Вопрос этот назревал давно, а после благотворительного бала стал ещё более актуальным. Однажды Эстела случайно подслушала разговор Алмы с Витором и пришла в ужас, узнав, какую сумму та заплатила дизайнеру за организацию бала.
– Это же целое состояние! – рассказывала она потом брату. – Из газет мы знаем, сколько денег было перечислено после бала в фонд помощи сиротам. Так вот, Витор получил не многим меньше, чем все сироты, вместе взятые!
– Ты хочешь сказать, что затраты на эту благотворительную акцию были значительно выше, чем выручка от аукциона и от продажи билетов? – догадался Эду.
– Именно это я и хотела сказать, – подтвердила Эстела. – Даже если предположить, что часть выручки Алма оставила себе, всё равно львиную долю расходов она оплатила из своего, а точнее – из нашего кармана!
Распалившись, Эстела припомнила и вольготную жизнь Данилу, который целыми днями только плавал в бассейне, курил дорогие сигары и пил шампанское, припомнила и многочисленных «друзей дома», гостивших здесь месяцами и тоже нигде не работавших. А Эду выразил недовольство тем, что Алма чуть ли не каждый день изводила его разговорами о невероятно пышной свадьбе, которую она мечтала устроить для него и Камилы.
– Скажи, разве это нормально? – горячился он. – Я ещё и не думал о женитьбе, а наша тётя ищет любой повод, чтобы только потратить деньги на какое-нибудь грандиозное торжество!
– Конечно, ненормально! – вторила ему Эстела. – Она думает не о нас, а прежде всего о развлечениях. Представляю, какой баснословный гонорар обещан этому красавчику Ромеу, который приезжает сюда ежедневно и проводит с ней занятия по шейпингу! Не зря он смотрит на неё такими преданными глазами, что даже у Данилу это вызывает ревность!
Эду поморщился и счёл необходимым одёрнуть сестру:
– Я бы не хотел обсуждать такие подробности. Пусть Данилу сам разбирается в своих семейных отношениях. А вообще я ничего не имею против Данилу, или Ромеу, или Глории. Но у меня возникает резонный вопрос: почему тётя до сих пор не познакомила нас с документами о наследстве, хотя мы давно её об этом просили?
– Мы просили об этом и адвоката Силвейру, – напомнила Эду Эстела. – Надо ему снова позвонить. Наверняка он уже всё для нас подготовил.
Она оказалась права: документы были готовы. Силвейру выполнил своё обещание и даже любезно согласился приехать в дом к Алме, хотя сама она об этом ничего не знала.
Племянники поставили её перед фактом – пригласили в гостиную, где уже сидел Силвейру и готовился представить полный отчёт о стоимости недвижимости, принадлежавшей по закону Эду и Эстеле.
Увидев адвоката, Алма всё поняла и сразу же перешла в наступление:
– Вы что, приготовили мне здесь очередной скандал? Так серьёзные дела не делаются!
– Никакого скандала не будет, тётя, – спокойно ответил ей Эду.
Силвейру же недоумённо вскинул брови:
– Алма, ты не знала, что я приду?
– Конечно, не знала!
Силвейру недовольно посмотрел на племянников Алмы, но Эстела попыталась объяснить ему сложившуюся ситуацию:
– Мы давно просили тётю ответить на наши вполне закономерные вопросы, а она всячески этому противилась. Вот нам и пришлось...
– Действовать за моей спиной! – язвительно усмехнулась Алма.
– Да, вы поставили меня в сложное положение, – покачал головой адвокат. – Мы с Алмой знакомы уже более двадцати лет, и до сих пор между нами не возникало никаких проблем.
– Они и сейчас не возникнут, – заверил его Эду. – Вы всего лишь прочитаете ваш отчёт, а мы послушаем – вместе с тётей.
– Читай, – обречённым тоном произнесла Алма. – Я никогда не делала секрета из этих документов, ты же знаешь!
Силвейру стал читать монотонно, без пауз и без каких–либо акцентов:
– Недвижимость в Петрополисе на площади в пять тысяч квадратных метров оценивается в шесть тысяч реалов. Недвижимость в Ангре на площади в три тысячи квадратных метров оценивается в один миллион пятьсот тысяч реалов. Яхта, тридцать семь футов, на сегодняшний день оценивается в пятьсот тысяч реалов. Четыре комнаты в коммерческом здании на проспекте Риу-Бранку – двести тысяч реалов. Три комнаты в коммерческом здании на проспекте Атаулфу-де-Пайва оцениваются в пятьдесят тысяч реалов. Недвижимость в районе Жуа на площади в тысячу пятьсот метров, являющаяся местом проживания владельцев, оценивается в один миллион семьсот тысяч реалов...
– Простите, вы имеете в виду вот этот дом, в котором мы живём? – отважился прервать его Эду.
– Совершенно верно, – кивнул адвокат.
– Значит, этот дом – наш! – не удержалась от восторженного возгласа Эстела, а Силвейру тем временем продолжил:
– И наконец, земельный участок в Варжен-Гранде...
– Что, неужели и конезавод тоже наш?! – изумился Эду.
– Ваш, ваш! – вынуждена была подтвердить Алма.
– Но ты же всегда говорила, что твой третий муж... – начала было Эстела и осеклась – ей вдруг стало безумно жаль Алму.
– Извините, сеньор Силвейру, мы вас прервали, – спохватился Эду. – Не могли бы вы сказать, какова общая стоимость принадлежащего нам с сестрой состояния?
– Общий размер состояния в виде недвижимости, акций и банковских вложений оценивается в сумму от девяти до десяти миллионов, – ответил Силвейру.
– И это всё – наше наследство? – не поверила своим ушам Эстела. – Всё это досталось нам от родителей и находится под опекой нашей тёти Алмы?
– Да, это всё, что у вас имеется на сегодняшний день. Часть недвижимости была продана Алмой до совершеннолетия Эду, – пустился в подробные объяснения Силвейру. – А последующие продажи осуществлялись уже с его согласия.
– Как это? – не понял Эду. – С моего согласия? Не помню, чтобы я когда-либо давал разрешение на продажу недвижимости!
– У вашей тёти есть подписанная вами доверенность, на основании которой она имеет полное право распоряжаться вашей собственностью, – пояснил Силвейру.
Эду вопросительно взглянул на Алму, и она ответила с вызовом:
– Только не надо думать, будто я подделала твою подпись, Эду! Ты сам её поставил.
– Но я не помню...
– Это было, когда ты мне ещё во всём доверял, – с грустью произнесла Алма.
– И подписывал бумаги, не читая их, – заключил Эду. – Что ж, сеньор Силвейру, спасибо вам. Сегодня я получил хороший урок и поэтому попрошу вас оставить мне этот отчёт для более глубокого изучения.
– Разумное решение, – одобрил его адвокат и поспешил удалиться, понимая, что Алме и её племянникам ещё предстоит долгий и трудный разговор.
Разговора, однако, у них не получилось. Алма сразу же после ухода Силвейру гордо вскинула голову и заявила:
– Вы получили, что хотели, и не ждите от меня дополнительных объяснений. Могу только сказать, что я никогда не жила за ваш счёт и практически полностью сумела сохранить доставшееся вам наследство! Дайте мне две–три недели для того, чтобы мы с Данилу смогли переехать из вашего дома в другое место.
– Тебе не надо никуда уезжать! – хором сказали Эду и Эстела, но Алма вышла, даже не удостоив их взглядом.
Остаток дня Эду и Эстела посвятили изучению отчёта, составленного адвокатом Силвейру, и консультациям с другим адвокатом, которого им порекомендовала Алини. А вечером сообщили Алме, что подали в суд ходатайство об отмене опекунства.
– Теперь до совершеннолетия Эстелы её опекуном буду я, пояснил Эду специально для Данилу, который не сразу понял, о чём идёт речь.
Алма же отреагировала на это со свойственной ей эмоциональностью:
– Ну что ж, вот и наступил конец нашей семьи! Ответная реакция Эду была не менее эмоциональной:
– Нет, это всего лишь конец лжи, обмана, унижения, которое мы с Эстелой терпели, слушая твои россказни о том, что ты содержишь нас, платишь за наше обучение, и вообще мы, неблагодарные, сидим у тебя на шее!
– Вы считаете это унижением – жить за счёт тётки, которая заменила вам родителей?! – нашла всё-таки за что зацепиться Алма, вызвав, однако, ещё большее возмущение племянников.
– Но это же была сплошная ложь! – ответила ей Эстела. — И мы больше не хотим её терпеть!
– Ну да, понимаю, теперь вы будете унижать нас – меня и Данилу!
– Никто не собирается вас унижать, – сказала Эду. – Просто мы хотим распоряжаться домом, расходами, счетами.