Анна Альварес - Мудрость любви

– Ноги моей не будет в этом доме! – вновь, как-то утром, заявила Алма. – Конюшни тоже можете забрать! Надеюсь, вы позволите мне изредка там бывать и ездить верхом на лошади? Это одно из немногих моих увлечений.

– Тётя, не надо нагнетать обстановку! – одёрнул её Эду. – Всё останется по-прежнему, мы все будем жить в этом доме, только тебе, Данилу, придётся умерить свои потребности в сигарах и шампанском.

– Я и так собирался это сделать, – просиял своей обаятельной улыбкой Данилу, – правда, по другой причине: хочу поберечь здоровье!

Потом, спустя несколько минут, когда Эстела и Эду вышли из гостиной, она сказала брату:

– Мне до слёз жалко тётю и Данилу! Я их так люблю!

– Мне тоже их жалко, но тётю следовало хорошенько напугать, – остался при своём мнении Эду.

Все эти семейные хлопоты настолько замотали его, что он собрался позвонить Камиле лишь глубокой ночью, но посмотрел на часы и решил не беспокоить её до утра.

Эду позвонил Камиле, когда она вместе с матерью собиралась идти на консультацию к гинекологу, и Элена посоветовала ей:

– Попроси его приехать к нам домой после обеда: такие серьёзные разговоры лучше вести на своей территории! А я на всякий случай буду тихо сидеть в соседней комнате, так тебе будет легче. Только ты не говори ему, что я дома.

Камила нашла такое решение разумным и воспользовалась советом матери.

Эду приехал с цветами и, вручив Камиле букет, признался с порога:

– Я заинтригован! Почему ты настаивала, чтобы мы непременно встретились здесь? Приготовила мне какой-то сюрприз?

– Нет, просто хотелось поговорить... – стушевалась Камила. – Ты проходи, пожалуйста, а я налью воды в вазу и поставлю букет...

Она прошла на кухню, и Зилда, видя её волнение, сказала бодрым голосом:

– Не дрейфь! Сейчас я принесу вам кофе, так тебе будет легче начать разговор, и прослежу, чтобы Ирис не вздумала соваться в гостиную.

– Боже мой! Ирис дома?! – расстроилась Камила. – Когда же она пришла?

– Когда ты разговаривала с доной Эленой в её спальне. Камила подумала, что Ирис неспроста появилась дома в неурочный час. Наверняка она ещё вчера подслушала какие-то разговоры и решила испортить Камиле столь важное свидание с Эду!

– Ты, конечно, придержи её здесь, – попросила Зилду Камила. – Но я тоже не буду рисковать: поговорю с Эду не в гостиной, а у себя в комнате. Надеюсь, Ирис не посмеет туда ворваться.

Камила недооценивала Ирис – та была настроена решительно и смогла бы ворваться куда угодно, если бы Зилда вовремя не предупредила её, что Элена тоже дома.

– Надо же, какая жалость! – огорчилась Ирис. – При Элене я не буду её трогать, не хочу расстраивать мою сестричку. А мне так хотелось спросить у Эду, знает ли он, что Камила беременна!

– Какой ужас! – всплеснула руками Зилда. – А у тебя откуда такие сведения?

– Птичка на хвосте принесла! – рассмеялась Ирис. – Я как раз была на конюшне, а она подлетела ко мне и пропищала: «Камила беременна! Камила беременна!»

– Ладно, перестань кривляться и не лезь в чужие дела! – одёрнула её Зилда. – Пусть Камила спокойно поговорит с Эду.

Ирис укоризненно покачала головой:

– Ты зря о ней печёшься, она не такая беспомощная, как тебе кажется. Вовремя смекнула, что иначе не сможет женить на себе Эду, и – забеременела! А теперь пойдёт к алтарю с пузом!

Ирис ни секунды не сомневалась в том, что Эду попал в ловушку, из которой есть только один выход – женитьба. А Камила в это же самое время, наоборот, была уверена, что Эду сбежит от неё навсегда, как только услышит о беременности. И, пытаясь удержать его любой ценой, она умоляла Эду поверить ей:

– Клянусь, я сделала это не нарочно! Если ты не веришь, то я докажу тебе, что сама не хотела этой беременности! Я избавлюсь от неё, пока ещё не поздно!

Эду молчал, ошеломлённый столь неожиданной новостью, и чем дольше тянулось это молчание, тем печальнее становилась Камила. Когда же её отчаяние достигло своего предела, она вымолвила обречённо:

– Прости. Я всё поняла: тебе не нужен ребёнок... Лишь теперь Эду очнулся.

– Я этого не говорил, – произнёс он глухо и, потерев ладонями виски, добавил: – Просто у меня в голове не укладывается... Всё произошло так быстро... Я ещё должен осознать...

Камила слушала его не шелохнувшись, но сбивчивая речь Эду по-прежнему не внушала ей никаких надежд. И тогда, чтобы не длить это мучение, она вдруг сказала резко, холодно: 

– Всё, хватит. Не надо больше никаких слов. Я выращу этого ребёнка и одна, а точнее – вдвоём с мамой!

– А Элена... уже всё знает?! – произнёс Эду с болью, неожиданно прорвавшейся в его голосе.

– Да, я ей призналась.

– И что она тебе сказала?

– Мама поверила мне и сказала, что если ты подумаешь, будто я забеременела нарочно, и не захочешь этого ребёнка, значит, наша с тобой любовь ничего не стоит! Увы, так оно и получилось, – печально констатировала Камила. – Прощай, Эду, я больше не могу! Мне сейчас лучше побыть с мамой...

Заплакав, она бросилась вон из комнаты, но Эду догнал её у самой двери, обнял, поцеловал. Камила замерла в его объятиях, ещё не веря, что все мучения и тревоги остались позади. «Ну же, скажи что-нибудь!» – мысленно понукала она Эду, и он заговорил наконец, но произнёс совсем не то, чего ждала от него Камила.

– А Элена сейчас дома? – спросил он.

– Да, – еле слышно ответила Камила.

– Пойдём к ней!

– Зачем? – в испуге отстранилась от него Камила. – Ты хочешь сказать ей, что...

– Не бойся, – верно понял её опасения Эду. – Я скажу Элене, что хочу этого ребёнка, что верю тебе и что заслуживаю твоей любви!

Известие о беременности Камилы заставило Эду по-иному взглянуть на свои отношения и с Эленой, и с Камилой. Первой он не без сожаления мысленно сказал: «Прощай навсегда», – а второй, наоборот, заново открыл своё сердце. Недавние хлопоты по разделу наследства показались ему теперь мелочными до неприличия. И осознал он это в тот момент, когда представил вдруг, как обрадуется Алма, узнав, что она в скором времени станет бабушкой. Да, бабушкой! А кем же ещё? Ведь именно она, Алма, заменила Эду его погибшую мать, и к кому же, как не к ней, он мог пойти с такой важной для него новостью!

– Тётя, Камила беременна, – сказал он просто, нисколько не сомневаясь в том, что Алма воспримет это известие благосклонно. 

И она не обманула ожиданий племянника – буквально запрыгала от радости.

– Боже мой! Эду! Какое счастье! – воскликнула она, протягивая руки к Эду и Эстеле. – Дайте я вас обниму! Поцелуйте меня! Я знала, что в этом доме должно произойти какое-то чудо! После всех глупостей, что вы тут натворили, Господь должен был меня вознаградить!.. Ну же, целуйте меня, я скоро стану бабушкой! Мы должны отпраздновать это событие!

– Нет-нет, не надо никаких праздников, – попросил Эду, с трудом выпроставшись из её объятий. – Я не хочу, чтобы поползли сплетни. Ты меня понимаешь, тётя?

– Да, конечно, ты прав, – согласилась Алма. – Никому, кроме близких родственников, об этом пока не следует знать... Скажи, а Элена уже знает?

– Да, – ответил Эду. – Знает, и, по-моему, она счастлива.

– Я тоже так думаю, – поддержала его Алма. – Элена – добрая и мудрая женщина, она любит свою дочку и желает ей счастья так же искренне, как я желаю его вам, мои дорогие.

Она вновь обняла своих взрослых племянников и прослезилась, вспомнив, какими они были маленькими, когда по воле судьбы попали к ней на воспитание.

Эду и Эстела тоже растрогались.

– Ты не сердись на нас, тётя, – сказал Эду, глубоко вздохнув. – Мы тебя очень любим.

Эстела внимательно посмотрела на брата и позже, когда они остались одни, спросила его:

– Скажи, а сам-то ты счастлив? Или обстоятельства вынуждают быть счастливым?

– Я не знаю, можно ли это назвать счастьем, – ответил Эду после некоторого раздумья, – но сегодня я испытал ни с чем не сравнимое чувство, когда до меня дошло наконец, что я стану отцом.

Беременность Камилы многое изменила и в жизни Элены. Пожалуй, лишь теперь она окончательно простилась со своей яркой, как вспышка молнии, любовью к Эду. Даже воспоминания о ней притупились и словно потускнели, вытесненные заботами о беременной Камиле и о младенце, которого та вынашивала под сердцем.