Мягкие касания по моему лицу, как будто гладят. Приятно. Как и холод, который опускается на лоб…
И все равно – дурман.
На миг чуть приоткрываю глаза, а вокруг все расплывается, подернутое туманной дымкой. И так больно, что снова приходится закрыть. Закрыть и провалиться в темноту. Снова и снова.
В темноту, в которой я снова и снова оказываюсь в цепких руках бандита. Ужасного Кобры. Его глаза полыхают безумным огнем, а пальцы снова и снова сдавливают мою шею.
Я задыхаюсь, пытаюсь отбиться, но все бесполезно. Он сжимает еще сильнее, и перед глазами все меркнет. Все, кроме блестящего в ночной тьме лезвия ножа…
– Я с тобой девочка… Все в порядке…
Тихий голос – единственное, что способно вытащить меня из этой черноты. Меня прижимают к себе крепкие руки, будто вытаскивая из жуткой пропасти, в которую я проваливаюсь снова и снова, цепляясь на край, обламывая ногти, впиваясь белеющими от напряжения и неизменно соскальзывающими пальцами.
– Я с тобой, девочка…. Все хорошо…
Единственное, что заставляет пропасть отступить.
И тогда я просто проваливаюсь в сон. Обыкновенный сон без всяких сновидений…
Чувствуя себя как дома. В руках, что отгонят все мои беды, все мои страхи и проблемы, пока обнимают меня…
* * *
Резкий солнечный свет и полнейшее непонимание, где нахожусь.
Вскакиваю на огромной кровати, долго моргая, пытаясь привыкнуть.
Оглушительная тишина, вот просто звенит в ушах, будто все здесь ею пропитано. Такая, что, кажется, ножом резать можно.
Воспоминания постепенно начали складываться, возвращая меня в реальность.
Щеки обожгло, как только они нахлынули, - и нет, почему-то не с того ужасного момента, что снился мне по ночам, не со страшной темной комнаты и еще более ужасного Кобры, не с полыхания его безумных глаз и лезвия ножа, сверкающего у моей шеи…
« Кожей тебя хочу чувствовать» - насквозь пронзает бархатный, низкий, немного хриплый голос. « Всю….»
И тут же обдает жаром. Волнами, - пронзающими насквозь все тело. Снова и снова.
А перед глазами – его взгляд. Дикий, безумный. Потемневшие глаза, в миг сделавшиеся чернее ночи. В них плещется невообразимое. Отрава, но сладостная, до боли, что тут же отзывается внизу живота. До блаженства.
В такой страсти сгореть можно, - дикой, некотролируемой, сметающей все на своем пути.
Но он сумел обуздать. Взять под контроль. Остановить.
Тогда как я почти совсем расплавилась под его руками. Под жадными толчками тела.
« Я с тобой, девочка… Все хорошо» - и это тепло кожи, что вжимает меня в себя. Бережные, но крепкие руки, в которых так надежно, так уютно…
Только в романах читала, что в пламени глаз, в полыхающей страсти можно сгореть…
Смеялась, не думала, что так бывает.
И тут… Сама не просто сгораю, с ума схожу от какой-то внутренней бури, что просыпается во мне!
И это – от одних только воспоминаний!
Приходится даже прижать руки к горящим щекам.
Может, и не было всего этого? Может, мне все приснилось?
Показалось, почудилось в той лихорадке, в которой я провалялась, - кстати, а сколько?
И не только это, но и все остальное… Новости по телевизору, скандал… И тот, кто меня вытаскивал из дурмана, прижимая к себе в этой постели! Был ли он на самом деле?
Как ни странно, все остальное смазалось. Будто бледная выцветшая картинка.
И девчонки, от понимания того, какими они оказались, так резануло. И тот страшный лесной дом, в который нас занесло… Вернее, занесли…
Все будто в дымке. И лишь одно яркое, до безумия пятно на этом фоне. Влад Северов.
Нет, определенно, я сошла с ума! Ведь он… Он как небесное светило, - недосягаемый, такой безумно далекий! Я и он – это невозможно, немыслимо!
Скорее всего, просто сбросил свой адреналин, подняв своей страстью первую, что оказалась на его пути – вот и набросился. После всего, что произошло он наверняка действовал бездумно, на голом нерве, на инстинктах.
- Ничего личного, Даша, - искривив губы, сипло бормочу сама себе. – ты просто подвернулась под руку. На твоем месте могла быть любая другая!
Я ведь всегда была трезвой. Сознательной реалисткой. Всегда понимала, что возможно, а что нет. Сама всегда смеялась над девчонками, придумывавшими себе разные чудеса – вот хотя бы вроде того, что на них бросит взгляд ослепительный Влад Северов и тут же прям на всю жизнь влюбится. Так почему теперь мой здравый смысл, никогда не изменявший мне, вдруг дал сбой?
И, самое главное, - почему мне не стыдно? Не противно от того, что меня просто использовали, вот как салфетку, и выбросили вон?
Не страшно от воспоминаний и осознания опасности всей той ситуации, в которой я оказалась?
А вместо этого так как-то мерзко сдавливает что-то в груди?
Хотя… Это тоже, наверное, результат переохлаждения.
Шутка ли – столько времени провести на морозе и в одних туфлях! В сугробы провалиться! Это, видимо, бронхит, не иначе. А вовсе не то, о чем мелькнула мысль в моей вдруг поглупевшей голове!
Только сейчас замечаю, что на мне, вместо футболки, которую я извлекла из недр шкафа надела на себя, кажется, целую жизнь назад, шелковый халатик.
Короткий, с запахом, совсем без пуговичек. Ярко-красный, с какими-то причудливыми бело-золотыми птицами.
Поднявшись, недоуменно рассматриваю себя в огромном зеркале.
Белья на мне нет, халатик почти не прикрывает бедра, распахивается на груди…
Кто его выбрал? Ведь, насколько я помню, мне не удалось найти здесь никаких женских вещей…
Кто надел на меня?
Неужели он сам?
Или это одежда какой-то из наверняка многочисленных любовниц Влада Северова?
От этой мысли я снова начинаю полыхать. В груди неприятно колет. Вопреки всему здравому смыслу.
Все понимаю, но до чего же гадко, Господи!
Гадко представлять, что кто-то сверкал в этом доме перед ним своими прелестями, совершенно неприкрыто! И что… Что я надела эту вещь после того, как Влад, возможно, ее с кого-нибудь сдирал перед тем как…
Перед тем как взять, - безудержно, страстно, с тем же сумасшедшим голодным блеском в обжигающих глазах, от которого можно сойти с ума! Может, он с ней даже не добрался до постели, взял, как и меня, на первой же попавшейся поверхности… Да вот на том же столе в гостиной!
А может, прямо здесь… В постели, на которой я провалялась неизвестно еще, сколько времени!
Боже! Ну, о чем я снова думаю! Как будто и без того у меня мало проблем!
И все же…
Если это был он… А от мысли о том, что меня раздевать мог кто-то другой, вообще становится дурно… Значит… Он видел меня совершенно обнаженной, чего не было даже тогда… Прикасался…
Черт!
Меня снова обдает совершенно ненужным, и, главное, абсолютно неуместным и беспочвенным жаром!
Направляюсь в душ, сбрасываю с себя тут же ставшую ненавистной одежду. Вымывшись, заглядываю в шкаф, извлекая оттуда новую футболку, снова окутываясь в этот неистребимый щемящий аромат, от которого сразу же начинает покалывать в кончиках пальцев.
Ничего. Это нормальная реакция. После болезни еще и не такие могут случится!
Выглядываю из комнаты, осторожно приоткрывая дверь
Никого. Тишина.
Осторожно выбираюсь в гостиную.
На этот раз уже осматриваюсь боле внимательно, чем в первый.
Огромная комната, из которой ведут множество дверей. Десять…. Двенадцать…
Мягкие диваны, огромный стол…
Возвращаюсь к входной двери, естественно, даже и не думая о том, чтобы выглянуть на улицу.
Отсюда два коридора.
Один ведет в кухню, в которой я уже успела побывать. И второй, узкий, почти незаметный, чуть сворачивая, подводит меня к ступенькам на второй этаж.
Но исследовать дальше пока не решаюсь. Во-первых, в любой момент сюда могут зайти, а, во-вторых, совсем не факт, что там, наверху, тоже никого нет. Все ведь возможно! Быть может, там звукоизоляция, поэтому мне и не слышно никаких звуков.