Секс нисколько нас не сближал, он был каким-то механическим и безвкусным, и, тем не менее, каждый из нас старался внести свою лепту в семейную жизнь и обустройство домашнего быта. Лена прикладывала все усилия, чтобы сделать наш дом более уютным, а я делал все возможное, чтобы обеспечить нам достойную жизнь.

Ее не стало внезапно. Высокая температура в течение двух дней, которую мы практически не могли сбить, скорая, реанимация и диагноз пневмония тяжелой тотальной формы. Доктора сделали все возможное, но им так и не удалось спасти Лену – слишком запущенной была инфекция.

В ее смерти винил только себя, потому что не уделял ей заботы и должного внимания и вовремя не заметил симптомы болезни. Врачи сказали, что если бы она обратилась в больницу хотя бы на неделю раньше, то печального исхода можно было избежать. Только проблема заключалась в том, что я настолько был одержим учебой и реализацией планов на будущее, что ничего вокруг не замечал. А Лена, зная, как для меня важна свобода, ничем не хотела обременять и пожаловалась на плохое самочувствие лишь когда ей совсем стало худо.

Вот так в двадцать лет я остался вдовцом с трехлетней дочерью на руках, не имея ни малейшего понятия, что делать, как воспитать, какую еду ей готовить, во что одевать и какие лекарства давать в случае необходимости. Единственное что понял тогда, это то, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не смогу с ней расстаться. Меня просто заполнял неподдельный ужас при мысли, что кто-то сможет у меня отобрать Машу или что никогда ее больше не увижу.

И сейчас, глядя на доклад, который выслал начальник службы безопасности на мою электронную почту в три часа утра, я сидел в темноте в своем кабинете и ох***ал от прочитанного. Это какой же меркантильной су**й надо быть, чтобы ради ху**ых денег забыть про существование своего собственного ребенка.

***

– Игорь, какой неожиданный сюрприз.

Плывет ко мне с распростертыми объятьями, вся в белом, изысканная, с добродушной улыбкой на губах. Эта женщина всегда была помешана на белом, даже вечеринку в честь своего дня рождения устроила в светлых тонах.

Белый – цвет доброты, абсолютной чистоты и совершенства.

Да. Чета Стругановых всегда вызывала невольное восхищение и единодушный восторг у окружающих. Идеальная семья для подражания. Пожалуй, единственная пара из моего окружения, которая на протяжении стольких лет продолжала оставаться сплоченной и не вовлеченной ни в какие скандалы.

Учредители, мать их, многочисленных благотворительных фондов, на счета которых я перечислял десятки миллионов ежегодно. Хренова мать Тереза. Лицемерное воплощение идеальной матери, жены и общественного деятеля. Блевать охота, глядя на нее.

Останавливается в шаге от меня, так и не подставив гладкую щеку для поцелуя. Возможно, ее останавливает мой взгляд, полный презрения, который не в силах утаить.

– Иван скоро должен вернуться с работы. Ты договорился с ним о встрече? Он не предупредил меня, что ты зайдешь.

– Он не знает о моем приходе.

– О-о… Тогда дождемся его в гостиной. Прошу, Игорь.

Сама любезность, чтоб ее.

Инесса выглядит озадаченной, я чувствую ее нервозность, но она держит лицо, продолжая оставаться добродушной и гостеприимной хозяйкой.

– Как поживает Маша? Получает ли она удовольствие от работы?

– Получает.

– Это замечательно. Она у тебя такая умница. Помню, ты говорил, что ее готовы были принять Стэнфорд и Йель, но она отказалась и выбрала МГУ, не хотела покидать дом и тебя.

Инесса не дождалась от меня никакого комментария по этому поводу, нервно коснулась золотого браслета на тонком запястье.

– А как поживает ТВОЯ дочь, Инесса?

– О, прекрасно! На прошлой неделе улетела в Сент Эндрюс на учебу. Знаешь, мне бы радоваться за нее, но хочется, чтобы она, как и твоя Маша, выбрала российский ВУЗ. Я бы чувствовала себя намного спокойней, если бы она была рядом, сам понимаешь. А так вечные переживания, бесконечные бессонные ночи и…

– Мой вопрос был не о Милане, – перебиваю ее. – Я спрашивал о твоей старшей дочери.

Даже золотистый загар, приобретенный на островах Индийского океана, не способен утаить внезапную бледность на перекошенном от страха лице. Получи, с*ка.

– Скажи, Инесса, как же так получилось забыть о существовании одной дочери и окружить материнской любовью и заботой другую?

Тонкие пальцы прикрывают рот, из которого срывается судорожный всхлип.

– Игорь, ты…

– Здравствуй, Иван.

Перевожу взгляд на второго виновника, причастного к тяжелой судьбе моей Евы. Тот появился в арке гостиной, и от приветливой улыбки не осталось и следа, когда он увидел Инессу. За секунду оказался возле нее, встревоженно вглядываясь в искажённое от ужаса лицо.

– Любимая, что случилось?

Берет ее за руки, сжимает, целует дрожащие пальцы. Сейчас блевану, ей богу. Прямо на белоснежную обивку дивана, которую эта сука с идеальной репутацией наверняка заказывала у итальянских дизайнеров.

Иван кидает в мою сторону взгляд, полный неподдельной тревоги.

– Игорь, что происходит?

– Тебе ли не знать, Ваня, что правда всегда становится явью.

Намеренно использую уменьшительную форму его имени. Знаю, как он бесится, когда к нему так обращаются.

– Ты можешь нормально объяснить, что происходит?!

Он встает во весь рост. Выглядит растерянным и каким-то жалким что ли.

– Да я вот пришел поинтересоваться, исходя из каких расчетов вы сделали выводы, что сумма в десять тысяч в месяц с лихвой покроет расходы на содержание маленькой девочки.

Нет, я, конечно, понимал, что для большинства семей в нашей стране такая сумма возможно и была спасением, но, бл**ь, мне ли не знать, какие деньги зарабатывает Струганов. Мог бы и побольше выделять на содержание ребенка, раз уж решили от него избавиться. Да он за один гребанный ланч платит в разы больше.

В его глазах мелькает растерянность. Да, падла, я все про тебя знаю и просто так этого уже не смогу оставить, пока не увижу их, раздавленных в прах общественностью, мнением которой так дорожат. Наверное, впервые в жизни ощущал неконтролируемое желание, чтобы справедливость восторжествовала. Похоже, Струганов понял, о чем идет речь, быстро взял себя в руки и, жестко посмотрев на меня, сказал:

– А тебе-то какое до этого дело, Игорек?

Мразь. Я готов превратить в кровавое месиво его физиономию, лишь бы стереть надменное выражение с его лица.

Поначалу я думал, что Инесса утаила от нынешнего мужа существование дочери, родившейся в браке с Михаилом Павловым, но когда наткнулся на выписки ежемесячных переводов на счет Евиной бабушки, перечисленных лично Иваном, то понял, что он все знал. Они переводили деньги ее бабке, пока Ева не стала совершеннолетней. Возможно, надеялись таким образом искупить вину перед маленькой девочкой. Десятью несчастными тысячами рублей в месяц! И, когда Еве исполнилось восемнадцать, видимо, решили, что с них хватит и финансовая помощь ей больше не нужна. Девочка выросла, стала самостоятельной, вольна работать, если вдруг станет невмоготу.

– Инесса, неужели жажда денег и желание вкусить прелести роскошной жизни могут заставить женщину оставить собственного ребенка на произвол судьбы? – устало спросил я.

– Я оставляла ее не с кем попало, а с родной бабушкой, – еле расслышал бормотание женщины.

– Мы перечисляли деньги, Игорь, – более уверено ответил Струганов. – И постоянно созванивались с Ириной Вячеславовной, девочка ни в чем не нуждалась и росла в любви и заботе.

Я думал, что за свои почти сорок лет многое повидал в жизни. Был уверен, что разбираюсь в людях, и всегда фильтровал круг общения. Подпускал к себе лишь тех людей, которым мог если не полностью, то хотя бы частично доверять, но, оказывается, ху**ый из меня психолог. Ни черта я не разбирался в людях.

– Ева присутствовала на твоем дне рождении. Да, Инесса, та девушка из обслуживающего персонала, с которой ты меня увидела в кабинете, была твоей дочерью. Ты ее не узнала? Ну конечно. Напомни, будь добра, когда ты ее в последний раз видела?

Оба выглядели растерянными и такими жалкими.

– А она знала, что ты ее мать, и обслуживала тебя, и твоих гостей, подавала тебе шампанское с черной икрой. Как думаешь, каково было ей?