной или реакции отца? Мои слова покажутся тебе банальными, но я верю, что все, что ни делается, делается к лучшему. Если даже ты и забеременела, то, значит, так и должно быть. С финансовой точки зрения тебе нечего опасаться. Да и твой отец всегда тебя поддержит морально. Я знаю, ты всегда желала построить карьеру, но беременность – это ведь не препятствие и не болезнь. Ты сможешь работать хоть до последнего дня, если захочешь, а декретный отпуск пролетит очень быстро, и ты снова сможешь приступить к своей профессиональной деятельности.
Я слишком хорошо знала свою подругу, чтобы понять – она начала понемногу успокаиваться.
– Ты мне лучше расскажи, что за парень вскружил тебе голову.
Маша улыбнулась и посмотрела задумчивым взглядом в панорамное окно.
– Он давно уже не парень, Ева. У нас колоссальная разница в возрасте.
Поперхнулась. Сильный кашель разорвал грудную клетку, и слезы потекли рекой. Уверена, мое лицо сейчас походило цветом на спелый помидор. Маша вскочила и начала сильно стучать по моей спине.
– Я в порядке, спасибо.
Поднимаю руку, когда приступ кашля заканчивается.
– Маша, у тебя рука как у Ильи Муромца. Ты мне все внутренности отбила.
– Извини, ты просто очень сильно кашляла. Выглядело жутко.
Краем глаза замечаю, как одни посетители ресторана уткнулись в свои тарелки, а другие вновь перевели взгляды на своих собеседников. Спектакль окончен, господа.
– И насколько, ты говоришь, он старше тебя?
– На целых одиннадцать лет.
– О-о.
Мда. Знала бы ты, Маша, какие скелеты прячет в шкафу твоя лучшая подруга.
И о чем только думал Добровольский, когда отправлял тридцатитрёхлетнего накачанного мужика присматривать за своей дочерью? В моем представлении почему-то все телохранители соответствовали именно такому образу.
– Ну, я бы не сказала, что это большая разница в возрасте, – замечаю, распиливая любимый говяжий стейк Добровольского.
– Теперь я тоже так думаю, – она вздыхает. – Знаешь, мы провели вместе почти два месяца, но уже спустя каких-то несколько дней я начала к нему присматриваться. Он не красавец вовсе и к тому же очень замкнутый, я бы даже сказала, угрюмый и мрачный, но именно этим он меня и привлек, наверное. Очень хотела узнать, что случилось в его прошлом, раз стал отчужденным, потому что уверена, он не всегда был таким.
– То есть ты практически ничего о нем не знаешь?
– Он был женат, но детей у него нет.
Было бы не плохо узнать причину его развода, это бы дало ответы на многие вопросы.
– И он очень надежный, за ним как за каменной стеной, Ева.
Мы друг другу улыбнулись.
Маша влюбилась. Я впервые видела настолько сильную заинтересованность с ее стороны по отношению к противоположному полу. И этот задумчивый взгляд в сочетании с застенчивой улыбкой и легким румянцем на щеках говорили о многом.
– Самое главное, что ты ни о чем не жалеешь, Маша.
– Ни капельки. Ну хватит обо мне. Лучше расскажи, что нового у тебя.
Я тоже влюбилась. В твоего отца, между прочим, дорогая подруга. А еще я с ним переспала. Будешь ли ты меня ненавидеть, если вдруг узнаешь правду? Не разочаруешься ли во мне? Не будешь ли считать меня предательницей? Ведь ты мне всегда так сильно доверяла.