Анна Альварес - Мудрость любви

– Он уехал! Он меня обидел! Он даже не спросил, куда я делась! – выливала свои обиды Элена.

– Ты до сих пор обижаешься? – поинтересовался Фред.

– Нет, и даже снова от Педру забеременела, – призналась Элена.

Фред смотрел на мать округлившимися глазами.

– Ну, мамуля, с тобой не соскучишься! Хотя я всё понял, это из-за Камилы! Да ты же настоящая героиня! Вот это да! Я тобой горжусь! Я тобой восхищаюсь! Вот это женщина!

По мере того как Фред говорил всё это, Элене становилось легче и легче, она смотрела на сына с тем же восхищением, что и он на неё. Всё-таки мать и сын – великая сила, они всегда поймут и поддержат друг друга!

– Поэтому я и рассталась с Мигелом, – продолжала свои признания Элена. – Надеюсь, ты меня понимаешь.

– И ничего ему не сказала? – с упрёком спросил Фред. Элена кивнула:

– А что говорить? Пройдёт несколько месяцев, и он сам всё увидит.

– Мужчины любят знать всё заранее, особенно такие вещи, – заметил Фред. – Так что найди время и поговори с ним. Я не знал, что такая отчаянная женщина может быть такой трусихой! Обещаешь исправиться?

– Подумаю, – улыбнулась Элена.

– И ещё один вопрос. Почему ты не сказала мне об этом накануне сдачи крови? Ты же знала, что я не смогу быть донором!

– Нет, Фред, не знала. Если донором может быть чужой человек, то почему не может сводный брат, ведь мать у вас общая!  

– Ты, мамуля, просто чудо! – Фред снова обнял Элену. – Я уверен, что ты спасёшь нашу Камилу! Теперь я, наконец, успокоился!

– Господь послал мне двух прекрасных детей, – сказала Элена, – и пошлёт третьего. Все мои дети будут жить, и они будут счастливы. Ты слышишь, Фред, они будут непременно счастливы!

– Слышу, мама, и даже верю тебе!

И Фреду в самом деле показалось, что в этом невероятном мире возможно и самое невероятное счастье!

Педру вернулся на конный завод совершенно ошеломлённый. По дороге он немного пришёл в себя, и ему стало стыдно. Если посмотреть правде в глаза, то Элена всю свою жизнь вела себя исключительно благородно. Он не хотел детей, и она к нему с ними не приставала. Он делал что хотел: странствовал, возился со своими любимыми лошадьми, уезжал, приезжал, словом, чувствовал себя абсолютно свободным, и она не грузила его никакими своими заботами – не требовала ни денег, ни внимания. Он был избавлен от того, чего всю жизнь избегал: пелёнок, подгузников, детского плача... И откуда у него эта нелюбовь к младенцам?.. Но Педру был не из тех, кто занимается самокопанием. Не любил, и точка. И нечего рассусоливать.

Но вот перед Эленой ему было стыдно. Она подарила ему такую радость – Камилу, а он её обидел. И второго готова подарить. И тоже наверняка не будет нагружать заботами. Хотя кто её знает? Может, она хочет, чтобы они жили вместе? Как-никак возраст даёт о себе знать. Во всяком случае, она хотела поговорить с ним, а он повёл себя как свинья! Тут уж говорить нечего. Так оно и было.

А Камила-то! Камила! Недаром он к ней так привязался! Словно чувствовал: родная кровь! Он с особой нежностью вспоминал её большие глаза, её хрупкость. Она, наверное, и на него похожа, надо бы присмотреться. И вот прожила без отца всю жизнь! По милости Элены! Она никому не сказала. Хорошо это или плохо? Для него, для Педру, хорошо. Он это знал точно. А вот для Камилы? Может, у неё была бы на него обида, как у Элены, она бы требовала, чтобы он почаще к ней приезжал... В общем, нужно было складывать какие-то отношения...

От непривычки решать сразу несколько проблем у Педру разболелась голова, и он снова немного разозлился, подумав: что там ни говори, но с женщинами всё-таки очень много мороки!

Погружённый в свои размышления, он машинально дошёл до конюшни и отметил, что там тоже царит какая-то суета. Он ускорил шаг. Первой его мыслью было, что беда случилась с новенькими. Он нарадоваться на них не мог: такие это были складные и резвые лошадки. Они прекрасно перенесли дорогу, прекрасно акклиматизировались, Синтия провела вакцинацию, и всё с ними было в высшей степени благополучно, но, видимо, всё-таки что-то случилось. Интересно, кто же дал сбой? Последние пять метров Педру уже бежал и в конюшню влетел как сумасшедший.

– Что случилось? Кто заболел? – громко выкрикнул он.

– Ураган, – не поворачивая головы, ответила Синтия, сидевшая на корточках возле несчастной лошади, которая лежала на боку и не могла даже подняться на ноги.

У Педру немного отлегло от сердца. Он тут же поспешил к Урагану. Конь был такой же сумасшедший, как его хозяйка, но в отличие от неё коня Педру любил. Ураган дышал, тяжело раздувая бока. Других лошадей в конюшне не было.

– Я распорядилась, чтобы его от всех отделили, – сказала Синтия. Она внимательно следила за реакцией животного, которому только что вколола очередную порцию лекарства. – Если почки не будут справляться, придётся усыпить, – добавила она тихо. – Ладно, до этого ещё далеко! Пока будем каждый день делать уколы. И ещё его нужно на ноги поставить. Ему нельзя залеживаться!

Синтия поднялась на ноги и посмотрела на Педру. В его лице она прочитала что-то необычное и спросила:

– У тебя какие-то новости?

– И ещё какие! – ответил он. – Я без тебя соскучился. Когда встретимся?

Синтия пожала плечами и не ответила. Всё, что могла, она уже сказала Педру, но он не слышал слов, ничего не понимал. В общем, они могли встретиться, когда она и сама очень соскучится, но пока в этом нужды не было.

– Займись Ирис, – посоветовала она. – Ты сам понимаешь, что с ней делается. Ураган – её главный друг.

Педру прекрасно понимал, что девчонка в панике, но не представлял, чем может быть ей полезен. Он ей ничего плохого не делал, зла не желал. Вот коня нужно поставить на ноги, это точно. Тогда и Ирис повеселеет, такие дела. Но по части лечения на Синтию можно было положиться, как на каменную гору. Так что пока суетиться не следовало.

Он пошёл к себе и написал Элене письмо. Услышал со двора, что Жувенал собирается в город, и вышел, намереваясь передать с ним письмо Элене.

– А в Леблон ты не заедешь? – задал он вопрос. Ирис выскользнула из своей комнаты и, увидев на столе у Педру бумажку, тут же прочитала её:

«Элена, прости! Меня ошеломил твой рассказ. Это был сильный удар, поэтому я повёл себя так агрессивно. Нет слов, чтобы выразить, что я почувствовал, узнав, что ты беременна, а я – отец Камилы. Она – плод нашей любви на фазенде. Ты столько времени скрывала это! Вот что сводит меня с ума. Впервые земля уходит у меня из-под ног. Я не знаю, что делать, что думать. Вот и решил написать, чтобы попросить прощения за своё поведение и непонимание. Прости меня. Целую. Педру».

Ирис была потрясена. Удар за ударом обрушивались на неё. Камила – дочь Педру! А может, Элена специально это придумала, чтобы всем досадить?

Но она мгновенно отскочила от стола и скрылась у себя в комнате, заслышав шаги Педру. А он положил письмо в конверт и понёс его Жувеналу, который пообещал заехать в Леблон и отдать письмо прямо в руки Элены.

Ирис вышла следом. Она тоже решила поехать в город. Если она останется здесь, то просто погибнет от тревоги и беспокойства. Ей непременно нужно было действовать, тогда она успокаивалась. А Ураган не имел права погибнуть. Он был её единственным другом, и она запрещала ему болеть. Стоило Ирис подумать об Урагане, как она начинала стучать своим крепким кулачком по столу или по коленке, твердя: «Не смей! Сейчас же поднимайся на ноги! Ты что, с ума сошёл? Я же не могу без тебя!»  

Губы полоской, решительный взгляд – такой Ирис села за руль и небрежно скомандовала Жувеналу:

– Садись! Подвезу!

Жувенал обрадовался: день начинался прекрасно, автобуса ждать не надо, они мигом доберутся до города!

– Спасибо, Ирис, – поблагодарил он её и сел рядом. Ирис знала, что Жувенал раньше работал портье в маленьком кафе. Вот мимо этого кафе она его и повезла. Разумеется, он сразу увидел своих дружков, которые пили холодное пиво в этот жаркий день. Заметив Жувенала, они радостно замахали ему, приглашая поболтать и угоститься. Жувенал проглотил слюну и приготовился отказаться, но Ирис сказала:

– Иди, они тебя ждут.

– Педру поручил мне отвезти письмо доне Элене и отдать в собственные руки, – с сожалением сообщил Жувенал.