О Мой Бог!
Мне это снится? Он что, только что захотел мне купить собственный салон? Я думаю, он не врет, но единственное, что не дает мне покоя, так это его слова, что он меня отшлепает. Я хочу его почувствовать, его руки, его шлепки, его слова, которые он будет шептать мне на ушко и снова шлепать по попке, хочу услышать, как он сыпит проклятьями, и как хвалит меня. Хочу эту боль, хочу это наслаждение, которое он подарит мне потом.
— Господи, Рэй. Когда же ты это сделаешь?
— Что именно, детка, перевезу твои вещи ко мне?
— Нет, милый, — сказала я, мотая головой, — Когда ты меня наконец отшлепаешь и трахнешь? — еле слышно выговорила я, потом повернулась к стене лицом, подняла руки на уровне лица и облокотилась ладонями о стену.
Я знала, что он медленно подходит ко мне, я чувствовала вибрации его глубокого дыхания, он тоже хотел того, что обещал мне. Никогда бы не подумала, что буду заводиться от таких слов и обещаний. Не хочу салон, не хочу особняк, не хочу шикарных домов, хочу только, что бы Гибсон всегда хотел меня так, как сейчас. Не мог дышать без меня, не смел ни к кому прикасаться, кроме меня. Хочу быть единственной для него, хочу быть для него такой же любимой и ценной, как он для меня. Хочу всегда возбуждать его, как сейчас.
— Охренеть, детка, — сказал Гибсон, положив руки мне на бедра, и, притягивая к своему паху мою попку. Я чувствовала, как его член начал вставать, — Я отшлепаю твою непослушную задницу, — шептал мне на ушко Гибсон и одной рукой начал ласкать мою ягодицу, — А потом трахну тебя у стены, рыжая. Я вытрахаю всё твоё упрямство сегодня… — бормотал он, целуя и облизавая мою шею. А я только больше подставляла ее для поцелуев Гибсону. Я так хотела его, что у меня подкосились колени, но Рэй меня удержал. Я уже представила, как все будет происходить, как услышала, что кто-то откашлялся позади нас. Мы с Гибсоном сразу же повернулись.
— Хмх, простите, но время сдавать кровь для анализов и надо принять кое-какие лекарства, Мистер Гибсон. — сказала его лечащий врач.
Но конечно же он был не один, с ним в палату зашла и мать Гибсона. Ребекка постоянно ходила вместе с этим врачом. Она так пристально смотрела на меня, что мне стало не по себе. Но мой мужчина только прижал меня крепче к себе и ответил им:
— Убирайтесь нахрен отсюда!
— Вы не понимаете, это обязательная процедура, если анализы будут положительными мы сможем выписать вас завтра.
— Выметайтесь из моей палаты! Я сам решу, когда вам можно будет входить сюда, а пока, — он снова посмотрел на меня, — Я займусь моей девочкой.
— Рэй, послушай, тебе нельзя… — начала Ребекка, но не закончила потому, что Гибсон рванулся в их стороны и вытолкал их за дверь.
— Я сам вас позову! — сказал он и захлопнул дверь.
— Это было немного грубо, милый. Может пусть они осмотрят… — начала я.
— Ни слова, рыжая! — предупредил он меня, и я замолчала. — Ты будешь говорить только три слова: Да, сильнее и еще. И больше ничего. Тебе понятно?
— Да. — ответила я.
— Повернись и встань как стояла до этого.
Я выполнила его приказ. Но на этот раз выгнула спину сильнее. Гибсон подошел ко мне и начал снова ласкать мою попку. А потом как шлепнул по ней, что я чуть не закричала от неожиданности, потом шлепнул еще и еще раз.
— Что скажешь, детка?
— Еще, — ответила я.
— Моя девочка, — сказал Гибсон одобрительно.
Последовало еще два шлепка на одну, а следом на другую ягодицу.
— Так хорошо? — спросил Гибсон.
— Да, — еле дыша ответила я
— Хочешь еще?
— Да!
Господи, я так ждала этих шлепков, я так хотела их. Он управлял всем моим телом, Боже, это такое наслаждение, его шлепки просто пробуждают во мне все больше потребности, но я хочу еще. Последовали еще несколько шлепков, а потом Гибсон спросил меня:
— Ты уже мокрая?
— Да, — задыхаясь, ответила я.
— Разденься и покажи мне насколько ты возбуждена.
Я немного пошатывалась, пока пыталась стянуть с себя джинсы и трусики, но в конечном итоге я это сделала.
— Раздвинь ноги, — сказал он, и я поставила их на уровне плеч.
Он положил руку на мой ноющий клитор, меня прошибло током и снова подкосились колени. Я так сильно его хотела, так нуждалась в этих прикосновениях, так хотела чувствовать его в себе, что начала тереться об его руку. Потом он провел рукой по моим припухшим складкам и сам застонал.
— Такая мокрая и такая горячая. Это для меня?
— Да, — ответила я и начала сильнее двигать бедрами, что бы облегчить ноющую боль у меня между ног.
— А что тут у нас? — сказал Гибсон, положив руку мне между ягодиц, и начал тереть это колечко. Я застонала и напряглась. Я не была готова к этому, и я не хочу этого.
— Нет… Гибс… — пискнула я и почувствовала, как он несколько раз шлепнул меня по заднице. Это было обжигающе и неожиданно.
— Я сказал, что есть только три слова, которые ты произнесешь, так напомни мне эти слова! — сказал он и сжал до боли мою ягодицу. — Я жду, рыжая.
— Еще… — еле смогла выговорить я, кусая губы от боли. Он снова сжал мою ягодицу.
— Вот так? — спросил он
— Да, — ответила я
— Умничка, я еще?
Я не могла вспомнить третье слово, оно вылетело у меня из головы. Гибсон шлепнул меня несколько раз.
— Третье слово, рыжая. — потребовал он, но как бы я не напрягала свою память, я все равно не могла его вспомнить. Потом Гибсон снова шлепнул меня, по одной, а следом и по другой ягодице, снова шлепок, еще шлепок. Боже, это больно и это так хорошо одновременно. Все, что бы он не делал, мне нравилось.
— Я жду, — сказал он и снова шлепнул меня, но на этот раз шлепок был осторожнее, не таким обжигающим, как предъидущие. И второй был мягким, и третий, казалось, он просто поглаживает мою попку. Это приятно, но это не то, чего я хочу, я хочу сильнее, я хочу больнее, я хочу кричать…
— Сильнее… — наконец сказала я, и череда шлепков обрушилась на мою попку. Было больно, я замотала головой, я застонала, но я хотела этого. Потом я почувтвовала снова руку Гибсона у меня на клиторе, он начал тереть его, потом просунул два пальца в меня и начал входить ими, при этом, сыпя проклятьями.
— Мать твою, женщина… ты опять это делаешь… ты меня нахер угробишь своей киской, своей мокрой и ненасытной киской…
— Да, — только это могла произнести я.
— Блядь, рыжая, пока я не вылижу твою киску до суха и не оттрахаю ее, я не успокоюсь… — говорил он, все еще трахая меня, своими пальцами.
А потом он опустился на колени и раздвинул мои ягодицы, сжимая их в руках. Он поцеловал каждую и сказал:
— Ты такая красивая, такая розовая. На твоей попке отпечатки моих ладоней, рыжая. Это так охренительно.
Он еще пробормотал что-то, но я не разобрала.
Мне в голову пришла идея. Я сделаю рыжей еще одну татуху на заднице с отпечатком моей руки. Эта мысль возбуждала меня так сильно, что я больше не мог терпеть. Я начал покусывать ее ахуенную попку, а потом раздвинул ягодицы и обрушился языком на это отверстие. Блядь, эта женщина везде такая вкусная, что я готов кончить в штаны. Я хочу ее попку. Пиздец, я хочу ее оттрахать, но не сейчас, она еще не готова. Я знаю какая она узкая, везде узкая, она просто не выдержит, но это не значит, что ее попка избежит моего члена.
Я трахал ее пальцами и вылизывал ее попку. Она стонала, ей это нравилось, но мне это нравилось больше. Второй рукой я начал теребить ее клитор, очень жестко и очень быстро. Она извивалась, потом насажывалась на меня. Я слышал звуки, которые она издавала. Проклятье, эта женщина моя погибель. В конечном итоге ее киска и ее попка просто убьют меня.
Я заставил ее кончить в считанные секунды. Потом встал и приставил свой член к ее киске и с первого же раза вошел в нее. Я хотел войти глубже, хотел трахать ее жестче, и я это делал с каждым моим толчком я приближал ее к новому оргазму, и сам собирался кончить. Ее стоны были такими сексуальными, ее голос, просящий о большем, сводил меня с ума. Я собирался кончить в нее, я собирался снова заклеймить ее, снова доказать ей, что она моя. Она, блядь, моя! И с этими мыслями я начал входить в нее еще жестче. Толчок еще толчок и она вся задрожала и откинула голову мне на плечо, я крепко поцеловал ее в губы, держа при этом одной рукой ее за талию, а второй за лицо. Она кричала мне в рот, и тут по моему позвоночнику прошелся електрический ток и сосредоточился в моих яйцах. Еще несколько толчков и я кончил в нее так бурно, как никогда раньше. Я сам задрожал, сам застонал. Боже, я сам еле держался на ногах, она выжала все силы из меня. Срань Господня, я хочу делать это каждый день, каждый час всю мою оставшуюся жизнь.