– Вы были замужем?
– Нет.
– И детей нет?
– Нет. Я предпринимала столько попыток, но безуспешно.
– Когда-нибудь вам повезет, вы такая упорная, – сказала Габриэла.
– Надеюсь, – тихо, с горечью произнесла Адриена, – но вы-то испытали то, что не каждой из женщин дается.
– У меня было много хорошего в жизни, но я испытала и много боли. И то, и другое я храню в памяти.
– А на мою долю достались старые сезонки на метро и кипа неиспользованных судебных повесток.
– Послушайте, – сказала Габриэла мягко и коснулась руки Адриены, – вы знаете то, чего не знаю я. Два последних года вы были с моей девочкой. Вы в курсе того, что случилось с нею за эти два года…
– По правде говоря, мне приятно сознавать, что мы с Диной стали друзьями, – согласилась Адриена, подняв глаза. – В последнее время я вспоминаю Пита с радостью. Странно, – продолжила она, – но при всей непредсказуемости своего поведения Пит был очень душевным и щедрым. – Адриена слегка покраснела и, возможно, не осознавая, что своими словами ранит Габриэлу, добавила: – Как любовник он был просто превосходен.
Хотя Габриэле поведение Пита в постели было знакомо от начала и до конца, известны были и приемы, которыми он пользовался, чтобы завлечь женщину туда, воспоминания, нахлынувшие на нее, заставили сердце гулко забиться в груди. «Превосходен!» Пит все делал превосходно – играл в теннис, занимался любовью, выступал в суде. Какую же пошлость сказала Адриена, неужели она не могла найти других слов, ведь речь идет об умершем человеке и бывшем муже Габриэлы. Как она могла допустить такую бестактность! Пит давно стал ей чужим человеком, но смерть переворачивает психологию людей, и Габриэле вдруг неожиданно захотелось бороться за свое законное место, которое она занимала когда-то в его жизни.
Адриена, занятая своими мыслями, не обратила внимания на смятение Габриэлы.
– Конечно, я была очень наивна, когда верила, что он по-настоящему любит меня и в конце концов сделает предложение, но так было. – Она положила руки на стол. – Я цеплялась за эту ложную надежду, вместо того чтобы попытаться найти кого-нибудь другого. Теперь-то я понимаю, что он вел себя недостойно, но я любила его и обманывала себя в тщетной надежде, что он скоро поймет, что без меня ему плохо, и что он хочет того же, что и я.
– А чего вы хотели? – мягко спросила Габриэла, тронутая наивностью этой женщины и тем горем, которое они могли разделить вместе. – Вы надеялись создать дом, семью, иметь все, что не получилось у меня. Неужели вы думали, что с Питом это получится?
– Надеялась, – тихо сказала Адриена, потом спросила: – Вы уже догадываетесь, почему Дина оставила вас?
– Нет, даже ума не приложу, – сказала Габриэла и с некоторым подозрением взглянула на соседку, но решила продолжить разговор на эту тему: – Вы считаете, что мы можем помириться? Я никогда не верила до конца, что она окончательно порвала со мной. Мы были так близки.
– Может быть, даже слишком близки.
– Я не понимаю, как это мать может быть слишком близкой своему собственному ребенку.
– Я говорю о том, что часто близость ребенка к матери может принести вред.
Габриэла даже опешила:
– Если вы думаете, что я мешала ей познать взрослую жизнь, то это не так.
– Дети видят мир в ином свете, чем взрослые, – мягко сказала Адриена. – Особенно когда это мать и дочь. Дина говорила, что чувствовала вашу твердую руку всегда и во всем.
– Но это неправда! – возразила Габриэла. – Я давала ей полную свободу, уважала ее мнение, поощряла ее самостоятельность.
Адриена отрицательно покачала головой.
– Я не об этом. Не о ваших поощрениях и запретах, а о том, что она не могла найти свое место в жизни. – Она помолчала немного, прищурила глаза. – Давайте взглянем в лицо фактам – вы не очень-то похожи на образцовую мать.
Габриэла кивнула, зная, что Адриена внимательно наблюдает за ней.
– Это Дина сказала вам? – спросила она и попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее.
– Да.
Габриэла настороженно взглянула на собеседницу.
– Что мне оставалось делать? Как я могла узнать, что у нас что-то складывается не так, если она никогда не говорила мне об этом.
– Вы не понимаете, – успокоила ее Адриена, – это не вопрос вины, правильности или ошибочности поступков. Всегда что-нибудь случается между матерями и дочерьми. Когда я работала консультантом, то почти каждый день сталкивалась с похожими конфликтами и поняла, что в подобном противостоянии не бывает ни начала, ни конца.
– Значит, я ничего не могу поделать и мне остается только ждать?
– Послушайте, Габриэла. – Теперь Адриена накрыла ее руку своей. – Я навидалась много чего похуже – детей, которые сбегают из дома и потом за дозу наркотиков продают себя на улицах; совсем молоденьких мальчишек и девчонок, которые кончали с собой или, наоборот, убивали других или умирали от подхваченного где-то СПИДа. Я встречала беременных девчонок, желающих продать своего ребенка за кусок хлеба. По крайней мере, ваша дочь убежала к отцу, я думаю, тут есть над чем задуматься такой счастливой женщине, как вы.
Это уже было что-то совсем новенькое, Габриэла никогда не считала себя особо счастливой.
– Я-то как раз думала, что не плохо бы переиначить мою жизнь, – сказала она с легкой иронией. – Я полагаю, что существуют люди, которые могут пройти по жизни без скандалов, разрывов, без бурных объяснений и слез.
– Да, это верно, только они не всегда такие интересные личности, как вы или ваша дочь, – рассуждала Адриена. – Дина весьма неординарная натура, может, поэтому она и оказалась особенно подверженной влиянию, которое оказывал на нее отец, тоже яркая индивидуальность – этакий одиночка, кулаками прокладывающий себе дорогу в жизни. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – Вам никогда не приходило в голову, что он слишком уж сильное влияние оказывал на Дину?
– Тогда почему она не порвала с ним?
– Потому что он мужчина, потому что он ее отец, потому что его больше нет на свете и она может теперь толковать его поступки так, как ей нравится.
Габриэла долго смотрела в окно, прежде чем опять сосредоточить свое внимание на Адриене.
– Вам легче рассуждать рационально, чем мне, ведь я не видела свою дочь два года. Встретилась на похоронах своего бывшего мужа и получила от нее достаточную порцию ненависти. Мне так больно!
– Мне тоже, – тихо сказала Адриена. – Я ведь тоже любила его…
– Как вы можете сравнивать страсть любовницы с материнской любовью? – воскликнула Габриэла, но тут же пожалела о своих словах.
– Любовь не знает различий. Когда она приходит, ей трудно сопротивляться.
Габриэла кивнула, встретившись взглядом с Адриеной, и согласилась:
– Вы правы.
– Все мои прекрасные планы остались в голове. Мне столько хотелось сделать хорошего, однако я лишь восстановила ее против вас. Она молода, прекрасна, но и несчастна.
– И все-таки вас очень многое связывает с моей дочерью.
– Нас всех объединяет много общего, – сказала Адриена. – Мы все принадлежим к одному клубу – женщин ярких, несчастных и нервных.
– Я должна обидеться за такую характеристику? – засмеялась Габриэла.
– Как хотите. – В глазах Адриены мелькнули лукавые искорки.
Только после полудня Габриэле позволили посещение Дины, которая по-прежнему находилась в отделении интенсивной терапии. Габриэла с нетерпением ожидала доктора, который на основе рентгеновского обследования и проведенных тестов должен был сделать окончательные выводы о ее состоянии.
Почти весь день Габриэла провела в приемном покое, время от времени отлучаясь в мотель вздремнуть или позвонить Сильвио и Рокко. В промежутках болтала с Адриеной о всяких пустяках, не теряя присущего ей чувства юмора, которое помогало держаться и не упасть окончательно духом.
Теперь, войдя в палату, Габриэла обнаружила, что одна из кроватей пуста, но это не свидетельствовало о том, что соседка Дины по палате выздоровела и покинула больницу. Она тихо подошла к кровати, на которой лежала ее дочь, и несколько мгновений молча смотрела на свою девочку. Ей очень хотелось разбудить Дину и объяснить дочери, что она верит в то, что у них все образуется, обвинить Пита в его жестокости и в то же время умолять Дину, чтобы она поняла и простила своих родителей за все те глупости, которые они совершили.