— Не важно, верю я тебе или не верю, — сказал Костя медленно, словно проговаривая некий текст, звучащий в его сознании, — важно, что я люблю тебя.
— Ты не говорил мне этого больше года, — всхлипнула Маша.
— Разве слова имеют такое огромное значение?
Она часто-часто закивала головой. Образ кающейся грешницы рассыпался, но главное, что Костя успел произнести те слова, вокруг которых подсознательно кружился весь сегодняшний день, не решаясь назвать вещи своими именами.
Маша вытерла слезы.
— Ну, обзови меня как-нибудь грубо, ведь ты хочешь этого, — сказала она, — или ударь, только чтоб я потом не попала в больницу, — она слабо улыбнулась.
Костя представил, как со всего размаха влепит ей пощечину и Маша упадет на пол, закрыв лицо руками. Неоднократно за эти дни у него возникало такое желание. Но проблема заключалась в том, что он никогда не бил женщину и совершенно не представлял, сможет ли вообще это сделать. Тем более сейчас, когда в ее красных и опухших глазах светилось столько нежной преданности, что ударить ее стало бы просто предательством.
— Высечь бы тебя розгами, как следует. Для профилактики, — сказал он беззлобно.
— Так высеки. Я не буду сопротивляться, ведь это я виновата в том, что ты пережил столько. Представляю, каким ты должен быть злым сейчас.
— И в чем же ты виновата, если не делала ничего этого?
— Во всем виновата. Хотя, честное слово, у меня нет и не было другого мужчины, — она легла щекой на его колено и теперь смотрела в окно, — значит, ты не хочешь высечь меня? А я бы плакала, но терпела и просила прощения, — сказала она мечтательно.
— Да вот розги у меня нет… Дурочка, — он осторожно приподнял ее голову так, чтоб видеть глаза. — Завтра, между прочим, выходной, и мы можем, начав сейчас, еще целый день валяться в постели. Не возражаешь против такого наказания?
— Разве я могу тебе возражать, — Маша улыбнулась, — подожди, я только приму душ.
Проснулся Костя, когда уже совсем рассвело. Осторожно, чтоб не разбудить Машу, посмотрел на часы, показывавшие девять.
«И зачем я проснулся в такую рань?» — подумал он. Поднял рассеянный взгляд. Увидел в окне неподвижные ветви тополей, кусок голубого неба, подсвеченный желтоватыми солнечными лучами. Удивительный покой. Как будто не существовало ни других людей, ни шумных вонючих автомобилей, ни даже бродячих собак, вечно рыщущих по помойкам. Природа тоже замерла, видимо, почувствовав, что на сегодняшний день самые главные здесь они, Костя и Маша. Им так необходимо поспать в тишине хотя бы несколько часов.
«Вот все и вернулось, — подумал он лениво, — а чего б я добился, поломав это?..»
Он повернулся на бок, обняв Машино плечо. Она что-то пробормотала во сне, придвинувшись к нему, прижалась всем телом. Костя почувствовал на шее ее дыхание…
Часа в четыре, когда Костя сидел на диване, размышляя, чем бы им занять сегодняшний вечер, Маша сказала мимоходом:
— Костик, я через часик уйду, ладно? Ты не обидишься?
— Опять товар принимаете? — за прошедшие сутки он настолько успокоился, что даже эта Машина фраза не вызвала в нем негативных эмоций.
— Нет, я не на работу. Только не обижайся, ладно? — она села рядом и прижалась к нему, начав тереться щекой, как кошка. — Видишь, я подлизываюсь?
— Вижу. И куда ты собираешься?
— Понимаешь, мы давно уже договаривались с девчонками посидеть в кафе. Неудобно получится. Они ждать будут.
Косте совершенно не хотелось возвращаться к своим черным мыслям и подозрениям. Он устал барахтаться среди непонятного, необъяснимого и к тому же не приносящего никаких конкретных результатов. Поэтому еще утром он решил, пусть дальше все идет так, как идет, пока не произойдет нечто экстраординарное.
— Я ненадолго, — продолжала Маша, не дождавшись ответа, — часов до девяти, может, посидим, и все.
— Сидите, — согласился Костя, подумав при этом, что так, может быть, даже лучше. По крайней мере, не надо ломать голову над перспективами на сегодняшний вечер. А то в такую погоду Машка обязательно потащит его гулять, а это значит бесцельно таскаться по городу и о чем-то разговаривать. А о чем?..
— Ты правда не сердишься?
— Правда, — он обнял ее, — идите, гуляйте, только не загуливайте.
Маша посмотрела на него строго.
— Костик, милый, мы же вчера договорились, что этого эпизода в нашей жизни не было. Зачем ты опять начинаешь?
— Я не начинаю. Это каламбур.
— Я люблю тебя, — Маша чмокнула его в щеку и пошла одеваться.
Ни с какими «девчонками» встреча у нее не планировалась. Это было очередной ложью, но она твердо решила, что эта ложь станет самой последней.
В кафе Маша появилась ровно в шесть. Она сразу увидела два сдвинутых вместе столика с пятью приборами и бутылкой водки посередине.
— Вы одна? — дежурно улыбающийся официант бесшумно выплыл из-за портьеры, отделявшей зал от кухни.
— Нет, что вы! Я заказывала столик.
— Извините. Проходите, пожалуйста. Скажете, когда можно подавать.
— Наверное, когда народ соберется, — Маша прошла через совершенно пустой зал и уселась во главу стола, с интересом разглядывая картины на стенах. Город с остроконечными крышами домов, скрытый пеленой дождя. Тот же город, только в свете яркого летнего солнца. Снова город… Картины ей нравились, так же, как и сама обстановка. Может, оттого, что она давно не посещала рестораны, а может, настроение способствовало именно такому радостному восприятию мира.
Через открывшуюся дверь сначала послышался смех, а потом уже появилась Таня в сопровождении Володи — своего нынешнего «кавалера». Увидев Машу, они прервали веселую беседу. Володя широко раскинул руки.
— А вот и наше возвращенное к жизни чудо!
Маша встала им навстречу. Все трое обнялись, будто не виделись целую вечность.
— Ну что, нет повода не выпить? — Володя потер руки. — Как прошел заключительный акт пьесы?
— Ребята, я будто родилась заново…
— Только не надо пафоса, — Таня махнула рукой, — я еще и не такое могу придумать. Мужики, они ж существа предсказуемые.
— Ох, договоришься ты у меня, — Володя погрозил ей пальцем.
Маша кивнула стоявшему в ожидании официанту, и все направились к столику.
— Пока принесут салаты, начнем, благословясь, — Володя открыл бутылку, — за режиссера и автора этого великолепного спектакля. За Таньку!
Хотя это было не в ее правилах, Маша опрокинула в рот полную рюмку.
— Машка, ты даже не представляешь, какая у него сделалась рожа, когда я рассказывал, как подобрал тебя в лесу, — рассмеялся Володя, — он, бедолага, просто обалдел.
Машу слегка покоробило от таких слов, но все эти комментарии теперь уже не имели никакого значения. Говорить можно все, что угодно. Главное, что ничего этого не было, а Костя есть. И он любит ее. Теперь она знает это точно, а на все остальное можно наплевать и забыть.
— Давайте за главных исполнителей, — предложила Таня.
— Самый главный герой стоит в гараже, — рассмеялся Володя. Чувствовалось, что ему самому безумно нравилась собственная роль и вообще весь этот фарс. — Если б у меня были какие-нибудь задрипанные «Жигули», он бы сроду не нашел меня. А «Ягуар»… Девчонки, вы сами понимаете, что такое в нашем городе «Ягуар»…
— Если б потребовалось, и «Жигули» помогли б ему найти. Потому что все было точно рассчитано и… — Таня оборвала фразу на звук открываемой двери.
В зале появился мужчина, которого Маша никогда не видела, но знала, что он тоже принимал участие в их действе.
— Славка! Иди сюда! — крикнул Володя. — Знакомьтесь, девчонки, это Баранов Вячеслав Дмитриевич, кандидат медицинских наук, заведующий клиникой «Наше будущее» и вообще классный парень и мой друг с незапамятных времен.
— Садитесь, — Таня отодвинула стул, — мы как раз собираемся пить за наших прекрасных актеров.
— Нами даже МХАТ мог бы гордиться! — вставил Володя, но Слава даже не улыбнулся.
Он выглядел слишком деловым и озабоченным. Тем не менее вместе со всеми поднял рюмку. Выпил. Ковырнул только что поданный салат и отложил вилку.
— Вообще-то, ребята, больше я в таком дерьме не участвую, предупреждаю заранее. Когда я нес ему всю эту бредятину, мне было элементарно стыдно. Я же врач. Я смотрел на него и думал, где у меня нашатырь, чтоб откачивать его. Нельзя так издеваться над человеком.